<<< попередня

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ТРАКТОВАНИИ ПРАВОВЫХ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ ВОПРОСОВ

При разрешении правовых и экономических вопросов всегда нужно иметь в виду: во-первых, их взаимоотношения, и во-вторых, конечную цель бытия. Само собой разумеется, что конечная цель бытия является также конечной целью и в отношении к правовым и экономическим вопросам. В чём же заключается конечная цель бытия? В том, чтобы в наш анормальный мир ввести норму, чтобы в нашей несовершенной жизни осуществить совершенное, божественное. Из этого вытекают две главные цели для человечества; а именно:

1) По возможности широкое внутреннее развитие, как моральное, так и интеллектуальное, и постоянное совершенствование людей.

2) Справедливость людей в их отношениях друг к другу.

Как условие для осуществления этих двух целей, надо присоединить ещё третью:

3) По возможности полное господство над внешней природой и возможно большую продуктивность труда.

Первая из этих трёх главных целей человечества затрагивает область морали, вторая — область права, а третья — экономическую область. Благодаря сцеплению условий и отношений в человеческой жизни, невозможно осуществить одну из этих трёх главных целей с настоящей пользой для человечества, если это делается в ущерб другим двум, или одной из них. Истинного прогресса, истинной гармонии можно достигнуть лишь при условии равномерного, во всех этих трёх областях, стремления к этим высшим целям. Предположим, например, что люди стремятся исключительно к моральному совершенствованию, отодвигая на задний план стремление к успехам науки, к осуществлению прав" и к поощрению труда; это повело бы только к аскетизму, явлению даже в моральном отношении несовершенному, нежелательному и вредному. Это мы и видим на примере буддизма; там идеал человека — нищенствующий монах, то есть существо, не имеющее понятия об общих целях человечества, пекущееся лишь о спасении своей души и не стыдящееся жить на чужой счет.

Тоже самое можно сказать и о целях правовых и экономических.

Разрешать правовые вопросы с односторонней точки зрения права, по принципу: Fiat justitia, pereat mundus (Да здравствует справедливость, хотя бы при этом погиб весь мир), — это такая нелепость, на которую врядли ещё кто-нибудь способен. Правда, мы доказали в предыдущих главах, что существуют незыблемые нормы права; но в нашем мире всё так сложно и переплетено, что и последствия, вытекающие из правовых норм, могут столкнуться и возбудить противоречия и недоразумения; и если односторонне стоять на точке зрения лишь одного права, то это при известных обстоятельствах может повести к величайшей несправедливости. В сущности только два права и имеют безусловное значение: право? на жизнь и право не быть принуждаемым совершать какое-либо злодеяние. Все-же другие права более или менее ограничены и условны. И второстепенное право всегда должно уступать, если того потребует право высшего порядка. Прежде всего это относится к праву собственности, которое уже по существу своему условно. Мы уже говорили о невозможности определить, согласно со строгой справедливостью, какая часть общих результатов труда приходится на каждого человека. И даже если бы можно было найти такую, отвечающую строгой справедливости, норму, то это ещё не значило бы, что её при всех обстоятельствах можно и должно проводить.

Предположим, что строго справедливое распределение имущества и доходов возможно. Последствием этого явилось бы всеобщее обеднение, которое поставило бы всех на один уровень, — на уровень неимущих. Такая "справедливость" разорила бы всё общество без всякой пользы для кого бы то ни было. Такая "справедливость" лишила бы общество всех благ и преимуществ, необходимых для его возникновения и процветания, для его распро-странения и значения, то есть лишила бы его основы и фундамента в виде некоторого материального излишка, который, заметим кстати, даже врядли должен быть очень велик. Осуществление такой "справедливости", конечно, не было бы служением высшим принципам; такая справедливость поощряла бы только низменные инстинкты, — зависть, исключающую чувство солидарности человеческих интересов, зависть, желающую всё для себя и ничего для других.

Предположим ещё, что абсолютно справедливое распре-деление имущества и доходов было бы возможно, но лишь под условном, чтобы всякая свобода жизни и передвижения прекратилась бы, чтобы установилось строгое наблюдение за людьми, чтобы каждому человеку предписывалась его ежедневная и жизненная задача; такое осуществление справедливости было бы равносильно полному банкротству человеческого существования. Ведь, — свобода — высшее благо и высшее право человека; посягнуть на свободу — значит с самого начала преградить дорогу к конечной цели бытия. Кроме того, как уже было показано выше, в таком посягательстве на свободу заложено безусловное внутреннее противоречие: оно одновременно и утверждает, и отрицает одно и тоже, а именно — присущую человеку любовь к справедливости, и способность его самостоятельно и свободно руководить своими делами.

Но, если с одной стороны не следует проводить математически-справедливое распределение собственности в ущерб свободе и продуктивности труда, то с другой стороны ещё меньше следует поощрять продуктивность труда и безграничную разнузданность индивидуального эгоизма в ущерб справедливости. Ибо несправедливость представляет собою тот вид уклонения от нормы, который не устоит не только пред лицом высшего сознания, но и перед разумным рассуждением самого эгоизма. В эту последнюю ошибку и впала старая политико-экономическая школа. Последователи Адама Смита, не размышляя, признали эгоизм за царящую в экономической жизни побудительную силу, закрывая глаза на разрушительные последствия его безграничного господства в общественных отношениях. При этом зашли даже так далеко, что создали доктрину о "гармонии интересов", по которой каждый отдельный человек приносит обществу тем большую пользу, чем больше и исключительнее он старается о своей собственной пользе. В новейшее же время среди политико-экономов появилась другая тенденция; доктрина о "гармонии интересов" взлетела на воздух *) и эгоизм уже больше не признаётся единственной побудительной причиной. Мне кажется однако не совсем ясным, что, собственно говоря, этим хотели сказать? Этот вопрос следует рассмотреть ближе. Хотят-ли сказать, что эгоизм не есть, или же что он не должен быть единственной причиной в экономической жизни? Если скажут, что он не есть побудительная причина, то врядли это можно доказать на опыте. Всем известно, что в коммерческих делах "благодушие" (Gerutlichkeit) не к месту; по общепризнанному принципу каждый считает себя, конечно, вправе по возможности дешевле купить и по возможности дороже продать, во всяком случае соблюсти свой собственный интерес во всех отношениях и всеми, законом не воспрещёнными, способами. Если бы эгоизм не переступал тех границ, каких требует простая честность, то было бы ещё с пол-беды; но к сожалению многие люди потеряли всякое представление о том, что в деловых отношениях честно и что бесчестно, что согласно с понятием настоящего права, и что прямо противоречит ему.

Итак, эгоизм безусловно следует осуждать, когда он является побудительной причиной в экономической жизни. И такая постановка вопроса имеет очень большое значение и очень серьёзный смысл. Не следует забывать, что первоисточником права является тот же эгоизм. Если же экономическая наука доходит до осуждения и отвержения эгоизма во имя справедливости, то это равносильно признанию, что право и справедливость неосуществимы эмпирической природой человека, основной закон которой и есть эгоизм. Но этим же признанием и ставится ведь приговор эмпирической природе человека. Право и справедливость и представляют собою равновесие всей совокупности человеческих эгоизмов. Если же это равновесие не осуществляется на основании эгоизма, то это значит, что эмпирическая природа человека не на высоте и не может дать человечеству мира, гармонии и взаимного соглашения. Так оно и есть на самом деле. Если подавить свободу и построить безжизненный государственный механизм производства, то будет подавлено и самое право. Если же предоставить эгоизму свободу властвования — как при существующем ныне капиталистическом строе производства, то неизбежно одни будут присваивать себе труд других, да ещё на законном основании. Всё это и было показано в предыдущих главах. Неизбежная анормальность или несправедливость человеческих отношений именно и является следствием и симптомом внутренней анормальности самой эмпирической природы человека. Случаи, когда отдельные личности кончают самоубийством, являются убедительным доказательством внутреннего противоречия и шаткости эмпирической природы человека. Может быть скажут, что случаи самоубийства являются исключением. Но условия, доводящие до самоубийства, отличаются не качественно, а только количественно от обыкновенных условий, жизни. Если же, как это случается не редко, целый народ гибнет от внутренних противоречий, то для внешнего наблюдения это является уже более убедительным доказательством шаткости жизненных принципов данного народа. Тут могут ещё сказать, что данному народу недоставало благоразумия и надлежащей опытности. Но если нам, наконец, докажут, что даже и человечество в его целом, опираясь только на эмпирическую природу и на принцип её, эгоизм, никогда не может достигнуть внутреннего соглашения, мира, гармонии и солидарности интересов, то для нас станет ясным и несомненным, сколь противоречивы и шатки все принципы жизни, построенные на опыте.

Итак, в конце этой книги мы возвращаемся к исходной точке её. Во второй главе я показал, что человеческая индивидуальность и её основной закон, эгоизм, обусловлены миражем и обманом, что в них кроется что-то анормальное, чуждое безусловной, извечной, нормальной сущности вещей, что-то внутренне противоречивое*).

Но многие ли способны и склонны понять всё это по существу вопроса? Впрочем, теперь, когда мы закрепили это внутреннее противоречие внешними условиями социальной жизни, каждый, не безнадёжно тупой, читатель поймёт, что спасение человечества заключается исключительно в истинно философском понимании.

Анормальное, внутренне-противоречивое положение вещей по природе своей неустойчиво; оно необходимо влечет к перемене; а если эта перемена не будет прогрессом, то она неизбежно будет регрессом. Вот в каком положении человечество находится в наше время. Несправедливость является следствием анормальности человеческих отношений. Сознание этой анормальности и существующего бесправия проснулось в массах и этого сознания никогда больше не искоренить. Если же продолжать действовать в старом эгоистическом духе, то человечество втянется в беспрерывную, внутреннюю борьбу, которая рано или поздно неизбежно приведёт снова к господству варварства. Значит, единственное спасение — в моральном возрождении людей. Только такое возрождение даст истинный прогресс, не только в моральном, но и в правовом и экономическом отношении.

Но, возразят мне, ведь вера в возможность такого возрождения — одна лишь мечта! На это можно сказать только одно: если такое возрождение невозможно, то нечего человечеству дальше и влачить свое жалкое существование; такое существование не имеет ни цены, ни цели. И, тогда Шопенгауэр со своими пессимистическими последователями будет прав, говоря, что в жизни игра не стоит свечей.

Однако нет никакой причины отчаиваться. На какой прогресс человечество способно, об этом свидетельствует история, на это указывает современное положение человечества в прогрессивных странах, но сравнению с положением его несколько тысячелетий тому назад. На это мне неизбежно возразят следующее: "правда — скажут мне — человечество сделало огромные успехи. Но именно не в том направлении, которое в нашем вопросе является единственно решающим. Морально люди не лучше, чем были тысячи лет тому назад". Да, для настоящего времени это верно. Но из этого не следует, что и в будущем всегда будет так. Человечество сделало успехи и усовершенствовалось во всех областях, где оно стало яснее, правильнее и шире мыслить и понимать. Но именно в моральном отношении людское понимание ещё отстало и поэтому моральные свойства людей ещё не сделали успехов. Люди и поныне объяты таким же глубоким естественным обманом, как и тысячелетия тому назад. Но как только люди начнут понимать этот обман, как только они наконец ясно поймут, как ненормально устроен мир, а в особенности наше "Я", поскольку мы его постигаем опытным путем, и сейчас же с неизбежной необходимостью выявится совсем иная оценка жизненных благ и целей жизни, нежели та оценка, какая была распространена до сих пор; а последствием этого будет и совсем иной уклад человеческой жизни и деятельности. У многих отдельных лиц мы видим живое хотя и неясное чувство истинной нормальной природы вещей; мы видим, что это чувство порождает не только дух общественности, но и способность самопожертвования и истинный моральный героизм. Почему же это чувство и понимание не может стать ясным и для всех, порождая и в других возможность совершать подвиги?

Конечно, толпа, подавляющее большинство людей, никогда не будет способна на героизм. Но этого и не нужно. Достаточно было бы простого исполнения долга со стороны каждой отдельной личности, для осуществления возможно идеальных условий человеческой жизни.

<<< зміст