У ПОДНОЖЬЯ
АГРОНОМИЧЕСКОГО ПЕРЕВАЛА.

Разгром южно-русского скотоводчества зерновым экспортом
и значение его
в агрономическом переломе наших хозяйств.

Оглавление.

                                                                        Стр.

Предисловие.

I. Что раскрывают в деревенской жизни неурожаи.

Отсутствие   запасов.  Нормальное   содержание   скота:

«абы не здохло». Падеж при недородах. Особенности в

развитии соотношений кормовой и продовольственной

площади в Новороссии за 1850-1900 гг. Ожесточенная

борьба угодий.                                                                              1—10

II. Борьба угодий в земледельческой истории Западной
      Европы. Характер переходных эпох                                       10—16

ІІІ. Причины быстрого наступления критического

Момента в борьбе угодий на юге России по

сравнению с 3. Европой. Истощимость наших почв.

Разрушение физических свойств степных почв.  

Высыхание  степи.   Исчезновение чернозема.
Аналогия   между   исторической ролью навознаго 

удобрения в Западной Европе и исторической ролью

залежей   в степных областях                                                                    16—22

         IV. Прогрессивная убыль скота в хозяйствах. Таблицы.
Вытеснение человеком домашних животных. Борьба  между
земледельцами и скотом составляет основной момент

земледельческой истории народов. Решительная битва

между ними в Новороссии произошла в 80-ые годы

минувшаго века. Момент равенства животнаго и людскаго

населения  оказывается роковым для животных          22—30

V. Влияние на современное обострение борьбы

угодий товарнаго производства, условий  землевладения

и капиталистическаго хозяйства. Отсутствие сельско-

хозяйственных продуктов в деревнях. Высасывающее

действие рынка. Искусственное понижение «туземной емкости»

территории  и расширение «экспортной емкости»                30 — 36

VI. Какими путями 3. Европа облегчила  борьбу угодий,
возстановив некоторое равновесие кормовой и продовольствен-

ной площади                                                                              36 — 39

Итоги. Необходимость сокращения вывоза.

Угрожающие признаки возможного экспорта продуктов

стол горячо рекомендуемого травосеяния                                             39 — 42

Характер мер, могущих облегчить переход к новым формам

хозяйства для смягчения острой коллизии сельско-хозяйствен-

ных угодий и достижения minimum'а хозяйственнаго

благополучия населением                                                                42 — 44

 

 

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Настоящая статья была составлена задолго до того, как аграрныя недоразумения, всегда существовавшия в нашей стране, приняли почти повсеместно, а особенно на юге России, острую, резкую форму. Разсмотрение ноземельных отношений не входило в задачу статьи, и значение их в агрономическом строе лишь отмечено в соответствующем месте. В этих строках мне хотелось бы вкратце указать на отношение современнаго агрономическаго строя деревни к вопросам, возникающим при разсмотрении современнаго аграрнаго движения, далеко неяснаго и весьма запутаннаго в наших условиях.

До последняго времени определилось два крайних течения в сложном вопросе о решении аграрных затруднений. Первое течение носит характер исключительно экономический и выставляет малоземелье, как главенствующую причину аграрных неурядиц. Второе течение видит облегчение современнаго положения в интенсификации хозяйств.

В настоящем очерке я стремился защищать положение, которое вкратце можно резюмировать следующим образом: обеднение земледельческой массы в настоящее время вызвано обострением борьбы между продовольственной и кормовой площадью; обострение явилось, как результат современных условий землевладения, роста населения, и отягощено необходимостью распродавать в кратчайший срок всякие продукты сельскаго хозяйства по каким-бы то ни было ценам вследствие усиленнаго извлечения и централизации государственных доходов обратнаго поступления их на нужды деревень, а также по причине огромной внешней задолженности; распродажа по низким ценам и обеднение вызывает усиленную распашку полей, которую агрономическими мерами остановить нельзя; это порождает не столько неурожаи, сколько низкие урожаи и громить скотоводство, представляющее в настоящий момент единственный запасный капитал населения; таким образом, уничтожаются запасы, и неурожаи естественно приводят к голодовкам; первичное объединение влечет вторичное и т. д. до полной нищеты.

 

II

 

Исходя из этих положений и следуя исключительно агрономической точки зрения, мне кажется очевидным, что одно дополнительное наделение землей на местах (без коренного решения вопроса о частной собственности вообще) не может вывести земледельческую массу из тупика, в который она попала, т. к. и без того все, что можно, распахано, и находится — в подавляющей массе своей — в пользовании (собственном и арендном) земледельческаго населения. Во всяком случае, при местном наделении землей, без изменения нынешняго общественнаго строя и внутренней политики, агрономическия противоречия не будут устранены, останутся плохие урожай, низкие убыточные цены, распродажа, коллизия угодий, дальнейшее сокращение скота, и след., увеличение зажиточности на­селения останется гадательным.

Облегчение же аграрных затруднений в нашей обстановке зависит в равной степени как от реформы, поземельных отношений, так и от реформ общей внутренней жизни, которыя обусловливают настоятельно необходимый переход к новой, интенсивной системе хозяйства. Наделение землей является лишь непременной подсобной мерой к таковому переходу. В этой области преимущественно надо искать смягчения в настоящее время нашего аграрнаго вопроса. Успешность перехода к новому агрономическому строю, который обезпечил-бы продовольственное дело страны, опирается только на ряд освободительных преобразований.

Развитию этой точки зрения и посвящена статья.

Л. П, Сокальский.

 

Разгром южно-русскаго скотоводства

зерновым экспортом и значение его в агрономическом

переломе наших хозяйств.

 

I.

 

Население нашего крайняго юга — Херсонской и Бессарабской губерний — вновь переживает затруднения как в продовольственном отношении, так и, главным образом, в кормовом. Недостаток кормов для скота достигал местами крайних пределов — скот падал. На протяжении всего лишь двенадцать лет, от 1892 года до 1904 года, бедствие этого рода посещает нас четвертый раз. В предшествующее десятилетие, 1880—1891 г.г., было четыре крупных недорода, причем два — 1882 и 1889 годы выделялись своими бедственными размерами. Повидимому, население давят тяжкими тисками какие-то условия, которыя оно тщетно силится преодолеть. Но работа его остается безплодной. Дело заключается не в стихийном бедствии — засухе, а в том, что при малейшем «недоразумении в природе», население испытывает, подчас острую, нужду в кормах и собственном продовольствии.

В печати и речах общественных деятелей приводилось по этому поводу встречать мнение о том, что уроки прошлаго должны были пойти населению в прок, и предшествовавшие урожай (напр., обильный урожай 1903 года) должны были-бы, таким образом, отразиться на росте его современных запасов. Обманчивые надежды! Определение нашего сельско-хозяйственнаго неустройства именно и сводится к хроническому отсутствию запасов: это не причина, а существенный признак общаго недомогания сельскаго хозяйства. Мнение о возможности роста запасов в современной деревне не считается с последовательными, неизбежными моментами сельско-хозяйственной истории деревни. Мы стоим теперь у подножия труднейшаго, исторически возникшаго, агрономическаго перевала. Следует принять в соображение, что этот перелом в агрономическом строе — ликвидация залежной системы и безпорядочных посевов — отягощен у нас обстоятельствами, незнакомыми тем странам, где этот перелом произошел ранее. Эти обстоятельства — настоятельная необходимость вывоза хлеба и других продуктов де­ревни, вовлечение ее в мировые обороты торговли и ряд сопутствующих этому явлений. Вывоз хлеба из России превышает 20 % урожая, тогда как в Соединенных Штатах С. А. вывоз в среднем не более 8 % урожая, и на каждаго жителя остаются по крайней мере в 2 раза больше, чем в России. Будто уроки прошлаго могут задержать эту неизбежную распродажу всякаго урожая! Значение и влияние этого факта в ряду обстоятельств, тормозящих переход земледелия к новым системам, не оценивается в полной мере.

Каким образом это отражается на деревне, в ее настоящих хозяйственных условиях, дает ясное представлений обстановка хозяйства и положение вещей в деревенской жизни при неурожае. Картины неурожая текущего года напоминают во всем, таковыя-же предыдущих лет. Прежде всего и хуже всего недород, как и всегда, отзывается на скоте. Пастбища, скудныя сами по себе и в урожайные годы, ибо под выпас нашим деревням и отводятся самые негодные, самые неудобные участки, в минувшем году уже к концу апреля и в начале мая окончательно выгорели и представляли совершенно голую, вытоптанную, выжженную, серую поверхность. Люди бродили вдоль меж, по канавам, по огородам и по посевам, и собирали руками разныя сорныя травы и молодые побеги деревянистого полукустарника лации и скармливали скоту. Мешок собранной таким образом травы продавался по 40 - 50 коп. Скоро изсяк и этот источник корма. Скот стали кормить старой соломой уже с мая. К этому времени стало выясняться, что хлеба пропали и нечего от них ждать — посевы стали вы­пасать и косить на корм. Ожидаемая отава на полях не взошла. Исхудавший от безкормицы скот непрерывной вереницей гнали на базары, где и продавали за безценок. Однако, спроса не было. Другие стали резать скот на мясо: сами пи­тались — «все равно издох-бы» — и на сторону продавали. В урожайные годы население не ест мяса, к этой роскоши оно вынуждено прибегать только в годы, когда скоту грозит падеж. Особенно плохо пришлось овцам. Молодой приплод погибал массами.

Это отчаянное положение животных в бедственные годы рисуют все сообщения из пострадавших местностей.

«Везде бросается в глаза полное отсутствие естественных выпасов, несчастныя стада рогатаго скота бродят по пространствам, на которых едва-ли могли-бы и овцы розыскать себе какой-нибудь корм. Солома и полова дороги до невозможности. Крестьяне за недостатком кормов продают свой скот на мясо, которое стало замечательно дешево. По селам, где прежде нельзя было достать говядины, теперь самый лучший сорт ее продается по шесть копеек фунт». (Извест. Елисаветгр. общ. сел. хоз. № 20, 1904 г.).

«Кормов для скота едва хватит на два месяца, — выясняется по Одесскому уезду — запасы соломы истощены, благодаря тому, что весной подкармливали скот, не находивший пищи на выгонах и толоках. В Приднестровьи и тех местностях, где есть плавни, некоторым подспорьем будет слу­жить камыш, который косится на корм. Крестьяне вследствие трудности прокормления скота стали усиленно сбывать его по очень низким ценам» («Од. Лис» № 209 за 1904 г).

Во всем Аккерманском и в двух соседних уездах: Бендерском и Измаильском, хлеба выгорели, трав абсолютно нет, скот и лошади кормятся дома соломой и страшно исхудали; овцы падают массами, и при вскрытии в их желудках находят только землю». («О. Л.» № 152). «На лугу, что на столбовой дороге, и признака нет какой-бы то ни было растительности. Скот голодает и падает. По дорогам то и дело встречаются белые скелеты павшаго скота. Особенно плохо приходится овцам. Барашки в стадах дохнут сотнями». («О. Л.» № 168).

А вот вопль отчаяния:

«Что-то ужасное, невероятное переживает Аккерманский и смежные с ним Измаильский и Бендерский уезды (т. е. весь юг Бессарабии). Год этот долго будет памятен населению всей южной Бессарабии. Один неурожай хлебов был-бы в пол беды, так как кое-какой хлеб, а также общественное продовольствие отчасти скрасили-бы нужду населения, но полное отсутствие трав на пастбищах и малые запасы кормов для скота привели к тому, что в течение лета население лишилось десятков, даже сотен тысяч голов скота. Все базары в эти месяцы в южной Бессарабии были почти исключительно «скотскими». Через Маяки и другие пункты безпрерывно перегонялись и продолжали перегоняться гурты для отправки в Крым и урожайныя местности. Скот продолжает продаваться необычайно дешево. Так, корова с теленком продается за 5—6 руб. пара лошадей 15 — 20 руб., пара хороших, сильных волов 40—50 руб., плоховатых 12—18 руб. и, не смотря на такую цену, покупателей нет, а продавцов много, так как каждый житель старается сбыть последнюю телушку, чтобы не издохла она с голода. Падеж скота порядочный, особенно сильный на овцы, которыя дохли от голода и оспы сотнями». («О. Л.» 22 авг, № 217).

Совершенно аналогичные явления наблюдались и в прежние годы недородов. Так, 13 лет тому назад положение дел в неурожайных местностях юга отмечалось следующим образом:

«Во многих волостях и деревнях летом 1891 года не оказалось никаких запасов почти все спешили сбыть скот за невозможностью прозимовать его, вследствие отсутствия кормов... Из Ананьевскаго уезда сообщали в августе, что скот голодает... В Одесском и Херсонском уездах скот сбывался за безценок... Подводя итоги ущербам, нанесенным неурожаем 1891 г., нельзя не сказать, что прежде всего он отразился на крестьянском скотоводстве. Уже осенью крестьянское скотоводство уменьшилось в губернии на 32.045 голов. Но эта цифра не дает истиннаго представления об ущербе, понесенном крестянами... Некоторыя данные свидетельствуют о сокращении скотоводства в отдельных местностях Александрийскаго уезда почти на половину, а в отдельных местностях и волостях Херсонскаго и Одесскаго уездов более, чем на половину»^[1]

Бедствия неурожаев жестоко сказываются на скоте преимущественно: это можно заключить а ргіогі из характера наших хозяйств. Скотоводство — это больное место наших деревень. А больное место при малейшем общем ухудшении дает о себе знать всегда прежде всего и сильнее всего. По существу, недоедание, постепенное обезсиливание, вырождение и сокращение числа животных свойственно массе мелких хозяйств и в хорошие годы. А в плохие — скот уж падает. Но только в посредственные урожаи нет громкаго повода привлекать общественное внимание к этому, обыденному для сельчан, хроническому явлению.

Недостаток кормов и отсутствие запасов его происходит вследствие скудости и бедности пастбищ и отсутствия на крестьянских землях сенокосных угодий (трав). Под пастбища отведены самыя худшия земли — каменистые склоны, овраги, пески все, что не может быть распахано, где плуг не проходит, или земля неплодородна. Все-же, годное для хлебной культуры, каждый клочек, где может оборотиться плуг, занято зерновыми посевами. Более или менее зажиточные хозяева расширили до этих крайних пределов посевы зерна исключительно под влиянием рыночных требований, так как использование земли под зерновыми культурами наиболее выгодно. Поэтому, на пастбища смотрят, как на терпимую лишь хозяйственную надобность, как на крайнюю необходимость. Об этом влиянии товарнаго производства, т. е. репка, на систему полеводства скажем подробнее ниже. Беднейшия хозяйства распахивают все, что могут, вследствие стеснения в земле — малоземелья и высоких арендных цен, порожденных тем-же товарным производством хлебов. Для них посев зерна — вопрос пропитания. «Толока—только необходимое зло в Херсонских условиях», замечает заведывавший сельско-хозяйственныя бюро Херсонскаго земства^[2]. Все внимание и все хозяйственныя заботы обращены на зерновую культуру. Прокорм-же скота основывается, главным образом, на самых шатких соображениях: «туды-сюды, абы не здохло», «треба пошукати десь трошки половы», «трошки соломы, або-що», «якось протягне»... Патбища, где выписается скот населения, так скудны, так тощи, так переполнены скотом, что обыкновенно служат больше местом для прогулок и случки, нежели для прокорма, и название «толока», которыя обозначают у нас пастбища, следовало-бы заменить словом, более верно передающим характер этого угодия — именно «толчея». Ибо скот не столько пасется, сколько толчется. Добавочнаго корма в настоящий период кормления животныя не получают.

Неудержимое стремление к расширению площади зерновой культуры в ущерб пастбищам и сенокосным угодьям, вы­звано среди мелких хозяев не какими-либо хозяйственными соображениями, а крайней нуждой. Для удовлетворения первичных жизненных потребностей сельчанин должен обладать определенным участком пашни. В большинстве случаев посевы каждаго способнаго к распашке клочка объясняется продовольственной нуждой, этот посев — последняя ставка в азартной игре на необходимое пропитание. До пастбища-ли тут. Недостаточность скота и его истощенность порождают скверную обработку полей, от последней — понижение урожаев пашни. Чтобы наверстать недохватку от этого понижения наше население увеличивает культуру зерна расширением пахотной пло­щади. А от постепеннаго увеличения последней на счет других угодий и непрерывной эксплоатации под одни и те-же посевы пашни — происходит уменьшение кормовой для скота площади, ухудшение плодородия почв, следовательно, опять таки неурожай и дальнейшее обеднение.

Это расширение пашни приносит еще одну грандиозную невыгоду для всего народнаго хозяйства, можно сокращения кормов и численности скота. Утрированная распашка, истощая до крайности поля, уничтожает в то-же время в степных-континентальных странах, посещаемых засухами, способность степных почв, выработанную веками, противодействовать засухе и тем постепенно накоплять влагу. Запасы влаги от дождливых годов перестают существовать, степи высыхают.

И обезсиленная, изнемогающая природа на крайнее требование со стороны человека в виде непрерывной пахоты отвечает отказом.

Так стоят лицом к лицу истощенная, не знающая, отдыха, измученная земля и наш жаждущий от нее средств к жизни земледелец. Следствие здесь действует, как причина, — причина как следствие. Отсюда — сложность сельско-хозяйственнаго вопроса. Остановиться на своем пути непрырывнаго пользования землей — нашней земледелец не в силах. Такия явления, как засуха и неурожай, только явно вскрывают эти соотношения явлений, обнажая их остроту и мучительность, но ничуть не порождают их. Вот каков в действительности был ход развития   этих   соотношений   для   Херсонской,   Бессарабской и Таврической губерний^[3].

 

Т а б л и ц а   I.

В губерниях за годы	Под посевам десятин	В %% к удобной площ. губ.	Под кормовой площадью- (сенокос, пастбище, выгон) десят.	В %% к удобной площ. губ.
В Херсонской:
1852 г	2,988,684	46,1	3,262,167	52,0
1887 г	3,032,917	48,7	2,699,001	43,4
1896 г	3,635,970	58,4	2,095,948	33,7
1900 г	3,861,631	68,6	1,800,035	29,4
В Бессарабск.:[4]
1852 г	1,058,000	32,9	2,156,000	60,1
1870 г	1,210,000	37,9	1,981,000	58,2
1892 г	1,745,000	51,3	1,474,000	43,3
1901 г	2,144,851	63,1	1,067,899	31,4
В Таврической:
1848 г	1,230,000	26,2	3,247,200	65,0
1870 г	1,483,000	31,6	3,420,000	66,6
1886 г	2,050,642	43,5	2,231,314	47,7
1901 г	3,474,836	70,1	1,286,784	26,2

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Таким образом на юге площадь, служившая для кормления сельско-хозяйственных животных, в течение полувека прогрессивно уменьшалась и в наше время она равна всего половине площади прежнего размера. А пашня росла, достигнув ныне в Тавр. губ. тройного, а в Бессарабии двойного, против 50-ых гг. размера, в Херсонской-же губернии увеличилась в полтора раза. Особенно поразительно быстрое исчезновение севокоснаго угодия, которое должно  обезпечивать зимнее содержание скота и поддерживать летнее, что видно из следующаго сопоставления (см. табл. II). В Херсонской губернии сенокос уменьшился почти в 7 раз. Чтобы оценить в должной мере народно-хозяйственное значение этих цифр, необходимо принять в соображение, что в южных степях оставление земли под сенокосом, имеет значение не только кормовое; это, в то-же время, единственная пока мера, служащая для возобновления плодородия почвы. Сенокос возстановляет нормальныя почво-образовательные процессы, нарушаемые пахотой. И вот это-то ценное угодие в 40 дес., приходившихся на каждые 100 дес. удобной земли, сведено на 6 дес. на те же 100 дес. удобной площади. Полвека назад почти половина земли имела возможность пополнять свои потери, наносимыя истощающими почву посевами, а ныне только 6 % возобновляет свои утраты. Следовательно, необычайно н несоразмерно быстро растет площадь истощаемых земель.

 

Т а б л и ц а   II.

 

Плошадь под сенокосом в процентах ко всей удобной площади.

 

                     Херсонская губ.  Бессарабская губ   Таврическая губ.

 

Годы	%%	Годы	%%	Годы	%%
1852	39,6	1852	38,8	1870	59,7
1887	12,7	1870	34,4	1886	32,1
1896	9,8	1892	17,6	1901	7,2
1899	7,1	—	—	—	—
1900	6,4	1901	4,2	—	—

 

Земля под толокой более туго уступает общему превращению земель в пашни вследствие того лишь, что под толоку, как мы говорили уже, обычно отводятся самыя негодныя места. Но и она не избегла общей участи. Так, в 1890 году то­лока в Херсонской губернии составляла 24,6 % ко всей площади губерний, и в 1900 году она составляла уже 20,1 % т. е. потеряла шестую часть.

 

По отношению к населению земля распределялась так:

 

Т а б л и ц а III.

 

В Xерсонской губернии на 1 сельскую душу приходилось:

В 1852 г. — 3 дес. пашни (2,91), и она могла содержать свой скот на 3 ¼  дес. кормовой площади (3.18).

В 1900 г. — 2 дес. пашни   (1.93), и она   могла   содержать   свой   скот   на 1 дес. кормовой площади (0,95).

В Бессарабской губерн. на 1 сельскую душу приходилось:

В 1852 г. — 1 ½  дес. пашни   (1,48),   и  она  могла  содержать   скот   свой на 2 ½  дес. кормовой площади (2,39).

В 1901 г. —1 дес. пашни (1,02), и она могла   содержать  свой   скот на ½  дес. кормовой площади (0,47).

                В Таврической губ. на 1 сел. душу приходилось:

В 1850 г. — 21/» дес.   пашни   (2,4)   й   она   могла  содержать   скот свой на 4 ½ дес. кормовой площади (4,4).

В 1901 г. 2 ½ дес. пашни   (2,6) и она    могла    содержать    свой скот на 1 дес. корм. площади (0,96).

 

Размеры соотношеиий между численностью скота и кормовой площадью представляются в таком виде:

 

Таблица   IV.

 

В Xерсонской губерн. на 10 десят. кормовой площади хозяин, прокармливал:

В 1852 г.—2 головы крупнаго рогатаго скота (1,99)  — 5 ½  овец,  (5,6) — ½  свиньи (0,62) и 1 лошадь (1,93) (1,93),

а в 1900 г.— 4 ½ головы крупнаго рогатаго скота  (4,5) — 6 ½  овец (6,3)—1 ½ свиньи (1,6) и 3 лошади (3,12).

В Бессарабской губерн. на 10 десят. кормовой площади бессарабец кормил:

В 1852 г. — 3 головы крупнаго рогатаго скота (2,99) — 8 ½  овец —(8,61)—1 свинью (0,93) и ½ лошади (0,53),

а в  1900 г.—5  голов   крупнаго    рогатаго   скота   (5,09) — 14 ½    овец—(14,59)—2 ½ свиньи (2,77) и 3 лошади (3,3).

В Т а в р и ч. губ. на 10 дес. кормов. площади тавричанин кормил:

В 1850 г.—1 гол. кр. рог. ск. (0,99), 6 овец (5,75)—1/2 свиньи (0,35) и

½  лошади (0,33). В 1901 — 4 гол. кр. рог. ск.  (3.90)—12  овец   (11,8)—1 ½    свиньи   (1,58)  и 3 ½ лошади (3,58).

 

Последния цифры объясняют, почему наш южный скот хронически не доедает, тощает, вырождается, а при малейшем недороде  — падает.

Юг наш переживает таким образом, разгар борьбы пашни с пастбищем и сенокосом.

Животное население искусственно скучено на крайне тесной кормовой площади, и последняя неуклонно сокращается.

Обыкновенно в таких случаях советуют поступать ясно и просто: завести травосеяние, производить посевы могара, люцерны и пр. Нет сена (травы) — посей и будет.

По существу дело далеко не так просто. Борьба за преобладание на земле между площадью, продовольствующей человеческое население, и кормовой площадью, служащей для животных, есть не временное, случайное явление, а составляет основной коренной вопрос сельскаго хозяйства, то есть питания людей. Как мы увидим, в этой борьбе угодий не важно со стороны хозяйственно-общественной — представляет-ли кормовая площадь естественный сенокос или искусственныя травы.

 

II.

 

То, что переживает ныне Новороссия в отношении борьбы угодий, в истории сельскаго хозяйства не ново и было своевременно пережито средней Европой. Поэтому, нельзя избегнуть, без ущерба для уяснения нашей точки зрения, хотя бы самых беглых указаний на выдающияся черты сельско-хозяйственной истории соседних стран. К тому же, никто не станет отрицать органической связи между направлением нашего сельско-хозяйственнаго производства и ходом развития сельскаго хозяйства в средней Европе: хлебный экспорт и зерновой характер полеводства отчетливо выражает взаимную зависимость. Подробнее об этой связи скажем ниже.

В сущности, все великия и историческия движения народов в Европе находились в связи с переломами в системах и способах пользования землей.

Эпоха великаго переселения совпадает с переходом части народов от скотоводственнаго периода их жизни к оседлости и земледелию с постепенной выработкой первобытной системы полевого хозяйства. На территории другой части народов (на юге Европы) ломалась уже и залежная система^[5]. По причине трудности разработки тогдашними примитивными способами от века девственных земель, земледелие того времени сосредотачивалось в определенных местностях, преимущественно вдоль рек. Ограниченность мест разселения вынуждала возвращаться к обработке старых пашень, как более легкому и удобному приему, нежели переход населения на новыя места и новое устройство с подъемом тяжелых целинных земель или выжиганием леса. Таким путем срок залежей постепенно сокращался, пока все находившияся вблизи населенных мест удобныя залежи не стали подвергаться постоянной обработке.

В VIII и IX веках эта система вследствие истощения бедных европейских почв сказалась несостоятельной. Надо было или переселяться на нетронутыя земли или изменить си­стему полеводства. Произошло и то, и другое. Залежная система стала сменяться паровой зерновой системой, существовавшей в форме двуполья еще в древней Греции и занесенной на юг средней Европы в II и III вв. римскими легионами. Оттуда она перешла к франкам. В северной Германий ее распространял, заимствовав из Франции, Карл Великий в IX веке. Эта система упрочилась там в форме трехполья.

Трехпольная паровая система - это дальнейшая победа пашни над другими естественными угодиями. Третья часть поля оставляется ежегодно в подготовленном состоянии не занятым, дабы оно «парилось», т. е. почву как бы заставляют проделать всю процедуру подготовки своих элементов для питания растений, не допуская этого питания. Таким путем подготовляется запас для будущаго посева. Усиленная обработка пара ускоряет процессы возобвовления плодородия почвы. Продовольственное обезпечение возросло несомненно, но в то-же время паром положено было начало форсированной эксилоатации почвы путем быстраго, по сравнению с залежью, искуственного подъема ее жизнедельтельности, т. е. начало истощенности ея, так как пар для ночвы нечто в роде сильнаго возбудительнаго средства. Эта новая агрономическая эпоха харак­терна не столько числом полей, сколько именно введением пара, при котором запасы почвы, ее богатство, — переводятся механическими мерами (обработкой), так сказать преждевременно, в живое плодородие. Последнее достигается, в климатических условиях стран зап. Европы, несоразмерно быстрее, нежели это происходит естественно в залежах.

Этот переход всегда совершался в тех странах, где население достигло уже значительной сгущенности, причем в этой густоте, несколько искусственной, играют огромную роль условия землевладеня. При переходе к паровому трехполью, прпходится отказаться от части (1/3) продовольственной площади, что впоследствии компенсируется превосходством новой системы. В этом и состоит сущность перелома. Очевидна необходимость крайнего напряжения сил и временных жертв. Эти обстоятельства отзывались крайне неблагоприятно на населении. Западная Европа в начале средних веков, когда именно вводилось трехполье, была потрясена этим переломом, и движение народов в те времена, принявшее вскоре идейную фор­му крестовых походов, когда население покидало массами свои истощенныя поля, находит свое объяснение в банкротстве, на территории большей части средней Европы, бывшей залежной системы (в период ея распашки), при которой емкость тогдашнего сельско-хозяйственнаго разселения при аграрных и многих других условиях того времени оказалась насыщенной. Движение усилилось тем, что в южной части Европы, которая ранее перешла к паровой системе, в это время уже и последняя оказывалась малопродуктивной, истощающей, и население переживало тождественныя затруднения. Этими походами зап. Европа избавилась от излишка беднейшаго населения. Как известно, в первый уже период движения западноевропейския страны выбросили из себя полчища бедняков численностью до 600.000 ч., которые все погибли еще в восточной Европе, не дойдя до назначения.

Позже трехполье проникло в Польшу и в Россию, в ее северныя области с такими-же бедными почвами, где развивались совершенно аналогичныя с описанными явления в той-же исторической преемственности.

В это время и был нанесен второй удар господству скотоводства, так как оно должно было отодвинуться в незаселенныя страны. Это резко сказалось в изменении характера питания народных масс. Мясная пища, составлявшая еще в эпоху средних веков основу питания бедняков, стала вытесняться по мере уничтожения залежей и лесов и введений пара —раствтельными продуктами, зерновыми и овощными, и мясо постепенно становится достоянием стола зажиточных классов.

Таким образом, с IX века в европейских странах, обладавших культурно-исторической жизнью, стала вводиться зерновая система, по преимуществу паровая, в виде двуполья (Франция) или трехполья (Германия). В чистом виде без удобрения зерновая паровая система господствовала в Европе вплоть до XVI века. Нынешняя центральная Россия стала тогда только заселяться, и юг представлял еще дикое поле.

Там, где паровая зерновая система укрепилась, она успешно выполняла свое назначение, т. е. повысила общее производство зерна, ввела устойчивый распорядок в хозяйство и удовлетворяла потребностям наростающаго населения.

Но при крайней бедности тамошних почв искусственное возбуждение деятельности ея, без обратнаго вознаграждения, оплаты урожаев, привело поля к быстрому и безнадежному истощению. Залежи, существовавшия еще в значительном размере (во вновь заселяемых местностях), стали еще более сокращаться.

Постепенное понижение урожаев было ответом на истощенность полей. Сокращение скотоводства в населенных районах и неурожаи вели к обеднению масс. Это видно из данных истории. Голодовки делаются хроническими. В XV и XVI веках Европа переживает испытания, напоминающия X и XI века. На рубеже XIV и XV века свирепствуют повальныя болезни, всегда сопровождающия голодовки. Население деятельно ищет новых земель, и эти поиски приводят к Эпохе великих морских открытий XV века. В этот последний, а особенно в XVI век, Европа была потрясена крестьянскими войнами. Поток эмиграции в новыя страны становился шире. В России XV и XVI века всеми историками отмечаются, как эпоха бродячести и неусидчивости. Русь брела врозь Писцовыя книги XVI века и другие исторические памятники того времени свидетельствуют об огромных пространствах покинутых населением земель. В этих памятниках запустение приписывается голоду, повальным болезням, плохому хозяйству и тяжести повинностей, которых не могло выполнять обнищавшее население. Тогда-то стали заселяться степныя области России, и наш юг терял особенности «дикаго поля».

Кроме бегства населения, которым, как мы указали, обыкновенно разряжались подобныя положения, последния вызывают всегда более или менее резкия и радикальныя изменения в системе полеводства. И в них оставшееся население нахо­дить облегчение своих продовольственных нужд. Эта последняя эпоха отмечена в истории сельскаго хозяйства введением в оборот хозяйства навознаго удобрения.

Казалось-бы, навозное удобрение должно было разрешить трудную задачу поддержания плодородия полей. В начале так оно и было. Навозное удобрение сильно повисало их урожайность, в течение почти 3-х столетий обезпечивало продовольственныя нужды нароставшаго населения. Но в то-же время оно оказалось безсильным, в конце-концов, перед наступавшим шаг за шагом, обострением борьбы угодий. Как ни увеличилась урожайность, продовольственной площади, но жизненныя нужды умножавшегося населения росли в непропорционально большей мере и превышали излишек, который давало усовершенствованное полеводство с навозным удобрением. По-этому, быстро исчезали леса, выгоны, пастбища, все обращалось в пашню. А система навознаго удобрения, в разрез с этим, требовала содержания соответственнаго количества скота и хорошаго кормления его. При паровой-же системе, когда в оборот полеводства вошла почти вся удобная земля, держать скот было негде.

К XVIII столетию в средней Европе создалось положение, которое Т. фон-дер-Гольц живописует следующим образом: «При безпрерывном возростании населения, пастбищной площади, еще уцелевшей от распашки, переставало хватать для содержания скота. А так как при громадной массе населения спрос на хлеб бывает гораздо интенсивнее, чем на животные продукты, то вследствие этого производство хлеба ста­рались как можно больше расширить. Другими словами, нарушалось естественное отношение между возделыванием хлебных растений и кормовых трав, а также между хлебопашеством и скотоводством. Скота стали держать мало, или наличный скот кормили плохо, или-же происходило и то и другое вместе. Жалобы на понижение урожайности земли, на ухудшение и сокращение скотоводства стали всеобщими. Такова невеселая кар­тина, которую представляло собою сельское хозяйство культурных стран западной Европы в XVIII веке. Во второй по­ловине XVIII века более дальновидные сельские хозяева, камералисты, государственные люди и государи, были все согласны в том, что сельское хозяйство нуждается в коренном преобразовании, чтобы выполнить хоть сколько-нибудь удовлетворительно свои задачи, все согласны были в том, что прежде всего нужно возделывать больше кормовых средств на пахотной земле, чтобы таким путем расширить размеры скотоводства, улучшив вместе с тем их качества»^[6].

Вследствие этих причин именно в эту эпоху стали пе­реселяться в Новороссию немцы колонисты из Швабии, Эльзаса и частью северных частей Германии.

В конце XVIII -го и начале ХIХ-го века западная Европа пережила новый агрономический переворот. Уступая требованиям необходимости, она принуждена была разстаться с господством зерновой культуры, получавшей выражение в паровом трехполье, и перешла к новой системе полеводства, действующей в ней и по настоящее время. В этой системе зерновое производство и хлебная пашня, потеряв главенство, разделили свое значение в полеводстве с кормовой площадью. Часть пашни была уступлена животным, но не в виде пастбища, а для искусственных иосевок травь и культуре корнеплодов, предназначенных для корма скота. Скот стал большую часть времени проводить в стойлах, не нуждаясь в такой степени, как прежде, в пастбищах и выгонах.

Собственно не пашня потерпела поражение, а хлебопашество перед скотоводством. Пашня же даже увеличила свою территорию, так как стала обслуживать и кормовыя нужды. Несомненно, это усиленное пользование пашней привело бы к быстрому и решительному истощению полей, если-бы во время не явилась на выручку помощь в виде минеральнаго удобрения, созданнаго и введеннаго в жизнь трудами Юстуса Либиха в средине прошлаго века. В последнее время разрабатывается теория бактериальнаго удобрения, которая вся еще в будущем. На этих основаниях покоятся последния приобретения в области полеводства — плодосменная система и травосеяние.

 

III.

 

Ход сельско-хозяйственнаго развития (как и агрономической техники) в Новороссии аналогичен изложенному пути, по которому шло западно-европейское сельское хозяйство. Залежная система господствовала в Новороссии при тех-же условиях, как и в зап. Европе, во времена, когда пути сообщения были плохи, товарный обмен не развит, население —сравнительно редко. В начале прошлого столетия землю обыкновенно делили на три участка: самый дальний от селения, лежавший поперек всей площади, служил сенокосом, другие два, составлявшиеся от разделения остальной части земли вдоль—от селения до границы сенокоса—служили попеременно то пашнею, то пастбищем. Постепенно в это чередование был вовлечен и сенокосный участок^[7]. Мало-мальски неудобныя земли—склоны, косогоры, отроги балок, «кручи», тяжелыя почвы долин — совсем не эксплоатировались. Скотоводство — гурты, табуны, отары — в системе хозяйства того времени выступало все еще, как преобладающая отрасль.

Под натиском требований расширения продовольственной площади, период пользования перелогов сокращался, размер его уменьшался а, в конце концов, перелог превратился в постоянную пашню. Так дело обстояло в подавляющей массе мелких хозяйств. Еще в 80—81 годах минувшего века в крестьянских хозяйствах можно было встретить угасавшие остатки системы полеводства с переменной толокой^[8]. Ныне под толоку отведены площади так называемых «абсолютных» угодий, т. е. по условиям залегания («кручи») или почвенным непригодных под зерновую или иную культуру, а тем более сенокос. На огромном протяжении земель мелких хозяйств залежей нет. Они сохранились лишь в крупных владениях. Таким образом продовольственная площадь стеснила до крайних пределов кормовую.

В зап. Европе острый период коллизии между хлебопашеством и скотоводством, после распашки залежей и введения паровой системы, наступил не так быстро, как у нас, благодаря следующим преимуществам западно-европейских стран: во 1-х, наличности обширных естественных лугов, 2-е, сравнительной влажности климата, отчего пастбища не были подвержены сплошному выгоранию и не имели такого безотрадного вида, как это свойственно пастбищам сухих бездождных степей, а 3-е и главное,—благодаря значительной местности (в средние века леса подавляли своей массой клочки пахоты и лугов) западно-европейских стран, которая позволяла пользоваться лесами, как выгонами для скота.

В возникавших там периодически острых осложнениях между хлебопашеством и скотоводством, а с точки зрения полеводства — между зерновой и кормовой площадью, — существенную роль играла истощимость тамошних почв. В нашу задачу собственно не входит разсмотрение этого вопроса, специально полеводственнаго, так как нас интересует положение в прошлом и настоящем нашего скотоводства, как самостоятельнаго, безусловно необходимаго фактора хозяйства, без котораго последнее немыслимо. Но в виду существования определенной зависимости между состоянием кормовой площади с состоянием плодородия полей, мы должны несколько коснуться этой зависимости, в какой мере она проявляется на полях Новороссии.

Наши черноземныя почвы отличаются неизмеримо высшим естественным плодородием и богатством запасов, нежели почвы западно-европейских стран. Говорит об истощенности наших полей в том смысле, как это понимается по отношению к полям последних стран в настоящее время не приходится. Но относительная истощенность наших почв и связанное с ней понижение урожайности не могут быть огульно отрицаемы. Хронические неурожаи и голодовки говорят за то, что не все обстоит благополучно. В особенности это относится к Новороссии, где на огромном протяжении (южные уезды Бессарабии й Херсонской губерния, почти вся Таврическая гу­берния и юг Екатеринославской губ.) залегают отнюдь не богатыя и не жирныя почвы. Сельские хозяева означенных местностей глубоко заблуждаются, принимая за неистощимый чернозем в сущности довольно тощия и весьма мало мощныя (5/4 арш.) суррогаты истиннаго чернозема, именно т. наз. каштановыя почвы, имеющия лишь некоторое сходство в свойствах с тучным черноземом, напр. Самарской, Пермской, Саратовской губ.

Вегетационные опыты А. А. Бычихина с почвами Одесскаго уезда (Одесскаго опытнаго поля) показали, что, при оптимальной влажности и прочих одинаковых условиях, получается значительный перевес в приросте общей растительной массы на почве, взятой из под пара, по сравнению с почвой из под безпарья (12,25 и 7,22 гр.)^[9]. Это показывает, что без искусственнаго форсированнаго возбуждения деятельности почвы, каковым является пар,  почва отказывается давать возможно высокий урожай. К тем-же результатам привели таковые-же опыты и с подольским черноземом (в опытах Плотянской опытной станции) и с почвой Херсонскаго уезда (в опытах Ф. Яновчика на Херсонском опытном поле). Любопытно, кроме того, что изследованиями 1902 года А. А. Бычихиным констатировано на почве Одесскаго опытнаго поля нахождение в minimum'е азота, тогда как по общераспространенному мнению урожай наших полей менее всего должен был-бы определяться именно этим элементом нашей почвы. Накопление азота в зернах пшеницы также находится, по опытам А. А. Бычихина, в непосредственной связи с повышенной жизнедеятельностью почвы путем паровой обработки^[10].

В этой необходимости прибегать к искусственным мерам (пару) для получения повышенной урожайности наших почв (вне зависимости от влаги) нельзя не видеть аналогий с процессами, заставившими некогда перейти сельское хозяйство зап. Европы к пару без удобрения с целью получения повышеннаго урожая. Эта необходимость может наростать собственно без всякаго отношения к абсолютной истощенности почв, а с исключительной целью увеличить урожайность полей для удовлотворения нужд умножающагося населения.

Пар, кроме того, в наших условиях, служит и целям сохранения влаги в пахотном слое. Таким образом, за распространение его в наших хозяйствах говорят основательные соображения. Введение-же пара, по крайней мере на первых порах должно неминуемо произойти за счет дальнейшаго уменьшения кормовой площади. А с другой стороны обработка пара требует от населения большого количества рабочаго скота с большей работоспособностью. Здесь кроется один из первых моментов коллизии скотоводства и хлебопашества. Второй момент, более существенный и могущественный сейчас будет указан. А пока еще несколько слов об истощенности почв.

Для подкрепления опытных данных, указывающих на относительную (сравнительную) истощенность наших полей, приведем любопытныя конкретныя записи урожаев с 1844 года, которыя велись в одном хозяйстве Новороссийскаго края (имение Каменскаго, в Мариупольском уезде). Эти записи рельефно указывают на постепенное понижение урожаев новороссийских полей в ряде десятилетий^[11].

 

Средняя урожайность

с десятины:                   Коп.   Четв.     Коп.  Четв.     Коп.  Четв.     Коп.   Четв.

 

                                          Гирки          Ячменя     Ржи              Овса

С 1849 г. до 1859 г.           10,7        4.3          13,4        6,3          11,1        4,4          11,6   12,7

»      59 »   »      69 »              9,9          4,9          11,6        5,8          9,4          5,2          10,9     8,1

»      69 »   »      81 »              8,3          3,3          —            —            9,2          4,6          8         6,4

»      81 »   »      92 »              5,8          2,5          7,9          5,2          6,1          3,4          7         8,2

 

В Западной Европе моментом, ускорившим и до крайности обострившим решительное столкновение скотоводства в зернового производства, было навозное удобрение.

В необходимости его наглядно выразилась зависимость плодородия полей от правильнаго соотношения между скотоводством и хлебопашеством. Наш край обходится без навознаго удобрения. Но тем не менее эта зависимость в своем абсолютном, отвлеченном значении, существует и у нас, только она приняла иную конкретную форму. В условиях нашей страны, при сухости климата, скудости в атмосферных осадках, при жгучих ветрах, зимней безснежности и летнем палящим зное, естественное плодородие наших полей находится в теснейшей связи с нормальными почвообразовательными процессами. Другими словами, насколько западно-европейския почвы нуждаются в навозном удобрении, настолько наши почвы нуждаются в естественном отдыхе, т. е. в заброшенности. После определеннаго срока пребывания под культурой наши почвы требуют определеннаго срока пребывания под залежью.

Относительно вопроса об истощенности наших степных почв в смысле утраты ими значительной доли питательных веществ могут еще существовать некоторыя сомнения или разногласия.

Понижение-же урожайности наших полей в зависимости от систематическаго нарушения физическаго строения наших почв признается подавляющим большинством как ученых изследователей, так и хозяев практиков. Трудами В. В. Докучаева, Н. Адамова, В. Высоцкаго, проф. П. Баракова, А. А. Измаильскаго, П. Слезкина, проф. С. Ё. Богушевскаго и мн. др., ярко и сильно выяснена настоятельная необходимость охранения в видах поддержания плодородия степных почв особенностей строения последних. А. А. Измаильский, признавая несомненным постепенное высыхание степей (о чем пророчествует и Э. Реклю), видит, основную причину этого явления,

 

на наш взгляд совершенно справедливо, в утрате степными почвами своих первоначальных свойств по накоплению и сбережению влаги.

Эти свойства вытекают из особой комковатой, крупичатой структуры ея^[12]. «Ежегодныя обработки ведут к неуклонному разрушению нормального строения чернозема. Для возстановления комковатой структуры необходимо постоянное образование свежего гумуса-цемента. Этому возстановлению почвы может полнее всего способствовать временное оставление ее в залежи. При усиленной культуре черноземныя почвы дичают я возстанавляются при оставлении в покое» — говорит П. Слезкин^[13]. Проф. О. Богушевский в итоге своего изследования «Неурожаи и истощение земель» (1900 г.) приходит к категорическому заключению о том, что «нашему земледельцу следует более всего опасаться относительнаго или врѳмѳнного истощения земель, и потому ему необходимо, главным образом, оберегать крупичатое строение своей почвы; если-же последнее утрачено, то земледельцу следует постараться возстановить его» (214 стр.).

Нормальное сочетание продовольственной и кормовой площади в наших условиях принимает, таким образом, форму сочетания пашни и залежей. Необходимость последних вызывается, помимо того, еще своеобразном рельефом степей (волнистым характером, изрезанностью их балками, лощинами, и т. п.), при котором уничтожение залежей ведет попросту к прогрессивному исчезновению черноземных почв (смыву, размыву, заносам и т. д.), что хуже всякой истощенности, так как неисправимо на веки.

В первой главе, в приведенных таблицах соотношений угодий по годам, показано быстрое исчезновение задней. С утратой их — идет параллельно разрушение нормальнаго строения черноземных почв, т. е. их способности возстанавливать свое плодородие.

Существование залежей тесно связано с скотоводством. Таким образом, роль навознаго удобрения в обострении коллизии скотоводства и хлебопашества в степных сухих областях выполняют залежи. Потому-то, картины сельско-хозяйственного состояния современной Новороссии и Зап. Европы XIII века совершенно аналогичны. Меняются лишь конкретныя формы, видимый облик естественных причин, сущность-же их, сила, лежащая в корне причин преобладания зерноваго производства над кормовым, остается та-же и приводит к одним и тем-же результатам.

 

 

 

 

 

IV.

 

Теперь перейдем к   разсмотрению   движения   скотоводства на юге в связи с ростом населения и его хозяйственной деятельностью,    и   попытаемся   вкратце   указать   на   историческое-значение этого движения.

Прогрессивный рост   русских   крестьянских   хозяйств, лишенных    рабочаго   и   продуктивнаго   скота,   констатирован многочисленными   наблюдениями  земских   статистиков и уста­новлен для многих районов с положительной точностью.

В Херсонской, Бессарабской и Таврической губерниях, ход соотношений скотоводства и сельскаго населения представляется в следующем виде^[14]:

 

Таблица V.

 

На 100 душ сельского населения приходилось:

В Херсонской губернии:

 

Годы:                       Кр.рог.скота        Овец        Свиней        Лошадей

1848                             89,5                   165,6        15,8              32,9

1857                             63,4                   179,2        20,0              13,0^[15]

1882                             64,4                   206,0        24,4              26,0

1887                             70,2                   131,2        22,4              28,8

1896                             46,6                    76,5         18,1              31,0

1900                             44,2                    61,7         15,8              30,4

 

В Бессарабской губернии:

 

Годы:

1848                             75,7                   190,9        18,9              11,8

1852                             69,9                   201,1        22,1              11,0

1882                             61,2                   178,9        30,4              28,1

1892                             48,3                   137,1        23,6              22,0

1901                             33,8                    97,1         18,5              21,9

 

В Таврической губернии:

 

Годы:

1858                             76,2                   353,1        14,3              23,6

1870                             67,6                   673,0           -                 29,0

1882                             68,4                   547,3        16,6              50,1

1886                             68,8                   397,1        21,5              35,5

1891                             48,3                   288,8        17,5              34,0

1901                             39,6                   128,1        16,1              35,0

 

С восьмидесятых годов идет общая убыль скота по отношению к населению во всех трех губерниях. Именно в эти годы произошел перелом в хозяйстве (сокращение залежей) и от этой поры тянется, все обостряясь, аграрный и сельско-хозяйственный кризис на юге. По отношению к распашке животное население за тот-же приблизительно промежуток времени распределялось таким образом.

Таблица VI.

 

В Херсонской губернии:

 

Годы:                       Кр.рог.скота        Овец        Свиней        Лошадей

1857                             21,7                    61,5          6,8                4,8

1887                             70,2                    69,5         11,1              13,6

1896                             46,6                    40,7          9,7               16,5

1900                             44,2                    32,0          8,2               15,7

 

В Бессарабской губернии:

 

Годы:

 

1852                             53,8                   154,7        17,0              8,5

1882                             47,1                   130,7        23,4              21,6

1892                             38,3                   108,9        18,8              18,1

1901                             27,7                    79,5         15,1              18,0

 

В Таврической губернии:

 

Годы:

1858                             33,3                   154,4        6,2              10,3

1870                             29,3                   262,3           -               11,6

1886                             28,7                   166,0        9,0              14,8

1901                             13,7                     41,1        5,6              12,3

 

 

Здесь также выступает перелом восьмидесятых годов. В Бессарабской же губернии падение скотского населения, выражаемаго в процентах к пашне и человеческому населению, влечет свое начало еще с середины века. Объясняется этой большей густотой населения, нежели в соседней Херсонской и Таврической губернии, а также давностью хозяйственной жизни.

Постепенное исчезновение животных с Херсонских, Бессарабских и Таврических полей с восьмидесятых годов выражается не только в относительных цифрах, но и в абсолютных, что видно из следующей таблички.

 

 

 

 

 

 

 

Таблица VII.

Находилось всего голов скота в переводе на крупный^[16]:

В Херсон, губ.             В Бессараб. губ.             В Таврическ. губ.

В 1848 г. 1.218.473     В 1848 г. 809.092        В 1858 г. 703.884

    1882    1.381.816         1882   1.169.414          1870     923.832

    1887    1.625.274         1892   1.145.396          1886    1.182.888

    1896    1.534.225                                              1890    1.007.238

    1900    1.521.684         1901   1.104.229          1901     963.170 

 

Исчезают с горизонта Новороссийских степей главным образом овцы и крупный рогатый скот. Вот абсолютныя данныя численности их по годам.

 

Таблица VIII.

В Херсон, губ.                             В Бессараб. губ^[17].             В Таврическ. губ.

 

Годы:     Кр.рог.     Овец       Годы:     Кр.рог.           Годы:     Кр.рог.     Овец

                скота                                      скота                               скота

1882      804,596  2.576.182   1888     735.366

1886       998.654  2.250.000     1890     691.710             1882   485.800   3.886.300

1887      1.054.774     -            1892     668.790

1888       1.012.055      -             1894     506.716             1886   590.181   3.403.000

1889      914.660  1.637.640   1896     558.519

1893      771.671        -               1898     575.293             1890   468.921   2.666.534

1896      888.978  1.487.762   1900     593.378

1900      789.116  1.151.100      1901     519.049             1901   476.061   1.526.853

                                                                                                                      

               

 

Можно предположить, что в общей картине сокращения крупнаго рогатаго скота кроется собственно сокращение волов, которые вытесняются, как рабочая сила, лошадьми.

Цифры не допускают этого предположения. Так, в Херсонской губернии количество коров, молодняка и быков само по себе, и без участия волов, идет с годами на понижение, а именно:

 

Т а б л и ц а   IX.

 

     Херсон. губ.                             Круп. рог. скота, кроме волов

       1887 года                                        710.137

       1889                                             619. 449

       1890                                             615. 624

       1894                                             596.252

       1899                                             652.905

       1900                                             640.722

 

Распространенное мнение о замене рогатаго скота лошадью, которым стараются объяснить убыль волов среди земледельческаго населения, вообще, не доказательно. Если на стороне лошади находится преимущество в быстроте работы и общей подвижности, то в противовес этому на стороне вола — неприхотливость вкуса и способность усвоять грубые малоденные корма.

А так как главный вопрос деревни теперь именно прокормление животных, а не скорости работы, то содержание волов для населения порой более заманчиво. Убыль волов несомненно стоит в связи, главным образом, именно с общей тенденцией скотоводственного дела, выражающейся в постепенном исчезновении животных.

Историческое значение этой тенденции определенно и ясно выступает в рамках воззрения проф. Ламбля по вопросу о симбиозе животных и человека. Хотя воззрение Ланбля изложено двадцать шесть лет тому назад, тем не менее, взгляды его в целом принадлежат скорее будущему, нежели нашему времени^[18]. Взгляд его удачно освещает особенности современнаго положения хозяйств, и в этом смысле имеет практический для нас интерес. По мнению Ланбля, человек по­просту вытесняет животных, овладевая его кормовой площадью и превращая ее в свои продовольственныя пашни. Ламбль основывал свои соображения на статистических данных различных государств. Это явление он окрестил именем депекорация — обезскотинение.

В сущности, борьба между кормовой площадью для животных и продовольственной площадью для человека составляет содержание истории сельскаго хозяйства^[19]. До последняго времени победа оставалась на стороне зернового производства, т. е. продовольственной площади. Если в западной Европе она должна была в прошлом столетии уступить часть своего былого завоевания в пользу кормовой площади, а в Ирландии, по условиям тамошнего землевладения, пашня временами и совсем исчезала в иных местностях, обратившись в пастбища, то это, как увидим далее, надо ценить относительно, победа фиктивна, так как в сущности западная Европа свои продовольственныя площади по производству зерна перенесла по­просту в Россию, Америку, Ост-Индию, Австралию. И хлебопашество, уступив в западной Европе часть своей территории под травы и корнеплоды для животных (в плодосменной системе), с лихвой наверстала свои потери в новых странах.

Принимая во внимание этот общий мировой баланс хлебопашества и скотоводства, можно сказать, что положение Ламбля до сих пор остается во всей своей силе.

Последовательным выводом из положения Ламбля явится в будущем необходимость отказаться совершенно, как от рабочих услуг животных, так и от пользования продук­тами животнаго происхождения. Есть два исхода из такого положения — по одному пошла Европа с Америкой, по другому — Азия. Первый путь состоит в изобретении и введении в употребление паровых и другого рода машин, а также в пользовании искусственным, не животным удобрением — минеральным и растительного происхождения. В культурных странах мы и наблюдаем это вытеснение или сокращение работы животных машинами и приспособлениями всякого рода, а также рост потребления искусственных минеральных туков в связи с культурой бобовых растений (растительное удобрение). Второй путь проще: человек возлагает на себя самого все работы и обязанности, исполняемыя животными, включая и производство удобрений, и тем вытесняет их, обращая в свою пользу долю земли, служащую кормовым средством для скота. Это наблюдается в Китае и Японии. В этих странах с древнейшей культурой и густым, переполняющим территорию населением, можно воочию наблюдать это, предсказанное Ламблем, вытеснение животных человеком. Там труд животных выполняют люди: доставку тяжестей, разъезды, транспортное движение, обработку полей и т. п. производит сам человек своими мускулами. Удобрение полей также производится путем интенсивнаго использования человеческих экскрементов. Для скота там нет места. В отношении-же питания, как известно, растительные продукты постепенно становятся исключительной пищей народных масс, как в Европе, так и в Азии, и вегетарианство — вольное и невольное — вытесняет повсеместно животную пищу.

Для нашего края — Херсонской, Бессарабской и Таврической губерний, — как мы видели (таблицы V и VII) положение Ламбля оправдывается в полной мере. Еще любопытнее последовательное изменение численности человеческаго и животнаго населения по отношению ко всей площади удобной земли указанных губерний.

Таблица X.

На 100 десятин всей удобной земли приходилось:

                                  

В Херсон. губ.			В Бессараб. губ.			В Таврич. губ.
годы	людей	Животных, в переводе на кр.рог.скот	годы	людей	Животных, в переводе на кр.рог.скот	годы	людей	Животных, в переводе на кр.рог.скот
1848	14,5	19,2	1848	23,4	25,2	1858	11,4	15,0
1857	16,2	-	1856	25,4	25,9	1870	12,3	19,7
1882	19,7	21,8	1882	34,5	36,4	1886	18,3	25,2
1887	23,1	25,6	1892	43,1	35,6	1890	20,7	21,3
1896	30,4	24,5	1901	54,7	34,3	1901	25,8	20,5
1889	32,0	24,0

 

В средине прошлаго столетия животное население преобладало над человеческим. В течение последующих 3—4 десятилетий возростало как одно, так и другое население, причем животное сохраняло неизменно свое численное превосходство над человеческим. В те времена было просторно, и жилось не дурно и тем и другим. Но в восьмидесятых годах животное население стало теснить уже людей. В эту пору приблизительно сравнялась численность населения скотскаго и человеческаго. Это равенство оказывается роковым для животных. Быть может, это общий числовой закон для людей и животных всяких местностей. После периода равенства животное население, теснимое неуклонно возростающим человеческим населением, также неуклонно стремится к исчезновению.

Идет скрытая, незаметная, безшумная борьба между человеком и его домашними животными. Только в годы неурожаев вдруг приподымается завеса и становятся видными белые скелеты павших животных на голых, вытоптанных пастбищах, а у порожних стойл — тощия, с впалыми животами, с выдающимися хребтом и костями, вымирающия малорослыя лошаденки да коровенки.

В Херсонской, Бессарабской и Таврической губерниях решительная битва между человеком и его животными произошла в восьмидесятые годы минувшаго века, когда животное население достигло maximum'а за все столетие своей численности.

Изложенныя данныя и соображения приводят к следующим заключениям.

Усиленно-зерновая эпоха земледелия, недавно пережитая западными странами и так тяжело переживаемая нами, крайне важна в сельско-хозяйственной истории страны. Характерные черты ее в условиях южно-русских хозяйств таковы:

Выгоны и пастбища сокращены до minimum'а, а пашня доведена в своем росте до крайних пределов с исключительной целью производства зерна. Скота мало; держится преимущественно или исключительно рабочий скот. Кормится скот чрезвычайно плохо. Каждую весну, в оффициально публикуемых нашим министерством земледелия сведениях о положении сельского хозяйства, можно встретить стереотипныя фразы: «скот перезимовал с трудом и вышел в поле исхудалым и слабосильным». Это в момент весенних работ. А поле, куда он вышел, как мы знаем, жалкое, тесное, скудное пастбище, откуда он по снятии хлеба переходит на черное, оголенное, распыленное жнивье. Поля не возобновляют свое плодородие.

В итоге — понижение благосостояния населения, непосредственно от сокращения скота (живого капитала и рабочей силы) и посредственно — от истощения полей вследствие несоразмерной и непрерывной распашки, вызывающей хронические неурожаи. Население крайне беднеет.

С одной стороны — требуется расширение кормовой площади и параллельно улучшение скотоводства (дрянной скот не окупит скормленного корма), что стоит в связи с уменьшением площади, непосредственно занятой хлебом. С другой стороны, наростающее население требует увеличения хлебного производства и теснит стихийно скотоводство. Бедность населения, развивающаяся при усиленном зерновом производстве, ставит преграды для проведения частичных технических улучшений.

Введение усовершенствованной системы полеводства и улуч­шение техники, стоящия на очереди южнаго хозяйства по существу выходят далеко за пределы специально агрономических мер. Советы о введений пара, травосеяния и плодосмена в оборот народнаго хозяйства, по существу совершенно справедливые и верные, при таких условиях являются лишь платоническими пожеланиями. К числу таких платонических забот относятся и меры специально о «подъеме» нашего скотоводства, не затрагивающия существа дела. Вследствие этих трудностей, как мы видели на примере соседних стран, население стремится оставлять насиженныя места, отправляясь в поиски свободных земель. Тоже наблюдается и в Новороссии. Тяга к новым местам проявилась среди населения нашего юга в 80-х годах минувшаго столетия, как отмечено это было впервые земскими статистиками^[20], т. е. в те именно годы, когда по всем сельско-хозяйственным явлениям замечается характер перелома. Переселение постепенно растет на наших глазах, принимая в иные годы эпидемический характер. Таким образом видим, что вопрос о полевом хозяйстве и скотоводстве, об отношении продовольственной площади к кормовой не так прост, как это может казаться убежденным проповедникам люцерны и пара пли изобретателям «подходящаго» севооборота.

 

 

 

 

V.

 

Каждому способу производства в сельском хозяйстве соответствует известный максимум сельскаго населения, которое может прокормиться с данной площади земли. На почве этой зависимости и возникают аграрныя затруднения.

Но на емкость сельско-хозяйственной территории влияет в наше время не столько прирост населения, сколько развитие то­варнаго производства, условия землевладения и капиталистический способ ведения последняго в связи с распространением усовершенствованных сельско-хозяйственных машин и орудий.

При переходе от натуральнаго хозяйства к денежному с развитием товарнаго и денежнаго обмена, сельское хозяйство, приняв форму товарнаго производства, стало сообразоваться в устроении своих отраслей и доходных операций исключительно с требованиями конкурренции и рынка. Когда Западная Европа переходила от трехполья к плодосмену и сократила свою запашку и, след., производство зерна, а рост населения и промышленных центров требовал, наоборот, усиленного производства хлеба, тогда З. Европа предъявила, нуждаясь в нем, огромный спрос на зерно в соседних странах. Польша и Украина откликнулись на это и, распахивая свои целины и пастбища, завалили западную Европу хлебом. С открытием черноморских портов и началом кризиса трехполья в самой Польше, роль житницы 3. Европы перешла к Подолии, Новороссии — Херсонской, Екатеринославской, Таврической г.г. и Бессарабии. Старожилы на юге еще помнят разцвет этой эпохи, когда «пшеничка» была золотым делом, сказочно и бешенно обогащавшим всех причастных к ней: и производителей и экспортеров. Существенным в то время тормозом в деле расширения зерновой площади было неустройство путей сообщения, и скотоводство продолжало прочно стоять, так как скот находится не в такой от них зависимости, сам себя транспортируя. Но как только степи были прорезаны железными дорогами, пастбища стали быстро таять, превращаясь в пшеничные поля, которые давали несравненно более барыша, нежели пастбища и сенокосы.

Раз хозяйства втянуты в мировые обороти и бесповоротно вступили на путь денежнаго обмена, старосветскому хозяйству со скирдами немолоченнаго хлеба за несколько лет и стогами стараго сена пришел конец. В особенности это относится к мелким хозяйствам^[21]. Денежный обмен действует как насос: то, на что существует спрос, он выкачивает до последней капли пли пылинки. Пашня растет, так как она в чрезвычайном спросе, запасы исчезают.

До тех пор, пока сельское хозяйство не имело характера товарнаго производства, не выходя — в среде массы землевладельцев — из рамок натурального хозяйства, когда все, что производилось в хозяйстве то и потреблялось в нем же, до тех пор от неурожаев страдали главным образом и в наибольшей степени города, как пункты скопления сравнительно большого количества людей. В деревнях же избытки урожайных годов обыкновенно оставались на местах, составляя невольные запасы для сельскаго населения. А урожайные годы вызывали даже недовольство населения^[22].

В прошлом веке между городами и деревцами произошел обмен ролей. С изменением условий товарного обращения страдающая роль от городов перешла к селам. Города даже в годы острого и повсеместного для страны неурожая не испытывают ни малейшаго стеснения в хлебном продовольствии и, несмотря на отмену всяких запретительных и охранительных мер по движению и торговле зернового хлеба, какие были в силе еще повсеместно в начале прошлаго века, освободились от постоянно реявшаго над ними призрака голода или по крайней мере продовольственных затруднений. А деревни, порвав с натуральным строем, и соприкасаясь со всеми удобствами и легкостью современнаго сбыта, втянулись в мировые обороты торговаго производства. Аппарат мирового рынка высасывает из деревни все, что может, и деревни выступили на путь хроническаго недоедания; а при малейших недочетах в атмосферных условиях, отрицательно влияющих на урожай, сельскому населению грозит продоводственная, по временам крайняя и острая нужда, а его скоту — падеж.

Эта перемена в ролях города и деревни совпала по времени с переменой взгляда на хлебное производство, которую Гальяни, экономист XVII века^[23], выразил таким образом: «прежде на хлеб смотрели, как па предмет, подлежащий управлению, теперь же из него сделали исключительно предмет торговли». Недостатка хлеба вообще в стране не ощущается даже в самые неурожайные годы. Его ощущает только один класс населения — земледельцы, производящие хлеб, потому что они вынуждены продавать все, кроме небольшого запаса для существования до новаго урожая, а иногда и этот последний. И если надежды на новый урожай не оправдались, они остаются на мели. Страдают даже те, кто имеет деньги, так как в неурожайные годы дороговизна кормов и зерна в деревнях достигают 300 — 400 % нормальной цены. Это — вследствие общеизвестнаго закона: наибольшей дороговизны продукты достигают в районе, усиленно их вывозящем.

Эта дороговизна деревенских продуктов в деревне позднейший итог вовлечения ее в оживленный торговый обмен по всем статьям деревенскаго хозяйства. Оказывается, сельские продукты ценятся теперь дороже в деревнях нежели в городах. Яйца, масло, хлеб, сметана, курица, гусь, овощи — все это легко и дешево можно приобрести в городах или на крупных базарах. В деревнях вы, или совсем не отыщете этих продуктов, или вам уступят их в виде одолжения за внушительную цену, как редкость.

На местах производства находится на лицо лишь то количество продуктов, которое служит для необходимаго собственнаго потребления, все остальное продается. А так как крестьяне из нужды отказывают себе в употреблении масла, яиц, птиц, стараясь сбыть эти продукты на рынке или професиональному скупщику, чтобы не прогадать в цене, то все это массами извлекается из деревень. В иное время ни за какие деньги нельзя найти в деревне ни яиц, ни масла, ни сметаны, ни овощей. А весной не отыскать и хлеба. В 1901 году вывоз яиц из России достиг 2-х миллиардов штук на сумму в 35 миллионов рублей. Десять лет перед тем он составлял всего 360 миллионов штук. Теперь, следовательно, из всех русских деревень каждый день вывозится около 6.000.000 яиц^[24]. Все, что можно продать, обменивается на деньги. В иных деревнях нельзя достать другого молока, кроме снятого, а в иных — никакого. Под давлением этих требований рынка находятся ныне даже самыя захолустныя деревни.

Распродает свои продукты деревня, понятно, под влиянием необходимости. Товарное производство, заставляя деревню принаравливать все свое производство к потребностям рынка, вводить в склад хозяйственной жизни такие пертурбации, которыя беднаго и некультурнаго земледельца окончательно доби­вают, отдавая его хозяйство на произвол стихий. Товарное производство вызывает всегда специализацию районов в производстве того или другого продукта в согласии с естественными и экономическими условиями района, и хозяин вынужден производить то, что производит его район. На юге таковой специальностью является зерно; у нас выгоднее купить картофель, привозимый из Польских губерний, нежели самому возделывать его. Ситцевую рубашку купить выгоднее, нежели производить лен, трепать его и ткать полотно. И земледелец вынужден производить зерно, одно зерно, и след., распродавать его, чтобы приобресть другие продукты и вещи, необходимые в его обиходе. Распродажа-же продуктов его домашняго хозяйства — яйца, птицы и пр., вызывается его обеднением, которое всегда сопровождает усиленное зерновое производство.

Распределением продуктов современнаго сельско-хозяйственнаго производства заведует рынок, он командует, направляя его в ту или другую сторону. Рынок стал регулятором сельского хозяйства, и, следовательно, агрономического (техническаго) воздействия на землю. Таким образом, необходимо признать, что на изменение или введение той или другой системы полеводства ныне оказывает решающее влияние — рынок.

В пределах известной местности товарное производство действует совершенно также, как естественный прирост населения: оно уменьшает емкость территории, и след., вызывает изменения в способе техники производства. На вывоз можно смотреть двояко: положим, мы вывозим свой хлеб для продовольствия населения Лондона, это все равно, что тоже количество людей ввезено к нам и сдано на прокормление теми-же продуктами по определенной, всемирно устанавливаемой, цене. Таким образом, по существу, товарное производство повышает емкость территории вообще, что общепринято в экономической науке. Но для туземного населения, емкость вывозящей терри­тории, так сказать «туземная емкость», уменьшается, ибо она прокармливает иноземное население. Иногда, вследствие усиленного вывоза, сравнительно редконаселенная местность может проявлять все признаки перенаселенности и вызывать даже эмиграцию. Так, эмиграция из Херсонской губерний, первые при­знаки которой появились все в ту-же критическую эпоху восьмидесятых годов, вызвана исключительно насыщением «туземной емкости».

Эта искусственная скученность населения находится в тесной связи с условиями землевладения. Несмотря на пустынность, на огромныя пространства ненаселенных местностей, при наличности в стране крупной формы землевладения страна может проявлять все симптомы перенаселенности. Поэтому, у нас поднят вопрос о необходимости не столько переселения, сколько разселения земледельцев по туземной территории. В истории земледелия, условия землевладения играли крупную роль, давая искусственный перевес то пастбищному хозяйству, то пахотному. В то время как в Ирландии, благодаря высоким ценам на продукты животноводства (т.е. рыночному преимуществу последняго перед хлебопашеством, животное население теснит человеческое и земледельцы изгоняют с земель лэнд-лордов, в это время у нас на юге человеческое население теснит животное, и скот изгоняется с земель крупных владельцев (сокращение овцеводства), дабы усилить зерновое производство, так как здесь хлебопашество стало ныне выгоднее скотоводства^[25]. И в том и другом случае разцвету товарнаго производства определенной отрасли сельскаго хозяйства способствовала крупная форма землевладения.

В конечном итоге товарное производство и современныя условия землевладения действуют двояко на естественный темп хозяйственного развития: они то ускоряют его, обостряя аграрныя отношения, то замедляют его, после свершившагося перелома. Как ускорение, так и замедление могут тянуться веками...

Вот это усиленное товарное производство зерна и является обстоятельством, тяжело отягощающем переход наших хозяйств к новым совершенным системам полеводства, которыя могли-бы ослабить губительныя действия стихий. Колоссальный вывоз хлебов совершенно парализует всякое участие, которое стремится проявить земледелец — в происходящей борьбе пашни с кормовой площадью — в пользу последней. Каждый шаг в этом направлении разбивается о необходимость вывоза и, след., сохранения зерновой площади в ущерб прочности и стойкости хозяйств.

Значение этого фактора в развитии систем полеводства и предстоящем агрономическом перевороте наших хозяйств выступит ясно на фоне картины тех путей, которыми Западная Европа блестящим образом вышла из аналогичных затруднений.

Для нас крайне важно знать не только то, к какой системе перешла Зап. Европа, но и то, какими именно путями и облегчающими мерами она осуществила этот громоздкий пе­реход, к сложной новой системе. Изменение системы полеводства в таком огромном масштабе, как народное хозяйство, не может произойти без предварительной подготовки, а иногда и радикальнаго переустройства всего механизма общеэкономической жизни.

Нам необходимо знать это еще и потому, что 3. Европа совершила этот переворот, в сущности, опираясь на нас, возложив всю тяжесть его на наши плечи. С этим и приходится нам теперь считаться.

 

VI

 

Когда перед сельским хозяйством Западной Европы в XVIII веке предстал во всей своей грозной значительности вопрос о переходе к новой системе полеводства для увеличения кормовой площади и уменьшения зла утрировавнаго зерноваго производства, Западная Европа решила эту сложную агрономическую проблему перехода тремя (главными) путями, почти одновременными. Пути эти были следующие:

1. Беднейшему населению, которое при усиленной зерновой системе достигает всегда значительнаго количества, было облегчено переселение в другия слабонаселенныя страны. Бедность населения всегда является одним из тормазов при переходе хозяйств к новым системам земледелия. У нас действует противоположный порядок, и переселение предоставляется обыкновенно лишь состоятельным хозяевам. Остаются маломощные хозяева, которым не под силу совершить переход к новой системе. Таким образом З. Европа разредила несколько свою сельско-хозяйственную территорию. Оставшемуся населению облегчили переход путем широкаго распространения мелкаго сельско-хозяйственнаго кредита и соединения хозяев в союзы н товарищества. В Германии, например, крестьянские земледельческие союзы, товарищества, общества и пр. составляют одно из жизненных проявлений хозяйственной деятельности населения.

2. Так как переход к новой системе требовал сокращения   интенсивности   зернового   производства,   то   Европа   для пополнения недостающего количества зерна стала ввозить к себе его из стран слабонаселенных обладавших естественно-плодородными не истощенными почвами. То есть З.Европа произвела необходимое для нее расширение зернового производства не у себя, а в других странах, платя за это продуктами своей фабричной и заводской промышленности. Это в огромной степени повысило продовольственную   емкость   ее   территории   и способствовало еще более грандиозному росту ее городов и промышленности, так как   продовольствие   всего   з.-европейскаго населения было обезпечено такими плодородными странами, как Россия, Америка и др.  Ввоз зерна позволил З.   Европе возстановить у себя на полях гармоническое сочетание хлебопашества и скотоводства и поставить вообще сельское хозяйство на ту ступень совершенства, на  которой  оно там находится ныне. Россия кормит своим хлебом две трети населения Гер­мании, четвертую часть населения Англии и меньше  одной   пятой населения   Голландии,   Франции,   Бельгии,   Италии. В Европу ввозят хлеб кроме России, еще Америка,  Британская   Ост-Индия и Австралия. Вследствие этого в западно-европейских странах почти не замечается прироста пахотной земли, а местами оно сокращается. В распределении культур на посевной площади также отмечается   приблизительное постоянство под зерновыми культурами на протяжении   последних четырех десятилетий, в течение которых Россия, а в особенно Новороссия, почти удвоила площадь под культурой зерна.

3. Ослабив таким образом натиск зернового производства и надолго обезпечив удовлетворение будущих потребностей населения в зерне путем ввоза^[26],   Западная   Европа тем самым возстановила некоторое равновесие угодий й поста­вила свое скотоводство в нормальныя условия. Но необходимо было обезпечить будущия потребности и скотоводства, так как неизбежный рост кормовой потребности мог нарушить это равновесие, тесня оставшуюся необходимую продовольственную площадь. Надлежало борьбу угодий поставить в известныя рамки. Тогда З. Европа решила и корма ввозить к себе для своих животных, как она ввозила зерно для населения. Пользуясь финансовыми и экономпческими условиями (точнее — затруднениями) некоторых стран, она стала усиленно извлекать от них массу кормовых средств для содержания своего животноводства. Понятно, извлекались наиболее ценные, наиболее питательные кормовые продукты, именно: отруби, жмыхи — коноплянные, льняные, подсолнечные, пальмовые, хлопчатниковые, кормовыя зерна разнаго рода и т. п. Дело это развивается на наших глазах и развивается чрезвычайно быстро. Страдающая роль и в этом деле выпала на долю России, поставленной в необходимость вывозит без устали, вывозит все, на что только есть спрос. Так, рост вывоза этих драгоценных кормов из России (преимущественно в Гер­манию), шел следующими гигантскими шагами.

 

Таблица   XI^[27].

 

Вывезено жмыхов:

В 1871 году                            700.000 пудов ценностью в         —             руб.

   1884                      5.898.000                                           5.968.000   »

   1894                     15.389.000                              11.535.000  

   1901                    23.561.000                                              16.745.000  

Вывезено отрубей:

В 1884 году                  5.344.000 пудов ценностью в                  2.865.000 руб.

    1894                        21.625.000                                      10.040.000   »

    1901                        32.000.000                                      16.410.000  

 

Итого жмыхов и отрубей за 1901 год продано нами немцам 55.561.000 пудов на сумму в 33.155.000 руб. В Англии, как известно, русским сахаром откармливали свиней.

Благодаря значительному импорту кормовых средств высшаго достоинства З. Европа и может откармливать современных мясных гигантов, которые поражают нас своими размерами. Кроме увеличения живого веса своих животных, з.-европейския страны увеличивают и абсолютное число голов. Напр., в Германии количество крупного рогатого скота, который идет у нас на юге на убыль, возросло в 1897 году против 1872 года на 17,9 %, а численность свиней за тот-же период достигла колосальнаго процента —100,7%. Во Франции количество крупнаго рогатаго скота в 1892 году увеличилось на 17,0 %, а свиней на 51,1%. Сверх того, З. Европа ввозит в свои пределы значительное количество, как скота, живого и убойного, так и различных произведений животноводства, пополняя и этим способом свои потребности в животных и продуктах от них.

4. Основанием дружной общественной работы в деле нового устроения всего сельско-хозяйственнаго строя явилось ши­рокое развитие массоваго сознания. Этого требует характер современных хозяйственных мер и современная техника: они грандиозны и значительны, находятся в близкой непосредственной зависимости от других обширных проявлений экономической жизни страны, от оживленных сношений и перемещений населения, от широкого доступа к массам научных знаний и проч., что требует прежде всего наличности развитого сознания в массах, этого сильнейшего и деятельнейшаго фактора современной хозяйственной жизни. Это всецело относится к области условий общественной жизни в стране, облегчением которых в сторону широкой самостоятельности и свободы, можно облегчить наисущественным образом бремя хозяйственнаго положения. Благодаря только этому, З. Европа избегла страшнаго голода, который мог бы свирепствовать в ней в 1891 году.

Подведем итоги.

 

Основная проблема нашего угнетеннаго сельскаго хозяйства состоит в устранении или смягчении коллизии сельскохозяйственных отраслей —животноводства й хлебопашества, корни которой теряются в области био-социологической.

Техническая часть этой проблемы сводится к увеличению кормовой площади без ущерба зерновому производству.

Вред от распашки современной площади заключается во-первых — в истощении почв без возобновления плодородия пахотнаго слоя и в высыхании степей, что влечет частоту неурожаев; во-вторых — в сокращении скотоводства, след., уменьшении капитала земледельца, что влечет дурную обработку полей, а потому — и недород. Оба эти явления находятся в связи с обнищанием земледельческаго класса.

А вследствие этого обнищания он неспособен перейти к более совершенной технике и улучшенным системами полеводства, требующим готоваго капитала и наличности запасов.

Получается нечто вроде западни, в которой бьется земледелец.

Особенно плохо ему в местностях, где население вынуждено добывать себе средства к существованию исключительно земледельческим трудом, так как вне земледельческие заработки, скрашивая сельскохозяйственное разорение, обыкновенно играют значительную подсобную роль при переходе к новым системам хозяйства.

Как меру, могущую компенсировать усиленную распашку полей и пополнить недостаток в кормах для скота, принято рекомендовать травосеяние. Мы видели, что мера эта при современных размерах и современной интенсивности зернового экспорта не осуществима. Она не может изменить систему полеводства в массовом размере. Переход к новой системе возможен лишь при наличности запаса средств у населения. К созданию запаса в виде зерна, кормов и пр. должны быть направлены в первую очередь меры по введению новой системы полеводства. И тогда, с изменением хозяйственнаго и общественнаго строя, определяющаго нынешнюю систему полеводства, травосеяние, где это необходимо, само собой привьется в новых условиях.

Это вытекает из приведенных нами в табл. XI данных. Несмотря на осязательный и признанный недостаток кормов в России, наш скот лишается в огромном количестве и тех кормов, какие существуют, н вывоз их прогрессивно растет. Чтобы сообразит потери, которыя несет русский скот с вывозом этих кормов, следует помнить, что питательный эфект жмыхов, а следовательно, и ценность их, втрое больше ржи^[28]. А мы остаемся при соломе. Бабы в деревне мечутся, чтобы раздобыть для своих коров хоть горсточку отрубей, и, раздобыв, отмеривают порций аптекарскими дозами. А мы вывозим жмыхов и отрубей столько, что при расчете на всю Европейскую Россию на каждую корову пришлось бы этого корма по несколько пудов.

Нет никакой гарантии в том, что и продукты нашего травосеяния, если бы только на них явился спрос, не последовали бы за отрубями и жмыхами, минуя наш бедный скот. И, может быть, мы увидим еще экспорт прессованнаго сена, или столь горячо рекомендуемой люцерны....

Обезпечение местнаго земледельческаго населения скотом, а следов. и кормовой площадью, теснейшими узами связано с интересами крупновладельческих собственников. Огромный про­цент земель последней категории эксплуатируется именно средствами этого населения путем сдачи полевых угодий в ежегодную съемку — непосредственно или посредством долгосрочных арендаторов. Оскудение скотоводства в хозяйствах крестьянских и десятинщицких крайне поэтому невыгодно для землевладельцев. Падение скотоводства уменьшает хозяйственную силу съемщиков, а последняя является исключительной гарантией для владельцев в выполнении съемщиками своих обязательств. Кроме того, недостаток скота значительно понижает качество обработки полей и успешность других сельскохозяйственных работ. Таким образом, устанавливается непосредственная зависимость между хозяйственным благополучием крупнаго землевладения нашего края и состоянием скотоводства в массе мелких хозяйств.

Нам нет надобности коренным образом разрешать сложный общий вопрос о борьбе животноводства и хлебопашества. Это дело отдаленнаго будущего. Разрешение основных противоречий обошла и Европа, взглянув на дело практически и возложив поэтому все тернии этой борьбы на наши плечи. Реальным средством Европы был ввоз.

В наших условиях весь узел практическаго вопроса о гармоническом сочетании на наших полях зерновой и кормовой площади, от которого зависят наши урожаи, следует свести на тот же практический путь.

Ввоз нам не нужен, но с вывозом нам следовало бы поступить более расчетливо, более «хозяйственно». Вывоз кормов и зерна мы, в виду огромной нашей внешней задолженности, сократить не можем. Но мы можем свалить, по примеру Европы, этот вывоз с наших выпаханных полей на огромные пустующия, пригодныя для культуры зерна, области, занимающие в пределах нашего государства размеры весьма почтенные.^[29] Возделывание этих девственных пространств естественно предоставить переселенцам, составленным из обедневших наших земледельцев в густо населенных районах нашей страны. Систематическое и дельно оборудованное переселение, с проведением в новые области железных дорог должно принести государству значительные выгоды. Льготы по доставке, а главное помощь при устройстве, переселенцы оплатят — грандиозным вывозом. С другой стороны, своим уходом они облегчат оказание помощи оставшемуся населению.

Чтобы это облегчение было использовано этой частью населения, а не разсеялось на пол дороге, необходимо одновременно осуществление мер для содействия земледельцам пережить ломку хозяйств в предстоящем неизбежном агрономическом переломе при отсутствии у них всяких запасов. Необходимо создать условия, при которых население могло-бы производить накопление запасных хозяйственных средств. Наши продовольственные затруднения, голодовки и падеж скота происходят не столько от неурожаев, которые неизбежны, сколько от низкаго уровня урожаев и полной необезпеченности населения. Положение наших земледельцев вынуждает их возвращаться к первобытному состоянию дикарей, живущих только сегодняшним днем.

Меры эти все, как известно, клонятся к отвлечению части общих государственных средств на местныя нужды. Организация этих мер должна покоиться на началах, которыя обезпечивали бы жизненное и плодотворное применение их, а не формальное, мертвое существование, т. е. при участии организованных общественных сил. При этих условиях возможно ожидать сокращение экспорта и поднятие убыточных цен на сельско-хозяйственные продукты.

Второй группой мер должны явиться меры по упорядочению арендных отношений в стране. Главное зло их в русских условиях заключается не столько в высокой плате, сколько в их неустойчивости, в распространении субаренды (посредников) и особой эксплуатации населения путем нажимов, ничего не имеющих общего с собственно возделывением земли (стеснение водопоев, проезда, прогона, потравы и пр., пр.). Необходимо конструировать законодательным путем арендное право.

Третьей группой мер является ряд просветительных общекультурных воздействий, так как развитие массоваго сознания только и служит гарантией полезного действия, оказываемаго новой системой полеводства, при массовом переходе хозяйств к ней.

Ведение интенсивнаго хозяйства требует и интенсивной работы сознания. Необходимы оживленныя сношения с рынком, распространение в деревнях общей и специальной прессы, доступ науки в деревню и пр., пр., пр. Интенсивное хозяйство и современное невежество деревни с висящем над ней административным гнетом — вещи несовместимыя.

При уклонении от этих широких средств и увлечении частичными мерами о роде травосеяния, нам грозит обострение борьбы угодий, — мы завязнем в неурожаях, как в болоте, мы будем обречены на дальнейшее обеднение и дальнейшее увеличение вывоза, которое вновь усугубит объеднение, а это последнее усилит вывоз (распашку полей и пр.) и т. д., и т. д. И если появится заграницей спрос, в конце концов, на наши черноземныя почвы, то, вероятно, мы начнем экспортировать и наш чернозем. А потом останется только сесть в вагон и экспортировать самих себя....

 

Распределение угодий по годам

 

                                         Херсонская губерния

 

 

Годы                  Пахот.               Сенокос          Выгон,                         Кормовая

          Продовольств.                               пастбища,                      площадь

                 Площ.                                     усадебн.места

 

1852 .	.   2,988,684	2,522,463          739,704	3,262,187
1887 .	.   3,032,917	792,474             906,527	2,699,001
1896 .	.   3,635,970	612,000           1,483,948	2,095,948
1900 .	.   3,861,631	399,960           1,298,031	1,697,991

 

Бессарабская губерния

 

1852 .	.   1,058,000	1,250,000          652,000                   Лес  254,000	2,156,000
1870 .	.   1,210,000	1,100,000          593,000                      л.  288,000	1,981,000
1892 .	.   1,745,000	564,383             665,000                      л.  250,000	1,474,000
1901 .	.   2,144,851	136,810             694,099                     л.   237,000	1,067,899

 

 

Таврическая губерния

 

1848 .	.   1,230,000	-                           -	3,247,200
1870 .	.   1,483,000	2,800,000                  -	3,120,000
1886 .	.   2,050,642	1,500,000                  -	2,231,314
1901 .	.   3,474,836	332,400                     -	1,286,784

 

Примечание. Площадь под искусственно разведенными травами причислялась к сенокосу.

 

 

---

^[1] Неурожай и продовольственныя нужды в Херсонской губернии.— «Новорос. календарь» 1893 года. Отд. литератур., стр. 105—109.

 

^[2] В. А р н о л ь д . «Общия чѳрты агрономяческой техники крестьянскаго хозяйства Херсонскаго уезда», стр. 3.

 

^[3] Цифровыя  данныя,  положенныя   в  основание  вычислений,  взяты из следующих источников. По Херсонской губ. данныя на 1852 г. из Материалов для географ. и статист.   Хер. губ.» А. Шмидта. 1863 г., где распределение угодий основано на измерениях военной съемки. Сведения за последующие годы заимствованы из «Стат.-эконом. обзоров» за соответствующие годы (в Сборн. Херс. Земства). Материалы для этих обзоров обрабатываются статистическими отделениями земства. По Тав­рической губ.— А. Скальковский. Опыт хозяйств. статистики Новороссийск. края. Од. 1853 г.— Военно-Статист. Сборник. Спб. 1871 г. — К. А. Вернер. Памятная книжка Таврическ. губ. Симфер. 1889 г. — Статист. Российской Империи. Изд. Ц. С. К. По Бессарабской губ. Те же, кроме Вернера, а также «Материалы для географии и статист. Бессараб. Обл.». А. Защука и «Обзоры Бесс. г. Губерн. Стат. Комитета».

^[4] В подкрепление данных 1852 г. о величине  распашки в отношении кормовой площади в Бессарабской губ. приведем соотношения угодий в двух группах земледельческаго населения:

В немецких поселениях было

всей земли            130.612 дес.

Из них находилось:

под пахотою     39.621—30,5 %

сенокосом       34.349 —26,0%   

выгоном         48,147—44,5%

В болгарских поселениях было всей земли               285.386 дес.

Из них находилось:

под пахотою     64.050—22,4%

севркосом      106.740 —37,6%

выгоном         10.740 — 40,0%

 

^[5] В наше время в России дикая скотоводственная система практикуется в областях, населенных кочевьями башкир, киргиз и бурят. В Новороссии она доживала свои дни в XVIII веке. Наблюдения показа­ли, что население при этой системе вынуждено переходить к земледелию и оседлости уже при 100 дес. на человека. Поэтому, прирост населения за извествыми пределами вызывает продовольственный кризис. Кризисы осложнялись неурожаями трав, падежами от эпизоотий, пожарами степей и лесов и т. п. Тогда народы снимались и шли в другия области, вытесняя, или уничтожая встречныя племена; при заселений же всего материка, народы принуждены были свои пашни, находившияся у номадов в виде разбросанных безпорядочных клочков, расширить и обратить в более устойчивыя непременныя угодия. Искусственная культура растений приняла более правильный, толковый вид. Это было первое робкое посягательство пашни на неограниченное нераздельное господство до того времени на земле цельных почв и лесов. Есть основания предполагать, что первые искусственные посевы растений человеком были произведены с целью прокорма своих животных, а не себя. Таким образом травосеяние, собственно, имеет почвенную давность.

 

 

^[6] «Землевладение и сельское хозяйство»   (Handworterbuch der Staatswissenschaften), стр. 188—189.

^[7] Материалы для географии и статис. Херсонской губ. А. Шмидт. Т. II стр. 17.

 

^[8] Местечко Курисово-Покровское. Стат. описание статист, отдел. Херсон. Губ. Земства. 1881 г.

^[9] Общие обзоры деятельности Плотянской сел.-хоз. опытн. станций за 1902 и 1903 г.г. См. «Восьмой и Девятый годичные отчеты станций».

^[10] Наш хлеб для иностранцев представляет ценность именно со стороны его богатства азотом. Богатое клейковиной зерно требуется Италией и Англией. В Англии бедные азотом хлеба ценятся весьма низко и идут на скармливание скоту (то-же и в Германия). И. Конрад, обсуждая торговые договоры с Германией, указывает на необходимость ввоза, главным образом зерна с значительным содержанием азота, так как «возделываемая в Германии пшеница не заключает в себе необходимаго количества клейковины, а такая пшеница годится для печения хлеба только при прибавлении к ней очень богатых клейковиной русской и американской пшениц. («Положение сельско-хозяйственных пошлин в торговых договорах Германии». И. Конрад). Таким образом, для повышения цен на наш хлеб, о чем так заботятся наши производители, необходимо повысить накопление азота в зерне, т. е. необходим переход к улучшенной технике полеводства, связанной с введением пара, усовершенствованной обработки и пр.

 

 

^[11] Труды  местн.  Комитетов о нуждах   сел.-хоз.   промышленности. Екатериносл. губ. Спб. 1903.

 

^[12] Задолго до открытия этой структуры учеными народ оценил ее по достоинству, отдавая преимущество почвам с зернистым строением. На юге это состояние почвы народ окрестил именем — «сыпец» (от понятия — разсыпаться.

 

^[13] П. Слезкин. О преобладающем процессе почвообразования.

^[14] Источниками, откуда  черпались  данныя о скоте,   служили   те-же издания, о которых упомянуто было   в примечании  о  данных   сельско-хозяйственных угодий. Кроме  того,   были   использованы:   «Изследования современнаго   состояния   овцеводства  в  России».  Спб.  1893 г. и издания. Ц. Ст. Ком.

 

^[15] Небольшой процент лошадности объясняется Крымской кампанией, когда происходила на юге реквизиция лошадей.

^[16] По примеру Прусской государственной статистики обыкновенно принято считать, что 1 голова крупнаго рогатаго скота (вол, корова, бык) = 2/3 лошади, 10 овцам и 4-м свиньям. Такой счет принят и здесь.

 

^[17] Приведенныя данныя о количестве крупнаго рогатаго скота в Бессарабии с 1888 г. собирались земством, которым установлен со сказаннаго года обязательный страховой сбор со скота. Данныя заимствованы из «Отчетов» Бессарабской Губернской Земской Управы.

 

^[18] I. B. Lamble. Depecoration in Europa. Leipzig. 1878 г.

^[19] В труде «К истории хозяйств. быта Москов. госуд.» И. Н. Миклашевский высказывает мысль, что «история сельскаго хозяйства есть в сущ­ности история заселения края и превращения диких полей, лугов и лесов в культурное состояние» (стр. 5). Нам кажется, что это определение далеко выходит за пределы специальной области сел. хозяйства, тогда как борьба угодий является отличительным признаком истории последнего.

^[20] «Материалы для  оценки   земель  Херсонской губ.», собранные в 80-ых годах.

 

^[21] Так, например, по сведениям губернск. статист, комитета о неурожае минувшаго года в Одесском уезде, «запасов соломы в Приднестровьи и в волостях Беляевской, Куртовской и Ильинской совсем не имеется вследствие отсутствия частновладельческих экономий». Од. Лист. № 209-й.

 

^[22] В 40-х годах минувшаго века в печати появились статьи такого рода: «О жалобах на обильные урожай хлеба». См. Журнал Мин Гос. Имущ. 1844 г. ч. XI.

 

^[23] Автор «Dialoguest sur le commerce des bles», 1770 г.

^[24] Для сравнения приводим ценность первостепенных продуктов вывоза за тот-же 1901 год: пшеницы вывезено на 122 миллиона рублей ржи — 56 мил. руб., ячменя 48 мил. руб., кукурузы — 17 мил. руб., яиц — 35 мил., руб. «Обзор внешней торговли» Министерства Финансов за указанный год. Значительных размеров достиг вывоз даже женского во­лоса: деревенския бабы пускают в оборот последнее достояние свое.

^[25] За последние два века в Ирландии дважды изменялась система хозяйства. В первой половине ХVIII века скотоводство в Ирландии, по наследству ХVII века, было так развито, что по словам путешественника того времени «страна казалась покинутой людьми и населенной овцами». Во второй половине, с падением цен на продукты животноводства и одновременным подъемом цен на продукты земледелия, стал звершаться переход к хлебопашеству и вообще пахотному хозяйству. Население страны возросло. К половине XIX века цены на произведения от земли пали, а на рынке поднимался спрос на животноводственные продукты: земледельцы стали изгоняться, в особенности после голода 1846—7 г., и поля превращались в пастбища. Все это возможно в странах, где господствует арендная система землепользования.

^[26] Насколько, напр., Германия предусмотрительна на счет будущаго в деле снабжения себя зерном, показывает недавняя специальная коман­дировка германским правительством, Руланда в Россию, Сибирь и Аме­рику, для решения вопроса о том, как долго эти страны могут по дешевой цене снабжать Германию хлебом. В недалеком будущем цены на хлеб в этих странах будут, по его мнению, высоки для вывоза (особенно в Америке). В Германии расчитывают на подвоз из Австралии (1. Конрад. «Положение сел.-хозяйств. пошлин в предстоящих торговых договорах Германии 1903 г.). Руланд, повидимому, не принял во внимание наших хозяйственных условий, вынуждающих нас про­давать хлеб даже в ущерб собственному продовольствию. О повышении цен при таких обстоятельствах и думать нечего.

 

 

^[27] Данныя взяты из «Обзора  внешней торговли  по  европейской  и азиатской границам» за 1901 год.

 

^[28] Ржи в 1901 г. вывезено на 56 мил. руб., а жмыхов и отрубей на 55 мил. руб. — Еще в 1895 г., когда вывоз этих кормов составлял всего лишь половину современнаго, покойный Армфельд, знаток нашего ско­товодства, горько восклицал в своих статьях по поводу этого вывоза: «Не стыд? Не позор ли это?» — У нас до сих пор все таки не оценивают в должной мере печальнаго значений для русскаго скотоводства этого вывоза. Так от 31 августа прошл. г. (Од. Нов. № 6407) телеграмма из С.-Пб. сообщала о том, что по данным агента русскаго министерства финансов в Берлине, Голубева, следует ожидать, что Германия обратится к России за пополнением недостающих для скота кормов. «Нужно заметить, что обстоятельства складываются чрезвычайно благоприятно для русскаго экспорта», радуется Торг. Промышл. Газета: «и задачей его являются, таким образом лишь согласныя и умелыя действия…» по извлечению кормов из России, где и без того скот недоедает, вырабатывая из себя необыкновенную тасканскую породу.

 

^[29] В фонд этих земель должны войти как земли государственныя, так и частновладельческия, занимающия у нас размеры в иных местностях прямо колоссальные.