Описание Гр. Соколова в №30 "Одесскаго Вестника", за 1841 год, бывшаго в том году в гор. Елисаветграде достопамятнаго наводнения.

  «Неожиданное бедствие постигло Елисаветград: внезапность события и его гибельныя последствия составляют эпоху в существовании города, сделавшагося его жертвой и потому нельзя пройти молчанием того, что к несчастию, оставило по себе тяжкую память. Я говорю о наводнении Елисаветграда Ингулом. Не думаю, чтобы подробности разсказа в настоящем случае были излишни. Нынешняя зима своею продолжительностью и неимоверным количеством выпавшаго снега, удивила даже старожилов нашего края: они говорили, что не запомнят подобной и что самая Очаковская зима (приобретшая здесь право исторической знаменитости) не могла сравниться с нею. В конце декабря месяца подул южный ветер, пошел дождь, и снег стаял быстро: реки вскрылись и прошли с обыкновенными последствиями: вынесенными плотинами; сделалось тепло и уже скот ходил целый день в поле, но вдруг ветер изменился, завыла вьюга и трехсуточная безпрерывная метель снова покрыла все под уровень глубочайшим снегом. С тех пор по самые последние дни марта не было оттепели; напротив, снег прибавлялся так, что дороги сделались весьма затруднительными для проезда. За несколько дней до Благовещения, начало таять, но только в городе и по деревням; снег-же на полях не трогался, потому что ноч-

– 217 –

ные морозы были все еще сильны и держались до 8°; в самый день Благовещения был туман и к вечеру заметна стала настоящая оттепель; вода пошла тихо с гор; снег начал подаваться. Всю ночь и следующий день вода не прибывала сильно; но с вечера пошел дождь, и в 2 часа ночи, с 26 на 27 число, вода стала прибывать заметно и пошла с такою быстротою, что тотчас же заняла все предместье Елисаветграда, Ковалевку, и все прибрежныя жилища, вдоль Ингула. Многие жители были захвачены водою в домах, и наступившее утро открыло им всю опасность положения. Вода прибывала с неимоверною быстротой, понеслись огромныя льдины, увлекаемыя быстротою потока, и Ингул, выступив из берегов, изменил фарватер. Все дома на Ковалевке были затоплены, одне только крыши виднелись и на них-то жители искали спасения от предстоявшей гибели. Между тем, солнце делалось палящим; в 3 часа по полудни, термометр показывал на солнце +210 по Реом.; и тогда с полей, с гор полились реки: без преувеличения можно сказать, что каждая балка сделалась руслом непроходимой реки. Все же реки лились в Ингул, который поднимался выше и выше, с свирепостью мчал льдины и уже не находил ни в чем преграды; дома уничтожались, крыши с людьми были уносимы; целыя хижины мчало водою. Но самая ужасная картина открывалась у городскаго моста: средина его, не смотря на крепость устроения, не выдержала напора воды. Все, что делалось жертвою разъяренных вод Ингула, претерпевало конечное крушение подле моста, разбиваясь в дребезги о его уцелевшие края. Все гибло в виду многочисленных зрителей, которые покрывали оба берега, не оставаясь однако-же праздными, лишь только открывалась малейшая возможность оказать спасение, и все кто только мог, устремлялись на помощь ближняго. В лодках, на плотах на скоро сколоченных из заборов, из досок выносимых водою, верхом, вплавь, вы-

– 218 –

таскивали людей, тонувших на улицах где было глубиной более нежели на две сажени.

  Но невозможно было действовать на самом фарфатере; там все усилия оказывались напрасными от льдин, несомых с быстротою. Те, которые пытались спасать погибавших были опрокидываемы льдинами и в свою очередь спасаемы. Один писарь, находившийся при корпусном штабе, сделался жертвой свой любви к ближнему: желая спасать других, он сам погиб. В числе зрителей стояли родные тех, которые неслись в их глазах на явную смерть и никакой возможности подать руку помощи… ужасно! Однакожь, самая свирепость воды была для многих спасением: льдины мчали их, как я сказал, с неимоверною быстротою, и там, где Ингул, вырвавшись ниже города на свободу, распространился обширнее на отлогих берегах, там останавливались на отмелях льдины с гибнувшими людьми, и они были спасаемы. По достоверным сведениям оказывается, что число спасенных – свыше 150 человек. Благодарение Богу, что число погибших не так велико, как можно было-бы предполагать с перваго взгляда. Но возвратимся к дальнейшему повествованию о наводнении. Весь четверг (27 числа) вода не спадала; ночью, при наступившем мраке увеличился ужас положения; вопли погибавших, которые тщетно умоляли о спасении раздирали душу; к этому присовокупились звуки колоколов, возвещавших о чтении страданий Господа нашего; но, что говорю я?… быть может, эти звуки, напоминание о дивном благодеянии Искупителя нашего, спасительно отзывались в умах людей, которые с каждой минутой ожидали смерти. Ночью стремление потеряло силу, и к утру вода заметно понизилась: весь лед пронесен так, что открылась возможность учредить сношение на лодках между обеими сторонами. С падением воды и прекращением свирепой быстроты потока Ингула, который приковывал до того общее

– 219 –

внимание, картина опустошения открылась в своей отвратительной наготе; вместо домов стояли безобразные остовы; улицы покрыты многочисленными обломками, остатками всевозможных вещей; маленькия лавочки, доставлявшия способ к пропитанию, множества мелких промышленников, опрокинуты или разрушены совершенно; сады, замечательные по обширности и по достоинству деревьев вовсе уничтожены.

  Я желал бы представить верный перечень жертв сего гибельнаго события; но, не имея под рукой положительных сведений, нехочу говорить приблизительно. – Скажу только, что множество домов раззорены до тла; много людей лишились своего состояния, потому что предместье Ковалевка наиболее пострадавшее, было заселено жителями, которые преимущественно занимались извозничеством и чумакованьем. – Принадлежавший им рогатый скот и лошади погибли. Человеческий ум, во всяком событии, даже плачевном, ищет отрадной стороны. Так и здесь: умилительно вспомнить о многочисленных подвигах самоотвержения, которые совершены были в настоящем случае. Трудно исчислить все в подробности; к тому-же благотворительные люди увлекались одним только порывом прекрасной души, и повесть подробная о совершенных ими делах была бы для них неприятна. Но не могу умолчать о некоторых, как например об отличном действии жандармской команды, находящейся в Елисаветграде при корпусной квартире. Она расположена в казармах, стоящих близь Ковалевки, которая сделалась первою жертвою наводнения. Лишь только вода стала прибывать, начальник той команды посадил жандармов на лошадей, разослал их на Ковалевке будить жителей и спасать верхом застигнутых водой: они спасли множество людей. Также нельзя не отдать справедливости примерному усердию гг. чиновников, которые не щадили своей жизни и во все продолжение наводнения действовали на поприще благотворительности с неослабною

– 220 –

ревностью и успехом. Достойно замечания, что многие евреи бросались вплавь на лошадях и вытаскивали утопавших из глубины. Все сии совместныя дружныя действия были причиной, что число погибших, как я сказал выше, не так значительно, как должно было опасаться.

  В Елисаветграде открыта подписка на вспомоществование несчастным, лишенным крова, состояния и даже необходимой одежды (должно припомнить что большая часть спасались ночью, только что пробудившись от сна). Вероятно жители других городов войдут также в бедственное положение раззоренных жителей Елисаветграда и прострут сердобольно руку помощи: всякое даяние принято будет с душевною благодарностыо. Старожилы разсказывают, что они не запомнят подобнаго наводнения; после очаковской зимы, было сильное наводнение от глубокаго снега; но оно не оставило таких печальных о себе воспоминаний. Замечательно, что очаковская зима, по сказаниям тех же старожилов, совершенно изменила благодатный до того климат нашего края».

  

---