Война уже началась, но не была объявлена. Ян Казимир отправил еще письмо к Хмельницкому; его убеждали писать - Вишневецкий, лишенный почти всех своих доходов, и другие Магнаты; в этом отзыве были укоризны Гетману в самовольном его вторжении в Молдавию, и в неповиновении крестьян помещикам, и кроме укоризн, повеление ввести дворян в их владения, а козаков распустить по зимним квартирам. Гетман не заблагоразсудил исполнить повелений. В конце года был созван в Варшаву Государственный Сейм; чинам было представлено презрение Хмельницкого к республике, неуважение к Королевским предписаниям; вычисляли убытки, понесенные панами; толковали об ограничении Малороссийского войска; находили, что Украйна может выставить восемьдесят тысячь козаков, а Хмельницкий увеличивает еще армию свою Турками и Татарами; заботились о том, что Гетман хочет отложиться, хочет составить независимую, отдельную провинцию, под покровительством Султана. Мнения панов разделились: одни, припомнили Бар, Желтые воды, Зборов, Збораж, требовали, чтоб не нарушали Зборовских статей; другие, похрабрее, требовали поголовного истребления Козаков, доказывая, что без того речь посполитая, знаменитая республика, погибнет; что вскоре козаки составят народ независимый и погубят Польшу; что Королевство имеет еще довольно сил для погашения мятежа в его начале, для низложения могущества, еще находящегося во младенчестве. Короче сказать, премудрость Сейма была явственна в этих спорах и толкованиях.

Узнав о съезде чинов в Варшаву, Хмельницкий пригласил Послов с следующими предложениями:

1. Для отвращения общей недоверчивости, четырем знатнейшим чиновникам подтвердить присягою статьи Зборовские.
2. Прислать аманатов, Иеремию Вишневецкого, Конецпольского, Калиновского и Любомирского, которые будут жить в своих поместьях Украинских, без телохранителей.
3. Возвратить благочестивым тридцать восемь церквей, отнятых Униатами.

Тщетно доказывали благомыслящие люди своим бурным соотечественникам умеренность требований; статьи были опровергнуты; духовенство не отдавало церквей. Магнаты ругали Гетмана за недоверчивость к республике и к слову Королевскому. Кажется, впрочем, и целые столетия доказывали, что Панам, Посполитству и Королям не следовало ни в чем доверять. Наконец решили, что должно примерным образом "наказать рабов, неповинующихся своим властелинам", и объявлено посполитое рушенье.

Определено было начать военные действия до весны: в зимнюю пору козаки не могут прикрываться реками и болотами; Крымцы не имеют фуража, а Турки, непривыкшие к стуже, откажутся идти на помощь к Хмельницкому. Толковали, горячились, налагали новые подати, назначали новых военачальников, переписывались. Увидим, что сделали.

А Царь в это время созвал собор - и патриарха, и Духовенство, и Бояр, и все чины. 19 Февраля, в столовой Государевой палате, в присутствии самого Царя, было разсуждение. Обиды от Польских порубежных градоначальников, порчи Царского титула, частые сношения Короля с Крымцами- все это гневало Царя; тогда же представлены были собору просьбы Гетмана Хмельницкого о принятии его с народом и Запорожьем в покровительство, и наконец Гетманские угрозы, что если Царь откажет ему, то он присоединится к Порте. Государь требовал от собора мнения и спрашивал, что делать, если Польша не удовлетворит Москве и не накажет виновных.

19 Февр.

Иосиф, с Духовенством, отвечал: "буде Король в показанных винах не исправится и виновных по договору не накажет, то Святая Соборная Церковь может подать разрешение ему, Государю, Алексею Михайловичу, на принятие в подданство Запорожского Гетмана; а ежели Король во всем исправится, то в Запорожском Гетмане с Черкесы, отдаются они вволю Государя, как ему Бог о том известит. " Бояре и чины подтвердили мнение Патриарха.

Нарядили в Польшу чиновника с требованиями; хотели уже отправлять его, когда прибыл от Короля Юрий Замойский, с известием об отправлении в Россию полномочных Послов. Кастелян Сендомирский Станислав Витовский, писарь Литовский Филипп Казимир Обуховичь, и Секретарь Королевский Христофор Антоний Обринский явились в Москву и начали нелепою и подлою ложью: они просили от Государя "помощи против Гетмана Хмельницкого и Запорожцев, которые присягнули Хану Крымскому." Бояре отвечали: "ежели Король постарается прежде посредством Его Величества примириться с Запорожцами, и отлучит их от Крымцев, тогда чрез сношение послов заключен будет договор о наступлении общими силами на Крым.

Между тем Хмельницкий укреплял города, дополнял полки, переписывался с Ханом и с Россиею, с Портою и с Баном Трансильванским, Ракочи; получил соболей в подарок чрез Лопухина и Портомоина, выгнал Молдаванина, который от своего Государя, в виде посла, приехал шпионить; и отвергнул все условия с Поляками, кроме Зборовских.

Ракочи заботился, как бы добыть себе корону Польскую; обещал Гетману привести в Польшу шестьдесят тысячь войска, и открыть военные действия между Краковым и Львовым. Гетман обнадеживал его в том, что доставит Польский престол меньшому брату его, ежели он примет веру Греческую, заменит ею все прочие в своих владениях, и изгонит жидов из Польши и Литвы"

Вдруг получено было от Богуна известие о битвах возле Краснополя и Винницы, и о начале действительной войны. Тогда Гетман откомандировал к Богуну Полковника Глуха в подкрепление, призвал Ногайцев, кочевавших над Орелью и Самарою, присоединил их к полкам Киевскому, Черниговскому и Нежинскому, велел наблюдать за движениями Радзивила, а сам, с стотысячным войском двинулся к Зборажу. Бар, Меджибож, Зиньков, Сокол, Сатунов, оба Константинова, обратил в пепел. Грекокатолики, жители этих городов, отправились за Днепр; Поляки и Жиды были перерезаны.

Богун, подкрепленный Глухом, отправился в погоню за Поляками; лагерь их открылся у Купчанцев, близ Вознесенского монастыря; ими командовал Потоцкий, и молодой Собеский был там волонтером. Летопись говорит, что они по уши окопались; тщетно Богун старался выманить в поле, вызвать врага в открытый бой: никто не являлся из окопов. Богун решился на приступ; наш корпус был разделен на три части; на заре, две из них произвели фальшивую атаку, третья должна была подползти под монастырь и, во что бы ни стало, овладеть им. Во время крику и пальбы двух первых колонн, третья пробилась в монастырь; тогда и те обе к ней приблизились, встянули орудия на монастырские постройки, и начали громить Польский стан убийственною канонадою. Лагерный вал мешал Полякам отстреливаться; с карабинами и саблями, они бросились к монастырю, но встреченные ружьями и копьями были опрокинуты; им оставалось опять прятаться в окопах: отступление было для них истребительным. Козаки начали колоть их в тыл. Видя погибель везде, оставшиеся от избиения кинули все, что было в стане, и через рвы, через вал пустились в бегство. 1715 козаков были погребены в монастыре; 9674 Поляка схоронены в их же окопах.

20 Июля.

Донося о битве Купчанской, Богув извещал Гетмана, что Польские войска идут из внутренности Польши к Слуцку, под командою Князя Четвертинского, и объявил, что у него в козацком корпусе, и артиллерии и запасов довольно, но что он нуждается в людях. На донесение получил приказ, не нападать на неприятеля, но ожидать, в выгодном месте присоединения к нему Гетмана. Предостерегая Богуна, что он, иначе, может быть опрокинут, и неприятели тем возгордятся, Хмельницкий заключил повеление следующими словами: "говорят, окураженный Поляк заносчивей всех диких Лошадей Татарских." Четвертинский между тем впал в границы Малороссии, жег селения, истреблял жителей из одной забавы, и за собой оставлял нагую пустыню. Гетман поспешал с главным войском против Четвертинского; близ Житомира сошелся с Богуном, и приказал ему- проходя перед Польскою армиею, разглашать по селам, что корпус сей идет один, для поисков над неприятелем, и так, распустив эти слухи, удаляться в сторону, как будто бы не был он в силах устоять против Поляков. И действительно, своротя с прямой дороги, Богун избрал близ Житомира выгодное место, расположился станом, укрепил его, и, исполняя Гетманский наказ не открывая битвы, ждал нападения от неприятеля. "Вопль народа, рев скота, бегущего в леса" говорит летопись "и поднявшиеся пожары и дым в селениях, возвестили о приближении армии Четвертинского". Богун немедленно отправил конный отряд к ней навстречу с повелением, не нападать, но заманивать к главному корпусу. Увидя стан Богуна, Четвертинский разсчитал малочисленность козаков, окружил нас и напал без замедления. Гетман подождал, пока дым не затмил поле битвы, и ударил в тыл и в оба фланга. Неожиданность смешала Четвертинского. Заметив начало разстройства в неприятельских рядах, Богун вывел пехоту с копьями и не допустил Поляков вновь построиться. Гетманская пехота начала тоже действие, в свою очередь. Тогда в полном безпорядке, собираясь в густые толпы, Поляки начали отступать задом; не видя возможности защищать пехоту, конница поскакала с поля битвы; за нею в погоню пустилась наша конница; а пехота Польская, оставленная и конницею и начальниками, побросала оружие, кинулась на колени, и молила о пощаде во имя Святой Девы Марии. Убийство прекратилось; Польская пехота объявлена военнопленною; в ней насчитали 7346 человек, в том числе 32 офицера, и один из Магнатов, Корибут. Это была не битва, а бойня; покуда еще Поляки не смешались, они не могли защищаться, и 2113 козаков с Старшинами погибло в сражении; но когда обезоруженные Поляки в безпорядке кидались во все стороны, искали, не защиты, а спасения, тогда козаки вознаградили потерю свою, и месть их за товарищей была ужасная: 17139 Поляков было погребено на поле битвы, 63 пушки досталось победителям. Важнейших пленников Гетман отправил в подарок Хану и в ответ получил известие, что Хан сам придет будущею весною на помощь.

20 Июля.





































13Сентября 1658.

Эта война, эти пожары разорили всю окрестную часть страны; семейства Козацкие скитались вокруг нашей армии, без хлеба и без приюта. Гетман роздал им лошадей, волов, съестных припасов, денег, и отправил на зиму в селения полков, Полтавского и Гадячского; по весне же, приказал им селиться вверх по Пслу, по Суле, и на Ворксле -на землях Булавинских: так назывались земли, которые принадлежали Гетманской Булаве; там паслись стада и табуны Гетманские, там же содержались быки и кони главной Малороссийской артиллерии, и полковых артиллерий Полтавской, Гадячской и других ближайших полков. Для надзору за скотом и лошадьми были заведены хутора, причисленные с жителями к тем же полкам.

Выходцы из за Днепра поселились на Булавинских землях многими обширными слободами и составили полки Сумский, Ахтырский и Харьковский; и вот истинное происхождение полков Слободско-Украинских. Они были всегда в непосредственном ведении Гетманов и Малороссийских Правительственных мест; права их и преимущества всегда были одинаковы с правами и преимуществами других наших полков; но после Самойловича, тамошние Полковники вздумали отделиться от Гетманщины, сделаться небольшими особенными Гетманами и происками у Князя Голицына они успели в своих намерениях: получили каждый права особенные, и независимость от Великих Гетманов..

Король ужаснулся узнав о поражении Четвертинского под Житомиром. Это был цвет Польской армии по всему Королевству; была объявлена необходимость вторичного посполитого рушенья. Польша из края в край волновалась; Маркграф Брандербургский прислал корпус войск под командою Полковника Дештофа; к Герцогу Курляндскому Король писал письмо, в котором убедительно просил его о вспомоществовании, по просьбе Польши и по усердию к ней Курляндии, а не из обязанности.

Гетман, с своей стороны, готовился на войну решительную; места убылые в полках пополнял новыми воинами; укреплял и снабжал крепости гарнизонами, орудиями и запасами, и наша армия расположилась между Днестром и Припетью, имея под ружьем семьдесят три тысячи.

Главная Польская квартира переведена была из Владимира Волынского в Сокол, что на Буге. Король съездил в Журавичи, на поклонение Божией Матери. Папский Посол в Апреле месяце поднес ему Священное знамя и меч; 14- Маия приехал он в стан Потоцкого.

14 Мая 1651.

Равнина близ Сокола была тесна и неудобна к построениям; Король собрал совет, который продолжался целую ночь. Иные предлагали ему остаться с резервом при Соколе, а против Козаков послать только полки наемные; на раздробление сил Король не согласился, и был поддержан большинством голосов: решительно идти на встречу к Хмельницкому целым войском, ближайшею дорогою, по обширным полям, по обильным лугам.15 июня Польский лагерь снялся и выступил. Поляки твердили, что это брань за веру; Козаки называли ее борьбою против насилия. Когда минули места лесные и болотистые, затруднявшие поход обозов и артиллерии, тогда Король разделил армию на десять корпусов, сам принял начальство над первым, остальные по порядку поступили под начальство: Велико Коронноо Гетмана Николая Потоцкого, Напольного Гетмана и Черниговского Воеводы Мартина Калиновского, Воеводы Брестского Яна Симеона Щавинского, Русского Воеводы Иеремии Михаила Князя Вишневецкого, Подольского Воеводы Станислава Потоцкого, Великого Маршалка Коронного Юрия Любомирского, Брацлавского Воеводы Станислава Ланцкоронского, Литовского Подканцлера Льва Казимира, Сапеги, и Великого Коронного Хорунжего Александра Конецпольского. 1б июня Поляки пришли в Вишянку; там получивши известие, что Хмельницкий из лагеря, между Збоража и Вишневца, поднялся и пошел на встречу к Исламу Гирею, Король поспешал к Берестечку, несколько дней переправлялся через Стырь, и послал трехтысячный отряд легкой кавалерии, под командою Стемпковского и Чарнецкого, для открытия неприятеля. Они уведомили, что многочисленное Ханское войско соединилось уже с Козаками, и Хмельницкий разсылает разъезды для обозрения Королевской армии.

15 Июня.

Действительно, и понесчастию, Хан Крымский с двадцатью тысячами Татар сошелся с Гетманом, за день пути от реки Стыря. Свидание их было примечательно; оно не предвещало ничего доброго: Хан принял Гетмана с притворною ласкою, требовал клятв в подтверждение обещаний его Нурадину на-счет Царства Астраханского, и не спускал с него глаз, замечая каждый взгляд, каждое движение. Хмельницкий, предчувствуя неприятности, прибегнул к изворотам: ответы его были двусмыслены и неудовлетворительны. Он обещал об этом потолковать обстоятельнее на просторе. Разстались с приметною холодностию; взаимные обнадеживания были с обоюдною недоверчивостию; но место для союзного стана было назначено тоже, под Стырью, между болотами, близ Берестечка, чтоб не разрознить войск. Гетман окружил себя обозами, окопался и укрепил валы артиллериею: позади Татарских войск Хан поставил свои вьюки.

В это время, когда Козаки и Татары приближались к Стыри, у Поляков был опять военный совет: определено было перенесть лагерь в Дубно. Армия поднялась, обозы тронулись. Вдруг Вишневецкий, начальник авангарда, донес Королю, что Гетман и Хан идут прямо на него. Немедленно обозам ведено возвратиться, и когда слух распространился, что наши войска уже у Перепятина, Поляки тотчас построились в боевой порядок, леса и кустарники заняли пехотою, а крылом уперлися в Стырь.

Вечером, Июля 27, отряд Татарский, десятитысячный, так приблизился к их передовым полкам, что Александр Конецпольский и Юрий Любомирский испросили у Потоцкого позволение - наказать неверных за их дерзость; с ожесточением напали они на Крымцев; Вишневецкий привел подкрепление, и Татары были обращены в бегство.

29 июня битва возобновилась; Хан со всеми своими толпами стал на высотах, перед Берестечком; Королю хотелось согнать его. Князь Богуслав Радзивил, Ян Сапега, кавалерия Перемышльская и Волынская, под начальством Князя Чарторийского, пошли на Татар; Татары устремились на приближающихся; Хан издали смотрел в зрительную трубу на нападение. Сигизмунд Лянцкоронский, брат Воеводы Брацлавского, был убит. Поляки стояли, Крымцы ожесточались, начинали окружать уже врагов, но подоспели полки Потоцкого, Калиновского, Вишневецкого и Любомирского. Битва возрастала, ярость усиливалась, полки Потоцкого пробирались далеко в ряды Крымцев; над ними началось жестокое поражение; отряд Подканцлера Сапеги освободил их. Ян Козаковский, Юрий Оссолинский, Стадницкий были убиты; Франциск Дубравский был ранен, Секретарь Хан был взят в плен; до тысячи Крымцев легло на месте. Поляки возвратились; Крымцы остались на высотах.

Вечером у Короля был в третий раз совет; разсуждали: продолжать ли битвы отдельные, или дать общую. Решили дать общую, на другой же день. Число Козаков и Крымцев состояло из девяноста трех тысячь: 73,000 Гетманцев и 20,000 Ханских войск. В виде неполной луны стояли Татары на покате горы, и на ближайших возвышениях; на правом крыле у них выстроил свою армию Гетман; он укрепил ее спешенными козаками, и построив в густую колону, уставил орудия по крыльям и в центре; правый фланг наш был прикрыт конницею.

Королевская армия, пред разсветом, стала в боевой порядок; правым крылом командовал Великий Коронный Гетман Потоцкий, левым Напольный Гетман Калиновский, центром Король; на правом фланге были Воеводы: Познанский Христофор Опалинский, Брацлавский Станислав Лянцкоронский, Великий Коронный Маршалок Юрий Любомирский, Литовский Подканцлер Лев Сапега, Великий Коронный Хоружий Александр Конецпольский, Познанский Подкоморий Граф Владислав Лезненский, и двое Собеских; у Гетмана Калиновского на левом крыле были: Краковский Воевода Доминик Князь Заславский, Воевода Брестский. Ян Щавинский, Воевода Русский Князь Иеремий Михаил Вишневецкий с двумя другими Вишневецкими, Воевода Подольский Станислав Потоцкий, Ян Замойский и Генерал Донгоф. Центр составляли пехоты: Польская и Немецкая, там вождями были: Яков Вейгер, Шафючь, Христофор Гувальд, Яков Донгоф, Сигизмунд Донгоф и Полковник Майдель. Первую линию прикрывала артиллерия под начальством Сигизмунда Пржзиемскаго; придворным пятисотенным экскадроном, командовал Казимир Тышкевичь; 1,800 Королевских телохранителей было у Фромольда Вольфея. Река и город с одной стороны, ретраншаменты с другой, прикрывали стан; его охранял гарнизон пехоты; гусарские красные значки развевались на валу, на всем его протяжении.

30 Июня, с утра, был густой, туман; обе армии были задавлены мглою; в девять часов она разсеялась; открылось зрелище, которое заняло душу и неустрашимых: блеск оружия, стон земли под конницею приводили в изумление; началась сшибка. Поляки хотели окружить нас, но болота не допустили их к этому движению. Король между тем велел уничтожить все мосты на реке, чтоб тем отнять средство к побегу у своих Поляков; всякой бой, всякое нападение без приказания, было воспрещено им под смертною казнию.

Пржзиемский повел артиллерию; он медленно приближался к высотам; Козаки вытеснили пехоту из лесу и хотели ударить во фланг неприятеля; с правого крыла началась по ним пальба из орудий; перестрелка продолжалась до полудня; были мнения отложить битву до другого дня. Вишневецкий требовал немедленного выступления в бой. В два часа пополудни двенадцать отборных рот, под командою Вишневецкого и Потоцкого, быстро пошли на Козаков. Хмельницкий принял их решительно; настала сеча на целый час; пыл и дым сливались; не видно было смертной борьбы; слышны были крик людей, гром орудий, ржание коней. Поляков отбили; Вишневецкий подкрепил их: битва разгорелась; козаки были прогнаны в укрепления. Король, между тем, приближился к высотам, занятым Крымцами; Крымцы налетали на Короля и удалялись; они уж были атакованы и на высотах своих. Король везде присутствовал; четыре ядра мимо его пролетело; одно из них упало у его ног. Битва была шаткая, клонилась на обе стороны, когда Отвиновский, переводчик языков Татарского и Турецкого, завидел и указал на Ханское знамя. Огромность его и белизна служили верною целью, и первый выстрел туда наведенного орудия повалил одного из Ханских Мурз.

С другой стороны, на поле битвы пехота Хмельницкого уже смешала Немецкую, и загнала ее в середину Польской армии, тогда увидели, что вся Татарская армия пошевелилась, оставила высоты, снялась с места, и открыла наш левый фланг; немедленно Поляки окружили и смешали пехоту козацкую; Гетман поскакал туда на помощь с конницею, но уже было поздно: уже не возможно было туда пробиться. Поворотив назад, Гетман кинулся в след за Татарами, чтоб остановить их; наша конница увидела, что он скачет к Татарской армии, понеслас по его следам: пехоту со всех сторон окружили неприятели; она решилась прорваться к болотам и там найти гибель. Немцы требовала от нее пардона, Поляки згоды; она отвечала, что ей нужна свобода или смерть, сомкнулась, вступила в рукопашный бой, пробилась в лозы и укрепилась в них. Поляки, считая погибель ее неизбежною, оставили ее выбивать из кочек и трясин, а сами, разделясь, кинулись-одни на наши обозы, и захватили весь вагенбург с подъездками, подъемными лошадьми и артиллериею; другие пустились в погоню за Татарами, и забрали у них конскую сбрую, сабли, повозки, Ханский шатер, знамя и барабан его, серебряный вызолоченный; Татары на бегу начали рубить головы пленникам; часть из них была освобождена.

Так изменою Хана была вырвана победа из рук Хмельницкого, который начал уже было одолевать Князя Вишневецкого. Между тем, как Поляки торжествовали победу и праздновали ее козацкими запасами, наша пехота, сидевшая в лозах, не знала своей участи, и почти решилась на гибель: с одной стороны было у них болото, вовсе непроходимое, с других сторон массы Поляков, сквозь которых невозможно было пробиться. Составили совет, и гениальная мысль родилась у старых воинов: они дождались ночи, разложили пики свои по болоту, на шесть вершок одна от другой, концами ровно; потом легли и покатились по ним: так, с боку на бок переворачиваясь, перекатились на твердую землю; последние переволокли пики за собою, и не отдыхая ни мало, пошли искать Гетмана с конницею. Она пасла лошадей, и горевала о гибели товарищей. Можно судить, как все наши были обрадованы неожиданною встречею! Здесь вместо обеда, которого никто не имел с собою, пехота утолила голод стеблями травы котрана и холодника, что зовут у нас в Малороссии "опуцьки и козельцы ".

Гетман между тем гнался за Татарами и достиг их у Ямполя. Напрасны были увещания и просьбы к Хану. Хан выговаривал Гетману за то, что будто бы он умышленно скрыл число Польской армии; грозил послать его к Королю в обмен пленных Мурз; требовал денег за издержки, сделанные в походе; наконец выругав гьяуром Гетманом Христианским и изменником, объявил ему, что виделся с Гуляницким на границах Буковины, который пересказал обо всех переписках и переговорах между Царем и Гетманом; что эта протекция сделает решительную и невозвратимую гибель всей Малороссии; что если сбудется желание Гетмана и Царь примет их в покровительство, то он, Хан, приведет в Малороссию все войска Крымские, Польские и Турецкие; наконец требовал, чтоб козаки немедлено были отправлены против Москвы за Турцию. Гетман отговорился неприятностию своего положения, потерею битвы Берестечской, невозможностию помышлять о новой войне, когда одна еще не кончена и когда по ошибке Татар она столь несчастлива. Все эти доводы были напрасны. Гетман и Хан разстались с угрозами и яростью.

Действительно, Судья Гуляницкий, будучи приговорен к смерти, бежал, пробрался из Молдавии в Польшу; оттуда Король послал его с Сенатором Лянцкоронским навстречу к Исламу; на границах Буковины, Гуляницкий объявил Хану все тайны Гетмана, и эта помощь, приведенная под Берестечко, была не что иное, как ужаснейшее предательство. Один Хмельницкий, не надеясь на помощь 20,000 Крымцев, может быть, с своими 73,000 одержал бы победу над Поляками. Когда же Хан, возвращаясь на полуостров, приблизился к своим границам, то захватил и увел в плен множество Малороссиян обоего пола: тем удачнее он мог это сделать, что Малороссияне полагали его союзником и безпечно смотрели на его приближение.

Во время переговоров Хмельницкого с Ханом, во время догони нашей конницы за Гетманом, когда пехота, делала свою, единственную в летописях, гениальную переправу через болота Берестечские, еще остался на поле битвы наш один отряд; Кропивенский Полковник Джелеля принял над ним начальство; не смотря на усталость и на проливной дождь, козаки всю ночь трудились; к утру окопались широким и глубоким рвом с трех сторон; с четвертой примкнули к обширному болоту. В их стане было мрачное молчание, в стане Королевском правили благодарственное молебствие.

Разсветало. Поляки облегли Козацкий табор; сорок орудий неумолкно гремели из табора, Польская артиллерия отвечала тем же. Хотели запрудить Стырь и потопить Козаков, устроивали укрепления, чтоб отражать наши вылазки. 4 Июля Козаки подошли к одному из этих укреплений, убили восемьдесят человек, отняли две пушки, но Гувальд отразил их. В тот же день завладели одним холмом, но были вытеснены Александром Конецпольским. 5 Числа битва возобновилась; вылазка была отражена; орудия гремели без умолку; поражение было ужасное и обоюдное; Козаки решились всеми силами напасть на осаждающих; свет месяца, а потом проливной дождь не допустили их к исполнению намерения. Поляки стесняли табор ближе и ближе.

У Козаков была надежда на дорогу через болото; но она была тесна; тысячный Польский отряд сторожил ее. Составили раду в таборе, обороняться ли, примириться ли с Королем, или пробиться сквозь Поляков. Полковник Крыса перебежал к врагам и пересказал о тесных обстоятельствах; гордость победителей увеличилась. Король прислал к осажденным лыст, в котором требовал выдачи Гетмана, Тимофея, Виговского, всех Полковников, пушек и знамен; если же Гетмана, Тимофея и Виговского нет, Козаки должны присягнуть, что выдадут их по возвращении в Украйну; и между тем также объявил, что ограничивает, как победитель, число регистровых, и уничтожает их привилегии навсегда.

Видно, что Казимир был характера тогдашнего национального: первая удача только-а заносчивость стала так велика! Гетман, выиграв более битв, менее гордился.

Козаки также выдержали свою народность; они отвечали, что "Гетмана, сына его и Писаря, в обозе нет, и где они, о том не знают; Полковников не выдадут Его Королевскому Величеству; мириться же согласны, но не иначе, как по Зборовскому договору".

Козацкого посланца не представили к Королю; его отвели к Потоцкому, Великому Коронному Гетману, который сердился, ругался, хватался за саблю свою, наконец сказал: "Король не того требует, о чем вы, холопство, пишете; Москвитяне не хуже вас, а выдали Владиславу и пушки и знамена под Смоленском, и Владислав явил над ними милосердие. Даю вам несколько часов на размышление; повинуйтесь, если дорожите жизнию " -С тем выгнал посланца.

Не приняв и нескольких часов размышления, которые Магнат давал Козакам, они немедленно отвечали пальбою из орудий и истребительными вылазками. Джелелю заменил Богун; козаки столь близко прокрадывались к стану Польскому, что слышали лозунги и распоряжения; принуждали переменять и то и другое, и хватали Панов в плен. Пасторий, ссылаясь на очевидцев, расказывает, что они содрали с нескольких живых Поляков кожу, а подсотника жгли, пробили ему сквозь колена гвозди, и потом своротили голову. - Но не подали ли к тому повода Поляки первые; судя по угрозам их Коронного Гетмана, и по их давней привычке так обращаться с Малороссиянами, мы уверены, что начало было сделано с их стороны, и тогда может быть нельзя осуждать Козаков.

10 Июля Богун отобрал лучших воинов, взял две пушки и пошел против Брацлавского Воеводы Станислава Лянцкоронского, чтоб отразить его от дорог, проложенных осажденными через болота. В таборе разнесся слух, что Богун и старые Козаки ушли и не возвратятся. Начался ропот: "Старцы нас покинули на жертву врагам; Хмельницкого с нами нет; Татары разоряют Украйну: они побрали наших жен и детей." Табор взволновался и все пустились в бегство.

Дороги были тесни; бегущие давили друг друга, тонули в болотах и зализнях; старые козаки хотели остановить их, и сами были увлечены толпою. Оставалось назади еще триста человек; их окружили Поляки; но они свирепо дрались, Потоцкий объявил им воспрещение; они высыпали деньги в воду, туда же побросали все драгоценные вещи, разсеялись между Поляками, вступили в рукопашный бой и погибли до единого. Последний из них вскочил в лодку; три часа защищался из лодки косою; ему предлагали пощаду, он отвечал: "я не боюсь смерти, и умру козаком. " - Шляхтич Цехановский взошел в воду по горло, и убил его. Этот случай описывают Шевалье и-сам Пасторий.

По сказаниям тех же историков, Поляки воспользовались в нашем стане великою добычею, и мы верим; поражение Берестечское было ужасное. Победители взяли: осьмнадцать орудий большого калибера, двадцать два меньшого, множество знамен, фузей и пороху; знамя, присланное Гетману Яном Казимиром в Переясловль, с Комиссарами, штандарт, подаренный Козакам от Владислава, Гетманский меч, дар Греческого Патриарха-Архиерейскую шапку, трикирии и другие регалии Коринфского Митрополита Иоасафа, ларчик Хмельницкого с письмами от Бана Трансильванского, Султана Турецкого и Царя Московского, дорогие платья и меха; множество съестных припасов и тридцать тысяч рейхсталеров. Митрополит Иоасаф был ранен стрелою, тридцать тысяч козаков погибло на поле битвы, в лесах и в болоте.

Калиновский, Кн. Иеремий Вишневецкий и Конецпольский, с семью полками устремились за бегущими Козаками и настигли в лесах. Питаясь корою древесною, несчастные до того ослабели, что не могли продолжать пути; не взяв никого из них в плен, Поляки всех их перерезали, и кроме того трехтысячный отряд разбили в теснинах при Дубне. Король хотел было идти на Киев с целою армиею, но, к нашему счастию, Шляхетство воспротивилось. И так, Дворянству дав отпуск, сам он отправился в Варшаву.

Удача не надолго, слава Богу; потешили утеснителей.