<<< попередня

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
КОНЕЧНАЯ ЦЕЛЬ БЫТИЯ И ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ЭТОЙ ЦЕЛИ

Конечную цель бытия можно понимать двояко; и не следует смешивать эти два понимания. С одной стороны под конечной целью бытия разумеют конечную цель, которую могла бы иметь в виду сила, якобы вызвавшая человека к бытию. С другой же стороны разумеют конечную цель, которую человек сам должен поставить себе в жизни.

Конечную цель бытия в первом смысле найти невозможно. Будь эмпирическая природа человека и вещей вообще согласна с нормой, она и удовлетворялась бы сама собой и не предполагала бы никаких иных целей; но с другой стороны ясно и то, что и не нормальное (уклоняющееся от нормы) также не может иметь объективной конечной цели. Если допустить таковую, то пришлось бы согласиться с тем, что уклонение от нормы так и должно остаться уклонением, пришлось бы признать анормальное — нормальным, другими словами пришлось бы впасть в явное противоречие. Мыслимо-ли, чтобы кто-либо преднамеренно замышлял уклонение от нормы и желал его? Это уклонение делает эмпирическую природу вещей неразрешимой загадкой. Напрасно спрашивает себя человек, откуда он и для чего он существует. А между тем разум заставляет его ставить эти вопросы, и этот-же разум показывает ему невозможность ответить на них. Ведь причина этих вопросов кроется в противопоставлении нормы, заключающейся в нашем разуме, с одной стороны, и эмпирической природы вещей, с другой стороны. Если бы ответ на вышеприведенные вопросы был возможен, то было бы возможно и примирение или уничтожение этого противопоставления. А без этого противопоставления не было бы и этих вопросов. В этом заколдованном кругу мы и вращаемся *).

Но если на вопрос о конечной цели сотворения человека нельзя ответить, то на вопрос о конечной цели, которую человек сам должен поставить себе, возможен вполне определённый и ясный ответ. Конечная цель человека заключается в наиболее полном освобождении от всех уклонений от нормы (Abnormitat), в наиболее широком развитии, в наиболее совершенном осуществлении нормы, то есть божественного в нac. А так как чувство и сознание высшей нормы, то есть божественного, и есть то, что по существу отличает человека от животного, что только и делает его человеком в истинном смысле, то можно также сказать, что конечная цель человека заключается в наиболее полном развитии в себе истинно-человеческих свойств.

Отдельная личность и человечество в целом лишь постольку осуществляют истинный смысл и настоящую ценность жизни, поскольку они становятся органами и сосудами божественного. Лишь таким способом возможно возвышение и над ничтожеством и малозначительностью эмпирической действительности, основанной на уклонении от нормы. Только на этом пути возможно приближение к достижению и приобретению вечности. Только божественное, непреходящее избавляет всё, освящённое им, от неминуемого удела, — от бренности, свойственной всякому уклонению от нормы (Das Abnorme). Но ясное представление об этой победе над бренностью невозможно; пред нами тайна, столь же непостижимая, сколь непостижима и анормальная, отрицающая и осуждающая самоё себя, эмпирическая действительность. Однако внутренняя уверенность всех служителей и мучеников идеала, уверенность в том, что они трудятся для вечности, — эта уверенность имела и всегда будет иметь полное основание. Всё в мире, приобретённое во имя идеала, представляет собою непреходящую ценность.

Итак, осуществление нормы, выявление и осуществление божественного, — вот конечная цель жизни.

Вопрос о том, возможно ли достижение этой конечной цели, совпадает с вопросом, возможно ли для человека стать истинно разумным существом. Ибо в достижении этой цели заключается для человечества достижение всех остальных целей. Теперь спросим: что же такое разумность? Обыкновенно разумностью называют способность самостоятельного мышления, способность познания соотношений между явлениями и познания закономерности вообще. В таком смысле, всех людей причисляют к существам разумным.

Однако, эта способность человеческого познания представляет собой только зачаток разумности, и ежедневный опыт показывает, сколь мало такая разумность предохраняет человека от неразумных и нелепых проявлений в области мышления, в волевых актах, в поступках.

          «Er neiint's Vernunft und braucht's
          allein Nur tierischer als jedes Tier zu sein». (Faust.)

          Его он разумом зовет и с ним готов
          Звероподобнее явиться всех скотов. (Перевод А. Фета.)

Однако и эта зачаточная разумность необходима, как предварительное условие истинной разумности. Что касается до этой последней, то она должна влиять на человека так, чтобы мышление, волевые акты и поступки его определялись и направлялись не побуждениями низшей природы, не физическими причинами, а нормами разума.

Итак, для того чтобы люди стали поистине разумными существами, нужно, чтобы они обрели ясное и твердое представление о нормах разума и о том, чем должны быть эти нормы. Нужно понять реальное свойство вещей, нужно сознать анормальность природы, обусловленной заблуждением; нужно признать, что законы природы, самодержавно руководящие мыслью, волей и поступками человека, не освещенного разумом, не суть истинные нормы мышления, воли и действия. Всё зависит от этого понимания. Весь будущий прогресс человечества, и особенно всё, наиболее желательное в нем, то есть внутреннее совершенствование человека и совершенствование взаимоотношений людских, — зависят от того, оживотворяется ли людское сознание нормальной сущностью вещей и противополагается ли она объектам эмпирической природы. Сознание, понимание — вот единственные свойства человека, способные самопроизвольно совершенствоваться. Конечно, внешние обстоятельства способны изменить и другие человеческие свойства, даже вне зависимости от просветления нашего понимания; однако физически невозможно, чтобы эта перемена была настоящим прогрессом, внутренним совершенствованием человека. Ведь нельзя осуществить лучшего, нельзя даже и стремиться к нему, без живого сознания, что это действительно и есть лучшее и почему оно таково. Уже Бокль с историей в руках, указывал, что весь прогресс человечества зависит от прогресса в его познании вещей. Но обыкновенно это утверждение Бокля понималось превратно; его понимали в том смысле, будто моральные факторы не действенны в жизни, тогда как, по его мнению, действенность моральных факторов хоть и может повести к совершенствованию на практике, но лишь путем прогресса в области понимания. И это несомненно так.

Не изменяя причины, невозможно изменить и следствия, ибо причина обусловливает следствие. Если причина человеческого прогресса двоякого рода, во-первых, незыблемая, неизменная (моральная) и, во-вторых, преходящая, изменяющаяся (интеллектуальная), — то и самый прогресс во всех своих фазисах определен и обусловлен этими двумя причинами. Но осуществление прогресса возможно только благодаря преходящей, изменяющейся (интеллектуальной) причине. И это потому, что неподдающаяся изменению причина имела бы и следствие столь же неподдающееся*) изменению.

Из всего вышесказанного с очевидностью вытекает, насколько вредоносна вера, поощряемая и современным натурализмом и эволюционизмом, — вера в то, будто в человеческой жизни вес делается само собой, и совсем ничего нельзя изменить усилиями отдельных личностей. Это учение, последовательно доведённое до конца, неминуемо должно повести к восточному фатализму, к умерщвлению жизненного нерва и импульса, необходимого для всякого истинного прогресса, а именно к уничтожению чувства долга, заставляющего нас трудиться над улучшением и усовершенствованием условий как в нас самих, так и вне нас. Все работники прогресса движимы верой, что без их труда никакой прогресс невозможен. Если мы отбросим эту их вору, то мы тем самым уничтожим всякое высшее бескорыстное стремление и заставим человека оберегать исключительно свои личные интересы. Кто же поверит серьёзно, что беззастенчивый эгоизм, стремление к собственному наслаждению и выгоде могу самостоятельно способствовать прогрессу? До тех пор, пока такое эгоистическое стремление будет преобладать, никакой прогресс фактически невозможен, — невозможен именно в главном, — в моральной природе человека.

Или, может быть, люди сами собой сделаются лучше путем «естественного подбора»? Но, — как уже доказано выше, — наше моральное достоинство логически несовместимо с верой, будто челочек ничто иное, как естественное произведение природы, что он развивается только по неизменным законам природы, независимо ни от понимания, ни от воли человека. Наше моральное достоинство именно и заключается в том, чтобы мы сделались служителями ВЫСШИХ норм и идеалов; а разве можно достигнуть этого путем естественного или искусственного подбора, как это делается, например, в целях разведения особых пород длинноухих свиней или непомерно зобастых голубей? Всякий мыслящий человек не может не поражаться моральным учением, в основе которого лежит глубоко деморализирующая идея; представители этого учения утверждают, что законы природы имеют не только наивысшее, но и единственное право на существование; по их мнению человек - ничто иное как естественное произведение природы, а не моральное существо, способное некоторой своей стороной возвышаться над физическим миром. Будь это действительно так, разве можно было бы предъявлять к человеку моральные требования и ждать от него служения высшим нормам? Смехотворная, право, мысль, будто из закона «борьбы за существование» каким-то способом можно вывести диаметрально-противоположное ему, а именно моральное требование самоотвержения. Правда, теория эволюции, пока она на своем месте, и хороша, и верна; но место её не столь выдающееся и значение ее не настолько большое, как думают последователи данной теории. Эволюционисты и натуралисты не имеют и понятия о том, в каком мире они, собственно говоря, живут, и какова действительная природа вещей этого мира. Им и во сне не снится, что этот самый мир построен на систематически организованном заблуждении, что сами они, объятые этим заблуждением, принимают чувственный мир, состоящий на самом деле только из мимолетных явлений, — за нечто субстанциальное, нормальное и даже единственно реальное. И они не понимают, что их теория эволюции, как и все эмпирические учения, может иметь лишь условное значение. Человек может стать истинно разумным и моральным существом только тогда, когда он поймёт, что эмпирическая природа вещей анормальна и основана на заблуждении, а что истинную норму мы носим в нашем разуме и моральном чувстве; такому человеку необходимо ясно сознать, что причина его мышления, воли и поступков не обусловлена физическими законами, а что у неё есть своя особая мерка, — а именно норма разума.

Если человечество, по крайней мере высший (в духовном отношении) слой его, — не поймёт этого, то не будет мыслим и истинный прогресс человека. И если бы человечество постигло такое несчастие и оно утратило бы даже смутное представление об истинной, фактической реальности, если бы человечество всецело встало на точку зрения эволюционизма и натурализма, то всё развитие, достигнутое человечеством до сих пор; остановилось бы, не дойдя до своей конечной цели. Ведь то, что человек есть, существенным образом зависит от того, чем он считает себя. Очевидно, что человек в своем развитии не мог бы уйти дальше своей животной стороны, если бы он не считал себя ничем иным, как животным только, ничем иным, как естественным произведением только природы. Если бы человечество безнадежно впало в такую основную и унизительную для него ошибку, какой является натурализм, — то оно окончательно искалечилось и выродилось бы. К счастью это невозможно. Как бы натурализм не преобладал в настоящее время, все же он представляет собою заблуждение приходящее. Придет время, когда люди прозреют и поймут, в чём истинная природа вещей. И тогда для человечества наступит стадия духовной зрелости.

<<< зміст

далі >>>