<<< попередня

Теперь приступим къ описанию происхождения матери Африкана Александровича Шпира. В царствование императрицы Екатерины, когда она покровительствовала Греции и переселению славян из Австрии в Россию, был из г. Салоник вызван грек по фамилии Лошно, который и был назначен таможенным ди ректором в Новороссийском крае и жил с семейством своим в городе Херсоне. Одна из дечерей его Сусанна Константиновна была выдана замуж за выходца славянина из Венгрии, секунд-майора, служившого в армии императрицы Марии-Терезии, Константина Пуловицо, впоследствии переменившего фамилию на русскую Пулевич. Мать Африкана Александровича, Елена Шпир, была дочь этих супругов Пуловицо-Пулевичей. Прожила она 62 года. Обладала она здравым умом и была очень доброй, великодушной, мягкой, всеми в окружности уважаемой женщиной. Вышла она замужъ за Шпира, покорясь желанию родителей. Наружность имела чрезвычайно приятную, симпатичную, с греческим типом, с матовым цветом кожи.

Теперь перейдем к детству Африкана Александровича. Помню я его с 10 лет его жизни. Это был мальчик очень красивый, с круглым лицом, ярким румянцемъ, черными, какъ смоль, курчавыми волосами, черными, буквально сверкающими, как уголь, подвижными глазами. Впоследствии глаза его сделались почти тусклыми. До 15-летнего возраста он был чрезвычайно живой, дерзкий, не любил играть с детьми своего возраста и буквально ненавидел женский пол - избегал его. Помню, еще в детстве все окружающие родителей завидовали прекрасным, блестящим способностям Африкана Александровича и ставили его в пример своим детям. Впоследствии, будучи уже взрослым человеком, он говорил мне: „что раз попадало в мою голову, оно уже никогда не выходило из неё". Читать и писать, как обыкновенно в то время, выучился дома.

Первое систематическое образование он начал получать в Одессе, в частном пансионе француза, где имел возможность хорошо изучить французский язык. Потом он поступил в одесскую классическую гимназию, которую и окончил блестящим образом. Приезжая на каникулы, он не дружил со своими многочисленными двоюродными братьями, близко от него жившими. Когда мы, бывало, сообщались с ним, то не находили, как мы, так и он, удовольствия в наших разговорах, так как он стоял выше нас. В то время как мы играли, шалили, он углублялся в чтение какой-либо книги. Когда он окончил гимназию и приехал на жительство к матери, приезжая часто въ гости к нам, в наше семейство, вместо того чтобы сообщаться с двоюродными братьями, он спешил отправляться в сад и заходил въ курень старика-пасишныка Васыля Роскыданюка, грамотного человека, почти постоянно читавшого в своем жилище священного содержания книги. Там он по несколько часов беседовал с пасечником; когда бывало вспомнят, где же Африкан?,-„чудак" наверно беседует „з дидом Васылем". „Вот чудак, говорили про него, и находит же удовольствие беседовать с дидом Васылем про какую-то ерунду". Всем казалось это ужасно смешным. Не будем ли мы иметь право думать, что это былъ первый повод, или толчек уму его и в природном нраве таившейся склонности к мышлению о философии? Не была ли это первая искра пламени, впоследствии столь ярко разгоревшегося? Так, мы увидим впоследствии, что подобного рода столкновения давали уму его новые и новые толчки.

далі >>>