Удары революции.

Путь виселиц и расстрелов.

В борьбе с белогвардейщиной.

Крестьянские восстания против белых.

Последние дни деникинщины.

17-го ноября в Елисаветград приехал генерал Слащев. Его приезду
предшествовала следующая телеграмма: „17-го ноября выезжаю из Знаменки
в Елисаветград сам, так как в городе и его окрестностях есть какое-то
неполное понимание единой России. Кто понял прошу прибыть ко мне".
Слащевскую идею о России действительно „не поняли" и об этом
свидетельствует очень красноречиво та волна крестьянских восстаний,
которая прокатилась по уезду, как ответ на действия карательных отря-
дов посланных в уезд Слащевым.
Население города Слащев приводил к „пониманию" мерами весьма
упрощенными. Его приезд ознаменовался приказам о повешении на кава-
лерийском плацу 12 коммунаров.
Первым был повешен 18-го ноября член партии Андрей Стратиенко.
На виселице была прибита дощечка с надписью: „Петлюровец-бандит-ком-
мунист А. Стратиенко".
В местной белогвардейской газете „Война и мир" от 25 ноября
А. Стратиенко назван „Черный Ворон", будто-бы это была его кличка.
В действительности А. Стратиенко никогда такого псевдонима не носил,
и был руководителем отряда по борьбе с контр-революцией. Этот отряд
он организовал по поручению особого отдела от 6-го марта 1919 года. Со
своим отрядом он арестовывал членов бывшего при гетмане „Союза Хлебо-
робов" и вообще тех помещиков и кулаков, которые принимали участие в
карательных немецких отрядах и расстрелах крестьян.
Стратиенко был арестован у себя в доме, в с. Федоровке, где лежал
больной тифом. 19-го ноября, на кавалерийском плацу выросло еще 11
виселиц. Между прочим повешен был некто И. Цесарский. Надпись на
табличке гласила: „Бывший комиссар И. Цесарский". Никогда Цесарский
комиссаром не был, а занимал очень скромное место в земельном под-
отделе. Остальные повешенные бывшие партизаны из отряда А. Страти-
енко: из с. Федоровки—Гончар В. П., и Замуленко, из с. Доливовки: Тре-
губ П. И., Федорченко М. Е. Маштак В. Н., Федорченко Ф. .Ф, с. из Вишняково-
Кириченко С. М., и Дмитренко. Фамилии остальных двух покуда еще не
установлены.
Эти 12 трупов. висевшие на площади в продолжении целого дня,
страшно возмутили рабочую массу. Рабочие протестовали очень настой-
чиво и под их влиянием Совет профсоюзов послал к Слащеву делегацию
в Знаменку. В состав делегации вошли: Н. А. Якубовский, Е. К. Ваку-
ленко, Джиган, Касперкевич, Эльский, Ситников, Ясинский и Гольский.
К делегации Совета профсоюзов присоединились представители от го-
родского самоуправления: Волотковский Б. П.—исполнявший обязанности
гор. головы и член управы Погореловский И. С. От еврейской общины


поехали М. Г. Додин и Б. 3. Резников. От биржевого комитета И. В. Брон
и от комитета помощи Добрармии Д. С. Горшков.
20-го ноября в 8 часов делегация отправилась в Знаменку. Здесь
Мелиссарато-начальник Елисаветградского уезда провел их в вагон Сла-
щева. Генералу была представлена докладная записка, в которой в очень
осторожных выражениях писалось о том, что пора уж дать возможность
городу жить в спокойных условиях. Кое-что делегаты добавили и от себя.
Так меньшевик Якубовский „просил не смешивать" социалистов-меньше-
виков и эсеров с большевиками, которые одни лишь есть враги Добрармии.
Волотковский заикнулся было о смертной казни, что частые, мол, рас-
стрелы, а особенно публичные казни через повешение, вредно отражаются
на детей.
Слащев поговорил с делегацией что называется „по душам", пообе-
щал все, что у него просили, и делегаты отбыли из Знаменки. Но все
продолжалось в городе по старому: контр-разведка расстреливала десят-
ками „при попытках к бегству", евреев били и грабили, помещики кутили
и безобразничали, а рабочих арестовывали, очень часто не осведомляясь
об их партийной принадлежности. Правда, президиум союза „Металлист"
в списке своих членов, представленных в контр-разведку предусмотритель-
но поставил около фамилии большевиков и „подозрительных" кресты
красным карандашом.

В половине августа ко мне в квартиру ввалились неожиданные гости
из контр-разведки: контр-разведчик Иващенко и капитан Няга, а с ними
2 агента Шестаков и Гора. Они произвели у меня обыск и нашли партий-
ный билет и проездной железнодорожный билет из Сибири с надписью
„политический". Меня арестовали и препроводили в помещение контр-
разведки, где я застал человек 20 арестованных.
В контр-разведке я просидел 3 дня и был бит беспощадно во время
допросов... Наконец меня, избитого, еле двигавшегося, отправили в тюрьму.
На четвертый день пребывания в тюрьме, в 5 часов вечера меня и
еще одного красного командира (фамилии не помню) вызвали, и 4 человека
повели нас на валы крзпости с определенной целью расстрелять. По дороге
красный командир стал уговаривать солдат не расстреливать нас. На
двоих из сопровождавших уговаривания и просьбы подействовали, они
покинули нас и ушли куда-то. Блеснул луч надежды и мы с удвоенной
энергией начали просить оставшихся освободить нас. Те долго не подда-
вались. Но потом согласились и повели нас в контр-разведку. В контр-
разведке они сдали нас Иващенко и капитану Няге.
В тот-же день, часов в 10 вечера нас с красным командиром снова
куда-то увели. Вели нас Иващенко, Повстянов, Шестаков и еще один
человек, мне неизвестный. На улице весь конвой выстроился сзади и
скомандовал нам итти вперед. Красный командир стал спорить, указывая,
что конвой арестованных сопровождает не по правилу, что надо двум
конвоирам итти впереди нас, а двум сзади. Было ясно что конвоиры
хотели нас по дороге расстрелять „при попытке к бегству". Во время
спора Иващенко выстрелил в командира из винтовки, но промахнулся.
Красный командир бросился бежать, за ним погналось трое конвойных, а


возле меня остался один и если бы я не был так измучен и избит во
время допросов в контр-разведке, то я конечно, тоже пустился бы бежать.
Красного командира догнали и Иващенко его застрелил.
На весь этом шум вышел капитан Няга, собралась толпа. Увидев
меня, Няга выхватил револьвер и со словами:—„А эта сволочь еще жива",
приставил револьвер к моему виску Среди собравшейся публики поднялся
крик—„Не расстреливать на улице. Мерзавцы. Убийцы..." Няга спрятал ре-
вольвер и сказал тихо конвоирам:—„В час ночи расстрелять его и Мельни-
ченко" (Петр Ефимович Мельниченко-член Бобринецкой организации). Меня
привели обратно в контр-разведку. Здесь Мельниченко меня успокаивал,
советывал даже ложиться спать. Действительно ночь прошла, нас не
тронули.
На следующую ночь привели много арестованных и занялись их рас-
стрелом, а про нас очевидно забыли. На третьи сутки в камеру зашел
Няга и, увидев меня и Мельниченко, спросил Иващенко:—Почему эта сво-
лочь еще не расстреляна?.—Неуправка, господин капитан,—отвечал тот.
На 5-ые сутки, меня и Мельниченко препроводили в тюрьму, где мы
дожидались суда. Суд приговорил меня к смертной казни, но затем заме-
нили казнь 8-ью годами каторги.
В 1923 году мне пришлось выступать на суде свидетелем по делу
упоминавшегося выше Иващенко. На суде Иващенко заявил:—„Контр-развед-
ка не знала бы кого арестовывать, если бы союз „Металлист" нам не по-
могал. Мы запросили союз „Металлист", чтобы они дали нам список ком-
мунистов и бывших ответственных работников. Нам списка отдельного не
прислали, но дали общий список членов, в котором против фамилий ком-
мунистов и бывших ответственных работников поставлены были красным
карандашем кресты.
Я очень заинтересовался этим сообщением и специально пошел в
Допр на свидание к Иващенко узнать подробности. Иващенко мне снова
рассказал о том, как они достали списки. Оказывается контр-разведка
получила списки от секретаря союза Т. Но—добавил тут же Иващенко,—
и председатель знал, что списки передаются.—Меня арестовали по этому
списку?—спросил я. Да,—ответил Иващенко.

Деникинцы в Бобринце.

Деникинцы едва успели осесться, как против них поднялись крестьян-
ские восстания. Слащев разослал по уезду карательные отряды. Один из
этих отрядов заехал и в Бобринец. Это было 17 ноября.
Перед тем, как попасть в Бобринец, отряд побывал в Яновке, где
находилось имение отца Троцкого и арестовал там Григория Бронштейна-
дядю Троцкого. Затем уже в Бобринце отряд арестовал жену Григория—
Розу и подростка сына. Между прочим арест Григория Бронштейна с
семьей был актом глупейшей мести. Григорий Бронштейн—помещик в ко-
лонии Громоклея, по своей жестокости и эксплоатации не отставал от всех
помещиков района и наравне с другими помещиками видел в деникинцах
спасителей.
У деникинских карательных отрядов было правило-расстрелять или
повесить кого-нибудь в каждой деревне. Если не находилось виновного,
они убивали попавшегося под руку крестьянина или еврея. Об'являлось,


что повешен такой-то бывший комиссар. Вообще, у деникицев была какая-
то комиссаромания: все арестованные обвинялись в бывшем комиссарстве
и многим из этих несчастных пришлось за мнимое комиссарство заплатить
жизнью. Такою невинной жертвой деникинского террора в Бобринце сде-
лались сыновья Л. Виноградова—оба беспартийные. Деникинцы искали в
Бобринце Льва Виноградова, активного работника Бобринецкой организа-
ции. Но Лев из Бобринца во время скрылся. Не осталось также и других
видных коммунистов: часть из них скрылась, а часть была арестована
ранее и препровождена в тюрьму.
Но удовлетвориться таким положением было не в нравах деникинцев.
Расходившееся чувство мести требовало жертв. Если нет действительных
виновников,—то можно кого-то сделать таковыми. Если Льва Виноградова
коммуниста нет, то легко сойдут за коммунистов его братья. Ниже поме-
щаем статью отца двух убитых деникинцами Виноградовых. Помещаем ее
почти полностью, она ярко характеризует нравы белогвардейщины и ме-
тоды борьбы деникинщины за „укрепление" своего господства. Случай,
рассказанный А. Виноградовым в его статье, один из многих характерных
эпизодов, говорящих о том, что деникинцы очень часто не разбирались в
том—кого они убивают, важно было одно—навести как можно больший
террор на население.

Статья А. Виноградова.

„В августе 1919 года, в Бобринец в'ехало три броневика деникинцев.
Часа через 2 несколько душ из них явилось ко мне во двор. С ними было
и двое из бобринчан. Я вышел им навстречу. Они сказали мне, чтобы я
шел за ними и отвели меня в женскую гимназию, где помещался деникин-
ский штаб. Здесь последовала маленькая экзекуция, именуемая допросом и
меня отправили в тюрьму, где я уже застал трех знакомых: Мельниченко,
Куртиева и одного немого парня. На другой день меня повели на допрос,
то-есть попросту говоря на новую экзекуцию. Допрос заключался в том,
что меня положили на кушетку и по очереди лупили нагайками. Лупили
четверо по очереди до утомления.
„Допрос" окончен. Иду пошатываясь в камеру. Душит такая злоба,
что даже боли не чувствую. Через час меня снова ведут на допрос. На
этот раз допрос проходит иначе. Меня встречает как-то человек прилич-
ного вида, весьма вежливо здоровается и прэдупредительно даже подстав-
ляет стул. „Мне больно", что вас старика, так истязают,—вкрадчиво на-
чинает он, „Мы знаем, ваша семья интеллигентная, вашим детям ничего
не грозит и вам нечего скрывать их". Во мне кипит злоба, я не в силах
сдержаться. Издевательство „приличного господина" окончательно выводит
меня из себя и я кричу: „Мы все, и я и дети на стороне большевиков. Мо-
жете меня на кусочки резать, а детей я не выдам (Лева и Леня скры-
ваются в это же время на чердаке этого же арестного помещения).
Он перебивает меня: —Вы думаете, что Добрармия нуждается в ва-
ших симпатиях? —Да, думаю... Безусловно нуждается... —Ну-с... разводит
он руками—жалко, что вас еще будут мучить. Сами виноваты... Однако,
через час меня освободили.
После этого случая в моей семье начала налаживаться сравнительно
спокойная жизнь. Не то, что нормальная: Лева прятался в кирпиче, сло-
женном во дворе. Леня тоже не показывался, один только Миша свободно


ходил по Бобринцу—но все же нас не беспокоили. Позже Леня и Лева
сорвали в корридоре часть пола, выбрали землю и устроили себе нору, в
которой и находились все время, опасаясь обыска. Ляда в полу была так
искуссно заделана, что заметить ее почти не было возможно. Собственно
скрываться нужно было одному Леве, но Леня добровольно разделял с ним
заточение, чтобы Леве не было тяжело одному.
Обыска деникинцы не делали, но шпики часто являлись под разными
предлогами. Леня и Лева устроились настолько „комфортабельно", что
даже умудрились газеты читать (в фундаменте пробили дыру для света).
Но так продолжалось не долго. Офицер Добрармии, помещик Кобзев при-
казал мне очистить квартиру. О неподчинении и разговора быть не могло
—приказание было категорическое.
Пришлось выбираться. В Бобринце у меня был собственный дом, в
котором жила помещица Будерацкая и пекарь Лапидус. Будерацкая по
моей просьбе выбралась и мы переехали в освободившуюся квартиру. Леву
и Леню перевезли в сундуке. Во флигеле помещалась пекарня Лапидуса,
день и ночь толклись люди во дворе, а мне надо было как-то прятать
своих детей. Сначала я просил Лапидуса очистить двор и квартиру, потом
пригрозил ему.
Лапидус в ответ на это писал донос на Мишу, что он будто-бы го-
ворил, что скоро деникинцам конец будет. Мишу арестовали.
Тем временем приезжает из Братского товарищ Левы, Резников и
увозит Леву в Николаев, а оттуда в Одессу. Леня ехать не захотел. Он
за себя не боялся и считал, что ему как беспартийному, никакой опас-
ности не угрожает. Прятался же он ради Левы, чтобы ему не было так
скучно.
Со дня на день ждем освобождения Миши. Леня живет почти что
открыто, но на улице не появляется. Комендант Косяков нас успокаивает,
что Мишу вот-вот выпустят. Все как-будто начинает устраиваться. Но
однажды в ноябре месяце, в 12 часов ночи пришли „гости" с обыскам
искать оружия, как они заявили. Поручик Шведов пред'являет мандат.
Оружия конечно не нашли, но вещей отобрали порядочно,—будто-бы воен-
ные. Шутит Леня:—„Разве и папины штаны тоже военные". Шутка за шут-
кой и Лене удается кое-как половину наших носильных вещей оставить.
Шутя как будто и его арестовали.
Леня спросил:—Зачем вы держите брата, он парень нервный, навер-
ное дерзнет начальству. Я бы хотел тоже попасть туда, что бы поскорее
Мишу освободили".— „Пойдите—отвечает улыбаясь Шведов и арестовывает
Леню.
Конечно, Леню арестовали бы так или иначе, но так вышло, что
Леня сам как будто напросился на этот роковой для себя арест. Сидят
Леня и Миша. Ходим мы навещать. Мать и сестру пропускают, а меня
нет.
- Прощай папа—повторил два раза Леня. —Ты поедешь—спросил
Миша. —Какие разговоры с арестованными—гаркнул конвоир. Вот и все...
Моих детей везли в Елисаветград.
Глубокая осень. Погода сырая. Грязь невылазная. Едут 4 подводы,
на каждой по 3 седока. На передней: пристав А. В. Белый, молодой Фир-
сов и третий сын помещика нашего района (фамилию забыл). На второй
подводе незнакомые 3 офицера. На третьей арестованные Григорий Брон-


штейн с женой. На четвертой Миша и Леня. Я подал им теплую одежду
и постели, так как накануне комендант Косяков сказал жене, что детей
отправляют завтра в Елисаветград на суд.
Под'ехало еще десять верховых с винтовками и подводы тронулись.
Плачет жена. Плачет дочь. Плачу и я. Хочется пожаловаться, что-то го-
ворить. В стороне, между прочими любопытными стоит мой знакомый
Г. Совкуцан с сыном. Я обращаюсь к ним: „И выбрали же время вести
на суд в такую погоду, будут наверно ехать два дня". Сын Совкуцана, не
со злого чувства, а так по глупому простодушию, меня „успокоил":—„Если б
их везли на суд, то это еще ничего, когда бы чего плохого не вышло, ведь
это отряд Слащева. На что вы столько вещей дали".
Меня об'ял ужас. Этой мысли я не допускал. Я надеялся на Белого.
Белый был приставом в Бобринце и переехал незадолго до ареста детей
в Елисаветград. Он был хорошо знаком со мною.
Когда мне сообщили, что Мишу и Леню везут в Елисаветград, я по-
бежал на квартиру отряда в дом Бродского и на дверях столкнулся с
Белым. —Вы чего здесь? —спросил я. —Да вот еду с этим отрядом в
Елисаветград—ответил он мне.
Я очень обрадовался, рассказал, что этот же отряд везет моих детей
и просил его, чтобы он не допускал издевательств над ними (о том, что
их могут расстрелять у меня и мысли не было, я думал лишь о том,
чтобы их не били в дороге). Белый мне ответил уклончиво: — Я ничего-
бы, да только в военные дела я вмешиваться не имею права, я только
воспользуюсь их подводой".
Признаться, как это не наивно, но его ответ меня успокоил. Слепота
какая-то на меня нашла или что иное и сам не знаю. Теперь же слова
Совкуцана во мне все перевернули. — Подводу и в город за детьми. Ищут
подводу. Проходит 2 часа и к крыльцу под'езжает мальчишка на одном
передке. Лошадь такая, что больше 3 верст не вытянет.
Бегу сам искать подводу. Встречаюсь по дороге с Васильевым и
Кузьменко—бобринчане, поставщики фуража для деникинской армии, и
вместе нанимаем хорошую подводу у некоего Волошина. Но Волошин сог-
лашается ехать только завтра утром, обещая догнать отряд в Компа-
неевке.
Компанеевку об'езжаем щелиной, но в сусловском трактире, где ос-
танавливались кормить лошадей, узнаем, что отряд полчаса тому назад как
проехал и на задней подводе были 2 молодых еврея, один из них в очках.
—Все меня утешают:—Да что вы себе думаете? Никогда отряд не
будет даже бить, не то, что убивать до суда. Приехали в Елисаветград
еще засветло. Побежал в тюрьму. Привратник говорит, что привезли сюда
только Бронштейна с женой.
Я обегал все казармы юнкерского училища и отсюда пошел в мили-
цию, застал там Белого. —Где мои дети? —Не знаю. Мы поехали быстрее
и я не знаю куда их завезли. Зайдите завтра ко мне в канцелярию, 3-я
часть милиции и мы выясним.
Иду в Бобринецкий заезжий двор Плотникова. Есть несколько человек
бобринчан, но они так заняты коммерческими делами, что мое горе их мало
трогает. Узнаю только, что на бульваре повешено 12 человек и висят уже
вторые сутки. Кошмарная ночь. —Не может быть, чтобы были убиты Ми-


ша и Леня... что они может сейчас... и в то же время   все факты говорят
за то,  что наверное убиты.
Утром иду к Белому. С ним иду к коменданту. Отсюда меня посы-
лают в Петербургскую гостинницу, затем на вокзал... На станции встречаю
приехавшего из Бобринца П. Чемериса и слышу: — Час тому назад я ви-
дел тела ваших детей. Они лежат возле скирд, в 7 верстах от города. Но
на указанном месте были только следы крови. Крестьяне села Григорьевки,
Компанеевского района, проезжавшие из города, подобрали тела и закопали
их. Об этом мы узнали позже.

Зверства белых.

Мне пришлось присутствовать при раскопке трупов расстреляных
белогвардейцами во время господства их в Елисаветграде. Трупы кое как
зарыты в районе крепостных валов. Ужасом веяло от виданного. Казалось,
это кошмарный сон, а не действительность. Ужасную картину представ-
ляли собой эти растерзанные, разлагающиеся трупы мучеников революции.
В первой откопанной могиле было несколько десятков трупов. Яма
узкая, не глубокая, длиной в 2,5 аршина; в ней тесно уложены трупы,
таким образом, что голова одного из них приходится к ногам другого;
все полураздетые, замерзшие. Раскопки производились комиссией по
отысканию жертв контр-революции во главе с председателем комиссии
тов. Ралиным и врачем Любельским.
Трудно описать картину виденного. Лица, за малым исключением,
представляли собой бесформенную окровавленную массу. Некоторые даже
были об'едены собаками; так паховая часть и ноги одного были совсем
 уничтожены и представляли собой клочья мяса. Откапываемые трупы скла-
дывались на подводу и увозились в мертвецкую городской больницы, где
происходила экспертиза врачей и с'емка фотографий. Внутренности вслед-
ствие огнестрельных ранений вывалились, а распухшие тела были покрыты
сине-багровыми пятнами. Меня неотступно преследует образ одного из не-
счастных, человека средних лет высокого роста, с проседью, прекрасного
телосложения. Правая часть лица его раздроблена и покрыта кровью.
Пуля войдя в правый бок залила все тело кровью, его последние ми-
нуты были кошмарны, это видно по гримасе застывшей на половине уце-
левшого лица, бедняга наверно хотел защитить лицо или это было сделано
инстинктивно, но правая рука прикрывает лицо и застыла в таком поло-
жении. О звании некоторых можно судить по остаткам белья крестьянского
полотна, с вышивкой ворота и манжет, и по лаптям.
Ноги некоторых были окутаны мешком и завязаны. По тому несмер-
тельному ранению которое было ими получено, видно, что несчастные по-
гребены живыми. Некоторые откопанные ямы были полны белой массы,
испускающей страшное зловоние. Это были разложившиеся до нельзя
трупы расстреляных в первый период власти белых зверей.
Найдено еще несколько могил, где по словам обывателей есть около
300 трупов, к раскопкам которых уже приступили.

Деникинцы и кулаки в Лозоватке.

До прихода деникинцев здесь существовал волпарком, в состав кото-
рого входили: председатель—Гичкал Илларион и члены—Щербина Петр
Потапович, он-же военком, Шестаков Иван Кузьмич, Иванов Александр
Варфоломеевич, Гинкул Степан Васильевич, Резниченко Филипп Леонтье-
вич, Ленчин Иван, Панченко Макар Павлович, Застава Тимофей, Степанов
Степан Дмитриевич (60 лет), Франц Григорий Филиппович, Вишневецкий
Петр Степанович, Бусуек Г. Т., Григорьев Андрей Панкратьевич, Пого-
релый Прокофий. Все перечисленные были из Лозоватки.
С приходом деникинцев, все товарищи, перечисленные выше, соста-
вили ядро подпольной организации.
Из беспартийных крестьян в подпольной работе комитета принимали
участие: Тарасюк Иван Варламович, Вуйченко Александр Иванович, Вуй-
ченко Иван Иванович, Вуйченко Василий Иванович, Лавриненко Яков Фи-
липпович, Алексеенко Григорий Леонтьевич, Гудима Никита Григорьевич,
Щербина Савелий Потапович, Щирый Сафрон Андреевич, Гинкул Андрей
Васильевич, Коноваленко Максим Максимович, Алексеенко Сергей Леон-
тьевич, Скляренко И. Д., Лавриненко Антон, Берестовенко Яков Борисович,
Харитоненко Назарий и Щербина Харитон Григорьевич.
Для связи с Бобринецкими товарищами были выделены тов. Иванов
Александр и Гинкул Степан. Они поддерживали связь с Бобринецкой ор-
ганизацией через Вурьяноватого Прокофия и Августу Фридриховну Никель.
На первых порах мы получали директивы из Бобринца. Наша задача
состояла в снабжении Красной армии людьми и. в агитации против Де-
никина.
Одновременно начало организовываться и кулачество для активной
поддержки деникинцев. На хуторе Берестенковых, верстах в 10 от Лозо-
ватки, находилась их, сказать-бы штаб—квартира. Однажды ночью, он;?
сделали налет на Вуйченко Александра и ранили его в бок. На выстрел
сбежалась вся наша организация и бросилась в погоню за нападавшими.
Удалось задержать только одного—Берестовенко Степана.
После этого в селе появился пристав с 5 стражниками. Впрочем
пристав сам нас боялся и ничего не предпринимал. Однажды он получил
предписание из Бобринца арестовать Гинкула и Иванова, как руководи-
телей подпольной организации. Пристав позвал к себе одного и другого и
начал хитрить; советовал добровольно сдать оружие и явиться в штаб в
Бобринец, чтобы дать показания, что мол, за это ничего не будет и т. д.
Но кроме „советов" ничего .более решительного не предпринимал. Только
кулаки снова повторили налет. На этом раз они напали на Вуйченко И.
Когда пришли деникинцы в Бобринец, то и к нам в Лозоватку явился
отряд, душ в 60 под командою бывшего начальника Лозоватской варты в
1918 году, Кравченко. Он был особенно зол на Лозоватку. Во время быт-
ности его начальником варты, он сильно притеснял крестьян, и когда его
при Советской власти арестовали, то Лозоватский сход дал приговор, в
котором просили Кравченко расстрелять. Как-то ему удалось бежать из под
стражи и вот теперь он явился в Лозоватку посчитаться.
На сходе он начал кричать:—Кто подписывал приговор на меня, вы-
ходи! Никто, конечно, не вышел, тогда его казаки притащили на сход Го-
ленко Константина Гавриловича, секретаря писавшего приговор и Шапо-
валова Данила Наумовича, бывшего председателя Ревкома и на глазах всего


Фото - Активные участники "подполья" во время деникинщины
Фото - Участники восстания против Деникина 24 сентября 1919 года
схода начали бить их. Били их так сильно, что Шаповалов умер через 2
дня после побоев, а Голенко—через неделю. Затем Кравченко приказал
снести оружие, иначе угрожал расстрелять каждого десятого. Несколько
крестьян оружие принесли. Он забрал оружие, хлеб, скот, велел снять па-
мятник, поставленный на могиле расстрелянных немцами и выбросить его
в Ингул, и ушел из Лозоватки.
Через несколько недель из Антоновки прибыл в Лозоватку партизан-
ский отряд под командой Ивана Крамаренко и Марка Видного. Вместе с
нашими товарищами партизаны окружили помещение, где находился при-
став со стражниками и предложили им сдать оружие. Стражники отве-
тили выстрелами. Через несколько минут один из стражников выбежал из
помещения и сообщил нам, что стражники перешли на чердак и один из
них уже убит. Пострелявши из чердака, осажденные стражники спрятались
в подвале. В подвал было брошено 2 бомбы и все стражники были убиты.
После этого помещение сожгли, предварительно вынесли оттуда все
оружие в количестве 25 винтовок и 20 охотничьих ружей, отобранных при-
ставом у крестьян.
Через два дня после убийства стражников явился отряд деникинцев
в количестве 120 человек под командой офицера Коробко, владельца име-
ния, расположенного вблизи Лозоватки. Деникинцы сожгли несколько хат,
забирали скот, хлеб, пороли крестьян (Петр Лавриненко умер от побоев)
и арестовали некоторых членов подпольной организации, а именно: Гин-
кула Степана, Иванова Александра, Щербину Савелия, Вуйченко Ивана и
Щирого Сафрона. Дома Вуйченко и Щирого были сожжены.
Их загнали в дом, где помещался Ревком при Соввласти и подвергли
страшному избиению. В отряде был один татарин, который отличался осо-
бенным умением избивать (за это он впоследствии получил чин прапорщика).
В экзекуции принимали участие и местные кулаки Щирый Иван Сафронович
и Рудольф Селентин—житель немецкого хутора возле Терноватки. Иван
Вуйченко не выдержал издевательств и тут-же сошел с ума. Тогда палачи
прекратили экзекуцию и вывели трех человек: Гинкула, Иванова и Щи-
рого Сафрона на улицу, поставили их в ряд и заставили перекреститься.
Коробко снял с себя башлык и сказал, указывая на Гинкула:—Свяжите
Компанеевскому танцору ноги, чтобы он не убежал". Гинкулу связали но-
ги. Затем Коробко скомандовал, чтобы дали залп по арестованным. Гинкул
был убит наповал, Щирый и Иванов пустились бежать. Они успели про-
бежать несколько хат. Но тут навстречу им выскочил верхом на лошади
из-за угла кулак Щирый Иван и убил из винтовки дядю своего Щирого
Сафрона. По убегавшем Иванове деникинцы подняли стрельбу. Иванов бе-
жал. Тогда Щирый и Селентин погнались за ним верхом на лошадях. Од-
нако Иванов успел перебраться по льду через Ингул. Лед был тонкий и
не мог бы выдержать лошадей. Щирый соскочил с лошади и начал стре-
лять с винтовки. Иванов упал раненый, тогда Щирый подбежал к нему и
в упор выстрелил в голову.
После этого деникинцы расстреляли Щербину и Ивана Вуйченко и
поспешно ушли из Лозоватки, так как приехал Иван Селентин, брат упо-
мянутого Рудольфа Селентина, и предупредил, чтобы они скорей уходили,
так как идет повстанческий отряд.
По   дороге деникинцы  расстреляли еще двух человек.

---

В борьбе с белогвардейщиной.

На подпольной работе.

В 1919 году 10-го августа председатель Елисаветградского Укома
тов. Иванов перед эвакуацией поручил мне принять на себя руководство
подпольной работой в городе и уезде. Секретарем подпольного комитета
назначена была временно, до приезда товарища из Ц. К. Роза Каневская
(Шепетовская).
Тов. Иванов передал мне явки: 1) Омельченко Кати, живущей в доме
Борица по Союзному переулку, на Быковой, или на махорочной фабрике
Рабиновича, 2) на Выгонной улице в квартире Волкова, где должна была
быть вполне оборудованная типография, 3) у Жени Бардах по Московской
улице, 4) на молочной ферме против зав. Зельцера у товарища (фамилии
не помню) и 5) у Демешко, на Ковалевке, где также должна была быть
типография. Были также указаны явки в Николаеве, Херсоне, Екатери-
нославе и Кременчуге. Явки из Харькова не было и ее обещали прислать
позднее (последняя получена вообще. не была и связи с Харьковом не
удалось установить).
Тут же были мне представлены товарищи, которые были оставлены для
подпольной работы. Это были: Лисунов Н. П., который должен был дер-
жать связь между партийным комитетом и товарищами, находившимися в
с. Владимировке, 2) Крамаренко, который должен был работать на уезде
и держать связь с тов. Лисуновым, 3) Один левый эсер, фамилии которого
не помню. Он должен был работать в Компанеевке. Был также оставлен
для подпольной работы один студент-москвич, который оказался впослед-
ствии аферистом и предателем (правда его донос в контр-разведку не
принес никому никакого вреда, так как явка заблаговременно была пере-
несена). Затем был еще представлен подросток наборщик, которого можно
было использовать для типографской работы.
Передача дел и распоряжений продолжалась до 2-х часов ночи,
после чего я ушел на свою квартиру. Меня провожал до Петропавловской
улицы тов. Слесаренко, который, распрощавшись со мною отправился прямо
на вокзал.
На следующий день с утра началось наступление повстанцев с Ком-
панеевки и соседних сел под руководством петлюровца Герасима Несте-
ренко. В первые две недели пребывания в городе деникинцев делать ни-
чего нельзя было. Шли аресты. Контр-разведка расстреливала беспощадно.
На улицах обыскивали и арестовывали прохожих, казавшихся мало-
мальски подозрительными.
Когда сравнительно стало тише, то я командировал тов. Розу в
в Екатеринослав, чтобы тамошний подпольный комитет прислал товарищей
для работы к нам, так как силы оставленные у нас были далеко недоста-
точны.В Екатеринославе т. Роза узнала, что Екатеринославская организа-


дня арестована. Она отправилась тогда в Кременчуг. Но и здесь ее пос-
тигла неудача: за Кременчугской организацией была установлена слежка и
она не работала. Так ни с чем т. Роза возвратилась в Елисаветград.
В то время как тов. Роза так неудачно ездила за подкреплением, в
Елисаветград прибыла тов. Фаня Бершадская, командированная сюда для
подпольной работы Центральным Комитетом. Она знала только одну
явку-на махорочную фабрику к тов. Омельченко. Но в это время фабрика
не работала и тов. Бершадская в течение 2-х недель никого из наших не
могла найти. Только случайно, познакомившись с одной анархисткой, она
узнала, что есть здесь коммунистка Роза и отправилась наугад к ней на
квартиру. Муж тов. Розы сперва ничего не хотел говорить т. Бершадской
и лишь только тогда, когда она показала мандат Ц.К., сообщил мне и дал знать,
чтобы я пришел к нему на квартиру. Тов. Бершадская приступила к
работе.
По Покровской улице, угол Архангельской, была устроена конспира-
тивная квартира, но ее вскоре пришлось переменить. Новую квартиру
сняли по той же улице в доме бывшего владельца бань Ахты.
Из уезда приехал тов. Лисунов, по этому случаю и было устроено
совещание, на котором было решено во что бы-то ни стало организовать
подпольный Ревком в деревне Владимировке. Для организации Ревкома
во Владимировку поехали тов. Лисунов и тов. Бершадская. Ревком был
организован в составе: Грабовского, Чабаненко, Бурьянского и Лисунова.
Вскоре после организации Ревкома туда вошел еще тов. Данилов, который
приступил к организации партизанских отрядов во Владимировке и сосед-
них селах.
На 22 сентября было назначено в лесу Дедовой балки около Владими-
ровки   заседание   подпольного   Ревкома совместно с представителями под-
польных   революционных   ячеек    Губовки,   Севериновки   и других сел, где
только такие   ячейки  имелись.   Это должно было быть нечто  вроде с'езда.
Но сильные дожди  помешали   с'езду осуществиться.
К этому времени относится приезд 2-х товарищей из Одессы. Один
из них Свердлов, должен был поддерживать постоянную связь с нами. Они
нам сообщили что в Одессе состоится с'езд представителей уездных под-
польных комитетов Екатеринослава, Херсона, Николаева, Голты, Возне-
сенска и других городов.
На с'езд отправился я и Катя Омельченко. С нами ехал Свердлов.
Ехали мы подводой. По дороге Свердлов связал нас с Возйесенской под-
польной организацией, где мы получили явку, а также дали и свою.
В Одессе мы остановились в Северной гостиннице. На другой день
.должен был начаться с'езд. Вечером все собрались на конспиративной
квартире, но так как кто-то „заинтересовался" квартирой и подослал
мальчишку, узнать что это за люди собрались, мы сейчас же разошлись.
На следующий день участники с'езда собрались в новой квартире. Заседа-
ние продолжалось с 9 часов вечера до 2 часов ночи. После кратких
информации представителей уездов было вынесено постановление о том,
чтобы организации, имеющие в своем распоряжении партизанские отряды,
ни в коем случае не выступали, чтобы не терять напрасно силы. В то же
время мы должны были поддерживать непрерывную связь с Одесским под-
лольным комитетом и ожидать оттуда директив о выступлении всех пар-
тизанских отрядов единым фронтом.


На третий день после с'езда Катя Омельченко выехала из Одессы
пароходом на Николаев, а оттуда поездом добралась благополучно до Ели-
саветграда. Она везла с собою 2 пуда литературы. Но дома она заболела
тифом и через 6 недель умерла. Омельченко еще до болезни успела
передать литературу паркому и литература была распространена частью в
уезде, а частью в городе.
Я с тов. Свердловым выехали из Одессы позже. Нам было дано за-
дание по дороге связаться с Балтой, Голтой и Новоукраинкой, что и было
сделано. По дороге, в Черногорке нас, с ехавшими в той-же балагуле
евреями арестовали деникинцы и направили на станцию, где стоял штаб
дикой дивизии Слащева. По дороге я успел убедить своих товарищей по
несчастью, не жалеть денег и зо что бы то ни стало откупиться, так как
если они не откупятся, их расстреляют.
Мы предложили выкуп за весь наш „гурт" в 200.000 руб. Белогвар-
дейцы отказались, но дали очень недвусмысленно понять, что ежели мы
добавим, то можно будет кое-что сделать. За 250.000 руб. нас отпустили.
В городе нас ожидала пренеприятнейшая новость. Моей жене пере-
дали, что организация провалена и чтобы я не показывался на улицах,
так как меня ищут. От тов. Розы я узнал, что некто Яков Гуштаб,
арестованный контр-разведкой, во время допроса стал выдавать всех това-
рищей. Он сказал наши фамилии и дал приметы каждого. К счастью он
не знал наших адресов за исключением адреса конспиративной квартиры
Гука и домашнего адреса Василия Терехова. Гук и Терехов были немед-
ленно арестованы контр-разведкой.
Оба они в контр-разведке дали показания, что все сказанное Гуш-
табом ложь и что они его даже никогда в лицо не видали. Николай Гук
через несколько дней заболел брюшным тифом и его отправили в тюрем-
ную больницу, что же касается Васи Терехова, то его, беднягу, мучили
страшно: три раза во время допросов его пытали. Поручик Иванов рукоят-
кой револьвера изранил ему всю голову, однако Терехов стойко держал-
ся. Его отправили в тюрьму, через союз „Металлист", нам -удалось
в конце-концов добиться освобождения Терехова из тюрьмы.
В первых числах ноября нам удалось связаться с подпольной орга-
низацией Знаменки, где работали т. т. Левиков Николай, Францевич Ни-
колай и Завина. Из Знаменки прибыл Левиков, который информировал
подпольный комитет о работе Знаменской организации. Через него была
передана Францевичу и Завине просьба явиться в Елисаветград. По их
приезде было устроено совещание, на котором было решено немедленно
организовать Военно-Революционный Комитет. В состав Ревкома вошли:
Францевич, Лисунов и Дубко (из боротьбистов).
Деникинской власти уже приходил конец. С севера их гнали крас-
ные войска, в тылу действовали партизанские отряды. Работа Ревкома в
этот период проходила особенно оживленно. Началась подготовка восста-
ния против Деникина.
На одном из партизанских собраний постановлено было связаться с
рабочими завода б. Эльворти. Решили сделать это через союз „Металлист",
Выделенные товарищи отправились к председателю союза, об'яснили ему
все и попросили содействия, но председатель ответил решительным от-
казом:— „Знаете что товарищи, нам с вами не по пути, и в дальнейшем прошу
вас больше не являться к нам". С этой стороны к рабочим таким образом


не удалось подойти. К сожалению это был единственно возможный путь
в условиях того времени. Тов. Францевич пробовал завязать иными спо-
собами связи с рабочими, но особенных результатов из этого не вышло.
Для дальнейшей успешной работы требовалось печатное слово. Вспом-
нили, что где-то должен быть печатный станок, о месте нахождения долж-
но быть известно Розе Шепетовской. Станок решено было установить в
деревне Кульпинке, Владимирской волости, у одного лесника. Однако пе-
чатным станком нам не удалось обзавестись. В указанном Розой Шепе-
товской месте станка не нашли. Пришлось довольствоваться шапирографом,
который имелся у анархистов и который они нам предоставляли для
пользования.
Организация наша пополнялась. Прибыл тов. Теличко. Тогда же
стал работать некий Кривовязёнко, о котором есть предположение, что он
был провокатором.
Этому предшествовали нижеследующие обстоятельства. Однажды ве-
чером на подпольную квартиру, помещавшуюся у Фани Бершадской, зашел
один знакомый анархист и сказал, что подпольный комитет кем-то выдан.
Приблизительно через неделю Бершадскую снова предупредили о том, что
надо быть осторожнее, так как в контр-разведке будто есть сведения о
подпольщиках. На второй день Ревком нашел новую квартиру. Партийный
Комитет собирался в разных местах. Нас, естественно, очень интересовало,
кто же среди нас имеет связь с контр-разведкой. Перебирая в памяти всех
товарищей нам показался подозрительным Кривовязёнко. Он однажды был
на свадьбе своего младшего брата, где в числе прочих гостей был один из-
вестный шпик и немало деникинцев. За Кривовязёнко была установлена
слежка и в случае подтверждения подозрений его решено было убрать.
Однако выяснить ничего не удалось, так как Кривовязёнко вскоре ушел
в деревню и не возвращался в город до прихода Советских войск. Трудно
сказать что либо определенное о Кривовязёнко, во всяком случае на его
счет подозрения у нас были.
Приблизительно в ноябре же месяце Ревком связался со всеми пар-
тизанскими отрядами, действующими в уезде. Из Одессы мы получали ли-
тературу и газеты, которые распространялись как в городе так и особенно
на уезде. Деникинцы особенно свирепствовали на селе. Ежедневно приво-
зилось в город большое количество арестованных крестьян, которых рас-
стреливали десятками. На селе росло возбуждение против деникинцев, уси-
ливалась деятельность партизанских отрядов. Организация партизанского
движения на селе становится главным делом подпольного Ревкома.

Как мы боролись с Деникиным.

10-го августа, после окончания занятий в учреждениях, захожу в-
парком и застаю в нем какую-то странную суматоху. Спрашиваю в чем
дело. Говорят-эвакуация. Секретаря я не мог дождаться и ушел. Вечером
же встретился с тов. Михаилом Ивановым, который в то время был пред-
седателем паркома. Поговорив с ним, я предложил остаться в городе для
подпольной работы. Тов. Иванов посоветовался с товарищами, которые
меня хорошо знали и дал утвердительный ответ.
Из    партийного    комитета    я   ушел поздно   ночью   и направился  на


станцию, где находились уже все выезжавшие. По дороге я догнал Теличко
Михаила. На вокзале мы нашли состав, в котором устроились все това-
рищи. Я также пристроился на вагонной площадке, так как мне было по-
ручено вести работу на селе и я, возможно скорее, дожен был попасть в
с. Кульпинку, расположенную недалеко от станции Шестаковка.
Поезд простоял всю ночь. С утра началось наступление на город
восставшего кулачества. Весь день пробыли на вокзале. Поезд не уходил.
К вечеру выстрелы слышались все ближе и ближе. Стреляли уже на Ново-
Николаевке. Пули свистели над нашими головами. В это время двинулся
впереди стоявший поезд с курсантами. За ним должен был двигаться и
наш. Тут оказалось, что сбежал машинист. Одному из наших товарищей
кое-как удалось пустить паровоз и мы благополучно доехали до ст. Шес-
таковка, где я и остался.
В Кульпинке я зашел к знакомому крестьянину и рассказал ему об
эвакуации из города советских учреждений. Он меня попросил пойти во
Владимировку, в волостное управление и предупредить его зятя, который
служил в волисполкоме секретарем.
Когда во Владимировке я сообщил местным работникам, что в городе
эвакуация, все в панике разбежались по домам. Мне пришлось ни с чем
возвратиться в Кульпинку, где и пробыл целую неделю.
Как раз заканчивались жнива, начиналась молотьба. Крестьянство
было занято своей работой, а я к тому же, откровенно сказать, не пред-
ставлял себе достаточно с чего же собственно и как начать подпольную
работу. Посему отправился в город, чтобы связаться с товарищами, остав-
ленными для подпольной работы в городе.
Перед эвакуацией   в партийном   комитете мне дали явку на махороч-
ную фабрику Рабиновича, к работнице Кате Омельченко. 18 августа утром
я пришел на фабрику, но Кати Омельченко не было. На второй день
повторилось то-же самое. Адреса ее никто сказать не мог. Мне ничего не
оставалось делать, как снова отправиться в Кульпинку к своему знако-
мому крестьянину.
На этот раз в Кульпинке мне удалось встретиться с Александром
Крамаренко, членом партии, работавшим в городе, в Земотделе. Он неза-
долго перед эвакуацией приехал сюда и должен был остаться, так как го-
род уже был занят деникинцами.
Мы с ним решили организовать владимировских коммунистов и при-
ниматься за работу.
Вторично я отправился в город, чтобы получить директивы от под-
польного партийного комитета. На этот раз на фабрике мне удалось уви-
деться с К. Омельченко. Мы условились встретиться с нею вечером на
макеевском бульварчике. Вечером мы встретились, поговорили и она пошла
к тов. Онищенко-председателю подпольного паркома. Меня же просила по-
дождать. Через час она верулась и сообщила, что Онищенко переехал на
другую квартиру, адреса которой ей не удалось узнать. Почти неделю я
никак не мог добиться свидания с Онищенко и совершенно случайно
встретил его на улице. Тов. Онищенко сообщил мне, что к работе присту-
пать еще рано, что надо обождать возвращения тов. Розы (секретарь под-
польного паркома), которая уехала в Екатеринослав для установления
связи.

Так ни с чем пришлось мне отправиться в деревню. Здесь я встре-
тился с Крамаренко и рассказал ему о положении дел.
Через несколько дней я снова отправился в город. Катя Омельченко
познакомила меня с тов. Фаней Бершадской, приехавшей из Ц. К. Фаня
горячо настаивала на необходимости начать работу по организации отрядов
и деревне, чтобы расстраивать тыл деникинцев. Приезд Фани оживил рабо-
ту местной организации и я получил необходимые директивы и инструкции.
В Кульпинке я встретился с Крамаренко и другими товарищами,
сообщил им о том, что необходимо приступить к работе. Было устроено
маленькое совещание, на котором мы приблизительно наметили план рабо-
ты на ближайшее время. Для выяснения некоторых практических вопросов
я вместе с Крамаренко отправились в город. Здесь было решено органи-
зовать во Владимировке первый подпольный Ревком.
На следующий день мы пошли в Кульпинку. С нами отправилась
и Фаня Бершадская. Переночевав в Кульпинке рано утром мы отправились
в лес, находившийся в 3-х верстах от деревни. Крамаренко отправился
за товарищами, а я и Бершадская зашли к леснику-человеку вполне на-
дежному. Через некоторое время к назначенному месту стали собираться
товарищи. Всего присутствовало на собрании 10 человек: Грабовский
Григорий, Чабаненко Иван, Данилов Афанасий, Полищук Ф., Бурьянский Н.,
Балануца С., зять моего знакомого из Кульпинки Чумачка и нас трое. Чле-
нов партии из них было 6, остальные беспартийные, но крепко связанные с
партией и вполне надежные.
Бершадская сделала маленький доклад, в котором сообщила о поло-
жении дел на фронте и указала на те задачи, которые стоят перед нами.
С предложением организовать Ревком все согласились. В Ревком
были выбраны: Лисунов, Крамаренко, Данилов, Грабовский и Чабаненко.
Председателем избран Чабаненко. Данилову было поручено приступить к
организации партизанского отряда. Собрание закончилось. Тихенько был
пропет „Интернационал" и товарищи разошлись.
Я с Бершадской направились к леснику, где думали переночевать, а
утром отправиться в Зиновьевен. Но едва мы успели зайти в хату, как
прибежала родственица Чумачка и предупредила нас, что в Кульпинку
приехал деникинский отряд, человек в 20, который направляется во Вла-
димировку, и наверное заедет к леснику. Мы с Бершадской немедленно
отправились в лес. Не особено приятно было ночевать в лесу. Ночь была
холодная, сырая, а мы были одеты на-легке. Утром у лесника мы узнали,
что отряд лишь недавно выехал от него. Мы остались у лесника отдохнуть
и на другой день пошли в город.
В городе на заседаний подпольного комитета Фаня Бершадская сде-
лала доклад об организации Ревкома. Работа была одобрена.
Партийный комитет издал листовку-воззвание к населению под наз-
ванием „Что дал нам Деникин". Часть листовок я захватил с собою в
Кульпинку и сговорился с т. Бурьянским на счет их распространения.
Часов в 11 вечера Бурьянский верхом на лошади об'ехал все село и рас-
клеил воззвание. На другой день прибыл отряд деникинцев для того чтобы
выяснить, кто распространяет листовки. Было арестовано несколько кре-
стьян. Их продержали целый день, ничего не узнали и выпустили.


На другой день я отправился во Владимировку и передал оставшиеся
листовки Грабовскому и Данилову для распространения.
В этот же день приехал во Владимировку деникинский агитатор, ко-
торый привез с собой немалое количество и своей литературы. Собрали
сход. Агитатор завел длинную речь о задачах деникинской армии и о
зверствах большевиков. Тем временем Грабовский подошел совсем близко
к столу,, где была сложена литература приезжего агитатора и всунул туда
наши прокламации. Закончив речь агитатор начал раздавать свою литера-
туру, а с нею вместе пошли к крестьянам и наши воззвания. После агита-
тора выступил Грабовский и в свою очередь раз'яснил, что в действитель-
ности дал Деникин и что он даст. Агитатор пытался возражать, но
крестьянство не дало ему говорить. Крестьяне были так возбуждены, что
агитатор счел за благо поскорее улепетнуть. Собрание продолжалось. Тут-
же товарищ Грабовский сделал маленький доклад, в котором призывал
активно бороться с деникинцами и просил крестьян помочь нашему пар-
тизанскому отряду обувью.
На следующий день я отправился в город. Работа в партийном ко-
митете шла оживленно. Парком пополнился новыми товарищами из Зна-
менки. Был организован Военно-Революционный Комитет. Предпринима-
лись шаги для связи с рабочими с целью подготовки восстания. В распо-
ряжении комитета был печатный станок, возникал вопрос: где его поста-
вить. Я предложил установить станок в деревне Кульпинке у лесника.
Товарищи согласились и я отправился в Кульпинку для переговоров с
лесником. Лесника удалось уговорить и я возвратился в город. Со мною
приехал и Крамаренко, семья которого жила на Н.-Николаевке.
Через несколько дней Крамаренко едва не арестовали. Дело было
так. Однажды вечером пришел к нему на квартиру офицер с 2 полицей-
скими к спросил:—-Дома ли Крамаренко. Этот последний сообразил в чем
дело, пригласил офицера сесть, а потом предложил выпить и закусить.
Офицер после изрядной выпивки рассказал, что он пришел арестовать
его как коммуниста и препроводить в комендатуру. Тогда Крамаренко
попросил его в другую комнату и предложил две тысячи рублей. Офицер
отказался. Пришлось набавить еще тысячу и дело уладилось. Офицер пре-
дупредил только, чтобы в 24 часа Крамаренко убрался из города. На дру-
гой день Крамаренко выехал в Кульпинку вместе со своей семьей. Здесь
Крамаренку было поручено наладить связь с товарищами из Б.-Виски.

Еще до организации Владимировского подпольного Ревкома у тов.
Данилова в с. Каниж имелся небольшой отряд около 100 человек. Этот
отряд вел борьбу с помещиками и не давал им возможности отбирать взя-
тое имущество.
Первый раз отряд активно проявил себе в экономии Эльворти в
с. Брокови, около Канижа. Управляющий экономии начал отбирать у кре-
стьян бывшее помещичье имущество, а также молотить хлеб для отправки
его в город. Тов. Данилов предупредил его через представителей от отряда,
чтобы он оставил свои затеи, но управляющий не обратил на предупреж-
дение никакого внимания и продолжал отбирать у крестьян бывшее эко-
номическое имущество. Тогда отряд ночью напал на экономию, убил
управляющего, его жену и брата ее подполковника. При обыске в квартире
управляющего найдено было большое количество погонов.


После организации в Елисаветграде подпольного Ревкома партизан-
кий отряд Данилова развернул шире свою работу. В с. Панчево он разо-
ружил государственную стражу в количестве 32 человек под командой
Журоева. В с. Каниж был расстрелян староста Пономаренко за активную
поддержку деникинцев. Была разоружена государственная стража в с. Ста-
видлах. Здесь же были расстреляны 4 помещика, которые жестоко изде-
вались над крестьянами. Затем отряд направился в Ивангород, Киевской
губ., где расстрелял 2-х деникинских офицеров, в тот момент когда отпра-
вился продовольственный транспорт для деникинского отряда в гор.
Чигирин.
Возвратившись в Каниж, отряд Данилова встретился с партизанским
отрядом Горбенко (псевдоним). Отряды соединились под одним командова-
нием. Было решено двигаться на город.
В деревне Владимировке, где отряд стал на ночлег, был устроен сход.
На нем выступали представители Владимировского Ревкома, которые обра-
тились с просьбой к населению поддержать отряд продуктами и фуражем.
Крестьянство откликнулось на этот призыв и снабдило отряд продоволь-
ствием и фуражем. Точно также крестьяне добровольно отдали все имев-
шееся у них оружие и патроны.
В тот-же день в 11 часов ночи во Владимировичу прибыло 3 офицера
из контр-разведки. С ними был священик села Владимировки Страхович и
один солдат. Офицера были приведены Страховичем, для того, чтобы
арестовать Владимирских работников. Этот поп служил в контр-разведке
и по его указанию было арестовано 52 человека из нашей волости. Ревком
решил покончить с ним. Были выделены товарищи из местных работников,
которым было поручено убить Страховича. Они ночью напали на его
квартиру и так-как все они были местные и семья Страховича их знала,
они были вынуждены расстрелять кроме него всю его семью. Но очевидно
сам Страхович был только ранен и удрал в город, где и сообщил в контр-
разведку имена и фамилии тех, кто был у него в доме. После этого он
прибыл с офицерами из контр-разведки .для расправы. О приходе офицеров
мы ничего не знали. Ночью в квартире Грабовского состоялось заседание
Ревкома. По окончании его большинство товарищей разошлись. Данилов
и Чабаненко остались у Грабовского. Тов. Данилов заснул одетый, сидя за
столом. Вдруг в помещение врываются приехавшие деникинские офицеры
и требуют Грабовского. Проснувшийся Данилов выхватил наган и выстрелил
в упор, но не попал. Офицера растерялись. Этим воспользовались Чаба-
ненко и Грабовский, направили свои револьверы на офицеров, приказали
взять руки вверх и разоружили их.
3 доме настала тишина. Мы думали, что накрыты деникинским отря-
дом. На улице к тому же поднялся шум, Данилов отдал приказ
становиться к окнам и стрелять. Но дело оказалось проще. Наша разведка
пригнала попа Страховича и привела его к нам. Никакого деникинского
отряда не было.
На утро мы допросили арестованых. Они сообщили нам, что во Вла-
димировку из Анновки движется деникинский отряд. Их же послали сюда
для ареста подпольных работников. Поп Страхович сам предложил по-
мочь им, так как он будто-бы хорошо знает всех подпольщиков, а также
их адреса. Ночью, по распоряжению Ревкома, всех их расстреляли. Но


одного офицера, очевидно только ранили, и ему удалось удрать. В настоя-
щее время он живет на Соколовских хуторах.
Тем временем наша разведка установила, что ко Владимировке
движется неприятель. В 8 часов утра отряд подходил к селу. Подпустив
его на окраину села мы ударили с двух сторон. Деникинцы понесли боль-
шие потери и отступили.
Через сутки сделалось известным, что на подкрепление разбитому
отряду движутся из города новые части деникинцев Тов. Данилов отдал
распоряжение отойти отряду к дер. Абрамовне, чтобы быть ближе к лесу.
При этом он одел на себя подполковничьи погоны, надели погоны также
и другие партизаны. Это были те погоны, которые Данилов захватил во
время нападения на экономию б. Эльворти. Таким образом отряд выдавал
себя за деникинский.
В Абрамовке отряд расположился на ночлег. Все считали нас Деникин-
цами. Кулаки, один перед другим, приглашали к себе в штаб на ночевку. Штаб
расположился в хате одного из них по фамилии Вареха. Угощал нас Ва-
реха, что называется, от всей души и немало курей и уток было зарезано
им ради приезда „дорогих гостей". Утром был созван сход, на котором
мы все, выдавая себя за деникинцев, потребовали сдачи оружия, но никто
оружия не сдавал. Тогда мы взяли 10 душ заложникнв и уехали. За селом,
конечно заложников отпустили.
Из Абрамовки через Сентово отряд отправился на ночевку. Утром
застава передает, что идет наступление на Любомирку со стороны Сентово,
Подпустив противника к самой Любомирке партизаны открыли огонь. Цепь
противника начала заметно редеть. Мы держались упорно. К вечеру полу-
чены были сведения, что деникинцы получили большое подкрепление и
мы отступили к лесу, рассчитывая утром внезапно напасть на Любомирку.
Но утром мы через разведку выяснили, что деникинцев много и завязы-
вать бой с ними нет смысла. Тогда мы отступили по направлению к Хо-
лодному Яру, чтобы здесь связаться с Коцуром.
Во время боя в Любомирке Чабаненко был ранен, но его удалось
захватить собой. В Любомирке, после нашего ухода, осталась жена Гор-
бенко с мальчиком. Она была деникинцами расстреляна.
С Коцуром нам связаться удалось. Отряд остался в Холодном Яру
и начальником его был назначен Полищук. Данилов же и остальные члены
Владимировского Ревкома разошлись по деревням для работы во все
увеличивающемся партизанском движении против деникинцев.

Не на жизнь, а на смерть.

Меня вели расстреливать*). Это было в Николаеве в августе месяце,
утром, часов в 9. Подошли к Ингульскому мосту. Тут я заметил, на пра-
вой стороне моста, ловил рыбу один знакомый рабочий. Мы встретились с
ним взглядом. Закипела во мне кровь, в голове промелькнуло — не все-ли
равно, умереть ли сейчас, или на несколько минут позже. Взмахом правой
руки я сбил с ног одного конвоира, выхватил винтовку, раздробил ею го-
лову другого и перескочил на другую сторону моста, где стояли подводы.

---

*)   Тов.   Алейников   остался   работать  в Николаевской подпольной организации и был захвачен контр-разведкой.

Оставшиеся конвоиры подняли стрельбу. Между крестьянами поднялась
паника, подводы сбились в кучу. Я бежал по направлению к морским ка-
навам, не помня себя. На берегу, возле маленького садика в глаза мне
бросилась дыра, в которую можно было пролезть человеку. Я влез туда и
закрыл отверстие щебнем.
- Живым не сдамся, решил я. В винтовке у меня было 5 патронов:
4—для них, один—для меня.
Целый день я просидел, скорчившись в дыре. Жажда мучила так,
что и передать невозможно. Наконец наступила ночь. Я вылез из дыры и
направился в степь. Местность я знал хорошо и сразу же попал на линию
железной дороги Одесса—Николаев.
Вдруг вижу, по дороге едет какой-то крестьянин. Я остановил его
и, пригрозив винтовкой, заставил подвезти меня к Терноводим хуторам,
что против Калиновки.
Крестьянин доставил меня туда мигом. Первым делом я бросился пить
воду, и мне казалось, что в Ингуле не хватит для меня воды. На дряной
лодченке, гребя руками, я перебрался на тот берег в Калиновку, где у
меня были знакомые и находилась жена.
Здесь я сейчас-же созвал своих товарищей: Сосюка, Тарана и Лог-
ненко и рассказал им обо всем происшедшем. Они сейчас же достали ло-
шадей и доставили меня в колонию Ефингарь.
Когда колонисты узнали, что я в колонии, они решили, что здесь
мне оставаться нельзя, так как меня знают даже крестьяне окрестных сел
и направили меня в колонию Израилевку, находящуюся в 100 верстах от
Ефингари.
К вечеру того же дня  я был уже в Израилевке. Извозчик Толкацнер
подвез меня к одному домику,   переговорил о чем-то по еврейски с хозяй-
кой,   и   меня   пригласили войти. Я  отдал хозяйке письмо. Она его прочла
  и сказала, что муж ее скоро  приедет из Елисаветграда   и тогда будет го-
ворить со мной.
Утром я вышел побродить по колонии. Случайно мне удалось разго-
вориться с молодым человеком, который показался мне внушающим дове-
рие. Это был Самойлов Моисей Самойлович. Когда он спросил мою фами-
лию, я решил быть с ним откровенным и сказал свою настоящую фами-
лию. Оказывается, он обо мне слыхал, когда в 1919 году, мне с моим
отрядом приходилось спасать соседние еврейские колонии от разгрома их
григорьевскими бандами. Самойлов познакомил меня еще с некоторыми из
колонистов.
Вечером приехал хозяин моей квартиры, очень радушно встретился
со мною и сказал, чтобы я чувствовал себя у него как дома.
На следующий день уже вся колония знала, что у них находится
Алейников. Евреи, приехавшие из Николаева, успели также рассказать о
моем побеге. В колонии тогда стали поговаривать, что я слишком опасный
гость, что из-за меня колония может пострадать. Однажды, в субботу к
моему хозяину пришли зажиточные евреи и просили его как-нибудь вы-
проводить меня, но мой хозяин категорически им ответил, что его гость,
то-есть я, пробудет у него до весны.
Меня и самого взяло раздумье:—В самом деле, о том, что я в Из-
раилевке узнают безусловно, станут приезжать отряды и дело не обойдет-
ся без осложнений для местных жителей. Решил отправиться к Махно, он


как раз двигался к Елисаветграду. Но израилевские товарищи и слышать
не хотели о том, чтобы я от них уходил к Махно.
В октябре месяце приехала в Израилевку контр-разведка и потребо-
вала, чтобы выдали ей „бандита" Алейникова, в противном случае угро-
жала поджечь колонию. Меня об этом своевременно предупредили и я,
вместе с Самойловым и его братом скрылись в степи. Нужно отдать долж-
ное еврейскому населению колонии, оно рискнуло жизнью и возможностью
грабежа, и не выдавало ни меня, ни других товарищей.
В ноябре месяце мне стало известно, что в Березнеговатом и Висун-
ке вспыхнуло восстание и организовались отряды из крестьян, которые
наступают на Херсон. Я решил отправиться на место восстания и уже
уговорился на счет подводы, которая должна была приехать за мною из
колонии Романовки, каковая находится между Березнеговатым и Висункою.
Последние дни я чувствовал какие-то недомогания, пошел к фельдшеру
Томпакову и он меня, что называется, обрадовал:—У вас настоящий сып-
няк, ложитесь в постель. Рушились все мои планы.
Болеть мне приходилось в таких условиях, что я только удивляюсь
каким чудом я выздоровел. Каждую минуту можно было ожидать облавы.
Шесть недель я лежал одетым. Все время около меня дежурили по оче-
реди Гершаник и Толкацнер, чтобы во время увезти. Каждый раз, как
появлялась контр-разведка меня с температурой в 41° уводили в какое-то
потайное убежище. На 7-й неделе я встал, ходить сперва было очень тя-
жело, но аппетит у меня был волчий и очень скоро я забыл, даже что и
болел тифом. Кормила меня чуть ли не вся колония, так что всего прино-
симого из еды трое таких здоровяков как я не могли бы поесть.
В декабре месяце я получил письмо от Баштанского Военно-Пов-
станческого Комитета, в котором меня приглашали немедленно приехать
и принять командование. Они вырабатывали план наступления на Николаев.
Поехать я из-за слабости не мог. Потом я узнал, что белогвардейцы
подавили Баштанское восстание.
Наконец, я оправился совершенно. Меня перевели на другую кварти-
ру, где находился Будак, член партии, бывший Устимовский военком.
Вдвоем с ним мы организовали в Израилевке подпольный Ревком. Члена-
ми его были: Будак, я, Гискин, Меркович и Тогер. Самойлов в Ревком не
вошел, потому что был болен тифом. Скоро Ревкому пришлось выступить
в небольшом, правда, деле.
Это было в январе. Однажды вечером в Ревком прибежал староста
колонии т. Славкин, очень взволнованный и сообщил нам, что в колонию
приехал о фицер Лихошерстов и потребовал тачанку и 50 тысяч рублей,
угрожая, что в случае неисполнения приказания, завтра колония будет
разгромлена. Я сейчас же сообразил, что офицерик приехал поспекульнуть
на запуганности еврейского населения колонии и велел Шульцу спокойно
итти домой и ничего не предпринимать. Немедленно собрался Ревком и я
предложил немедленно убрать офицеришку. Они сперва даже не поняли,
что речь идет об убийстве, но когда разобрали, то от перепугу руками
все замахали и начали даже кричать на меня. Со мною был согласен
только Будак. Тогда мы вдвоем с Будаком начали их убеждать. Мы дока-
зывали, что если не убить офицера, то колония будет разгромлена, что
будет много убитых—не помогало, говорят:—Если убьем, то будет хуже.
Тогда я их обозвал трусами и сказал, что пойду сам убью офицера, и


пускай-де потом не нарекают на то, что будет с ними   (я был уверен, что
колонии ничего не будет, так как офицер  „действовал"   в одиночку).
Подействовало. Они согласились. Распределили обязанности: Тогеру—
приготовить лошадей, Ману—приготовить все необходимое для того, чтобы
прорубить лед в ставу. Гискин должен был пригласить студента Гершани-
ка, на квартире которого находился офицер. Мы с Будаком остались на
месте для переговоров с Гершаником.
Ждать нам пришлось недолго. Гершаник пришел вместе с Гискиным.
Я об'яснил Гершанику в чем дело. Снова потянулась волынка. Снова надо
было убеждать и доводами и угрозами. Наконец, Гершаник согласился и,
когда все было готово, мы все направились к дому Гершаника. Студент
нам подробно раз'яснил расположение комнат в доме и как попасть в ком-
нату, где спал офицер. Мы с Будаком вошли в дом, пробрались в нужную
нам комнату. Офицер спал. Я моментально схватил его за горло, Будак—
за руки, завязали его и заткнули рот. Потом я взвалил его на плечи и
вынес через огород Гершаника к условленному месту, где нас ждала под-
вода. Ребята взяли все его обмундирование и оружие. Все сели на подво-
ду, положили офицера и поехали в степь, к ставу. Доехав до става, ребята
пошли рубить прорубь, а я сидел на офицере. Когда прорубь была готова,
я взял скрученого офицера и хотел с ним сойти на землю. Но он внезап-
но рванулся, ремень лопнул и офицер выскользнул из моих рук и бросил-
ся бежать. Будак выстрелил, но промахнулся, наш же офицер, совершенно
голый, исчез во тьме. Мы бросились его искать, но ничего не могли
найти.
Что было делать? Теперь положение принимало очень серьезный для
колонии оборот. Нужно было подумать о судьбе колонии. Белые как-раз
отступали и если офицеру удастся к ним добраться, то они колонию сме-
тут с лица земли. Мы решили пробраться к красным и просить охрану
для колонии.
В колонии о том, что офицер убежал мы не сказали ни слова и дви-
нулись на Кривой Рог, где должны были быть красные.
Доехали до какой-то экономии. Слышим—стрельба. Обрадовались. Но
вот задача:—где белые, а где красные. Стоим и не знаем, что делать. К
счастью невдалеке показался крестьянин. Я его подозвал к нам и стал
расспрашивать кто и где бьется. Он нам об'яснил, что красные заняли
станцию Висунск и обстреливают Долинскую с броневика, а пехота крас-
ных наступает на лесок, где засели белые.
Следовательно, нам надо было пробираться на станцию Висунск. Я
дал распоряжение заложить капсюли в бомбы, патроны подать на боевую
и гнать лошадей галопом через мост. На случай, если будут задерживать,
открыть ружейную стрельбу, а двоим бросить бомбы, чтобы поднять па-
нику. Крестьянин предупредил нас, что неподалеку от моста стоит охрана
белых. Однако, мост мы проехали благополучно. Никого около моста не
оказалось,—белые в панике отступали. Мы погнали лошадей к вокзалу. Не
доезжая до вокзала одной версты заехали в палки от подсолнечников и
тут стали:—не видно было ни белых, ни красных. Куда направляться—не-
известно. Видим, подходит к Долинской броневик. Но чей он? По всем
признакам на Долинской должны уже быть красные.—Ну, а если нет? Мы
все же решили ехать на Долинскую. В случае, если на Долинской белые
—мне, Будаку и Гискину застрелиться, а остальным двум: Моисею Токарю
и Ману выдать себя за подводчиков.


Двинулись к станции. Нас заметили, навстречу двинулась тачанка с
пулеметом и несколько вооруженных. Под'езжаем ближе и видим—красные.
От радости я упал в обморок и очнулся уже в помещении.
Но тут новая беда:—нас принимают за шпионов. Сколько не об'яс-
няем, что мы бежали из колонии—не верят. Среди комсостава и красно-
армейцев—ни одного знакомого.
Начали нас обыскивать и... о ужас!... у Будака находят 2 георгиев-
ских креста, медаль и фотографическую карточку подпоручика, очень схо-
жего на Будака.—Все эти вещи Будак взял с собою при аресте офицера
в Израилевке и сунул в карман.
Тут уж относительно нас ни у кого не оставалось никаких сомнений.
Шпионы.
А один красноармеец подходит ко мне, тычет пальцем и:
-    Я тебя  как облупленого знаю. Ты деникинский  полковник.
Отправили нас под сильным конвоем в главный штаб.
Едем на нашей же подводе, но уже на положении арестованных. По
дороге встречаем разведку. Спрашивают у наших конвоиров:—Кого вы
везете?
- Шпионов.
- От дураки!  Шлепнули б на месте!...
А наше положение: и трагическое и дурацкое. Еле добились до своих
и попали в шпионы.
Приехали в деревню Ивановку. Под'ехали к хате с красным флагом.
И тут наконец, встретился нам один телефонист, который хорошо знал
Будака и об'яснил своему начальнику, бывшему тут-же, что он знает Бу-
дака, что он был военкомом в Устиновке и активным революционером.
У нас от сердца отлегло—нашелся таки хоть один знакомый.
К вечеру мы были доставлены в штаб. Тут положение изменилось.
Тут я встретил своих ребят из Николаева. Хорошо знал меня и командир
полка матрос Ткаченко.
Нас до утра оставили при штабе. Ткаченко нам обещал послать один
батальон в Израилевку.
В 2 часа дня, мы вместе с батальоном двинулись в Израилевку. По
дороге встретился нам один еврей, шедший из Израилевки в Сагайдак. Он
рассказал нам, что убежавший офицер сейчас находится в Израилевке.
Первоначально убежавший от нас офицер попал в деревню Трибунову, но
тут крестьяне его избили, так что ему снова пришлось удирать. На этот
раз его приютили на хуторе возле самой Израилевки. Когда израилевские
евреи узнали, что офицер находится на хуторе, делегация поехала на хутор
и умоляла офицера не губить колонию. Они просили его сказать, что он
был ограблен бандитами. Они его забрали с собою в Израилевку и уло-
жили в постель, так как офицер отморозил себе руки и ноги.
В 4 часа дня деникинцы заняли Израилевку. В половине пятого по-
дошли к Израилевке мы. Не больше получаса длился бой и деникинцы
•были выгнаны.
Нас встретили как спасителей, бросались на шею целоваться. На
слово офицера ведь надежды было мало, и опоздай мы немного,—неиз-
вестно что стало бы с Израилевкой.
Жизнь в Израилевке пошла по новому. Был организован Ревком, в
котором я несколько дней даже был председателем. Потом меня на посту
лредседателя Ревкома сменил т. Самойлов, а я направился в Николаев.

Крестьянские восстания против деникинщины.

Компанеевское восстание в конце сентября 1919 года.

Не прошло и месяца с тех пор, как водворились деникинцы, а в
уезде крестьянство готово было подняться против них. Собственно ку-
лацкая часть села поддерживала деникинцев, как и поддерживала возвра-
тившихся в имения помещиков, но середнячеству и особенно беднякам,
пришлось скверно. Ниже при описании крестьянского нелегального с'езда
мы укажем ближайшие причины восстания, пока же что остановимся на
деятельности Компанеевского повстанческого штаба.
Эта была в некоторой части участников та же организация, под ру-
ководством которой было поднято восстание против Советской власти в
начале августа. Тогда в состав штаба входили петлюровцы и несколько
офицеров деникинской ориентации. С приходом Деникина эти офицеры
ушли. Штаб остался представленным исключительно петлюровцами. Во гла-
ве его по прежнему стоял Герасим Нестеренко, бывший учитель с. Обоз-
новки.
Первые распоряжения деникинцев не оставляли никаких сомнений в
том, что возвращается гетманщина. В экономии повозвращались помещики,
началось разыскивание помещичьего добра, сопровождаемое арестами и
и побоями крестьян. Карательные отряды, которые приводились помещи-
ками, расправлялись немилосердно. Крестьянство волновалось и естественно,
наиболее активные его элементы проникали в Компанеевку, о которой из-
вестно было, что там есть вооруженные отряды и штаб. В штаб входит
некоторое количество крестьян большевистски настроенных. Сюда же при-
бывают и некоторые из коммунистов.
15-го сентября, в Компанеевке, открылся уездный крестьянский с'езд,
на котором присутствовало свыше 500 делегатов. Здесь много говорилось
об издевательствах деникинцев над крестьянами при расквартировании
частей и пользовании подводами. Но особенно жаловались крестьяне на
помещиков. Мало того, что крестьяне должны были платить аренду за по-
мещичью землю, размеры этой аренды не были ограничены. Каждый по-
мещик требовал столько, сколько хотел. А хотения помещичьи скромностью
не отличались. Например, Соловьев в Устиновской волости требовал аренды
по 2500 рублей за десятину. Возмущены были крестьяне и тем, что
они должны были отдавать помещикам треть урожая. Кроме того,
каждый помещик действовал еще и от себя: отбирал свое имущество, при-
глашал карательные отряды, порол и расстреливал всех, кого считал по-
дозрительным.
С'езд в этот день не закончился и собрался 22 сентября. На этом
заседании была вынесена резолюция о необходимости широко повести аги-
тацию против деникинщины. Но неожиданно с'езд пришлось закрыть, так


как из города прибыл отряд в 15 человек и началась перестрелка. Закры-
вая заседание Нестеренко сказал: — „Настал момент открыто выступать
против добровольческой армии".
Штаб решил начать восстание. В его распоряжении находилось не-
сколько партизанских отрядов, а также была обеспечена вооруженная по-
мощь со стороны крестьян многих деревень. Интересно отметить, что во
главе многих восставших сел стояли коммунисты. Так, во главе повстанцев
с. Федоровки стоял член компартии Чуприна Дмитрий, во главе Божеда-
евских крестьян стал коммунист А. Д. Индыченко. В восстании приняли
участие и некоторые из эсеров (не украинских). Таким был Грабовский,
ставший во главе Владимирских крестьян вместе с Иваном Чабаненко. Оба
они позже вошли в партию коммунистов. Базильский поднял крестьян села
Грузкого. Он был в то время эсером, но уже в 1920 году мы видим его
членом компартии, исполняющим обязанности секретаря парткома Зиновьевского района.
В штабе большинство руководителей были петлюровцы.
Восстание было назначено на 24-е сентября. Все руководители в се-
лах были извещены об этом специальным приказом штаба.
О том, что в Компанеевке собираются повстанцы дошло до города и
Слащев прислал в Компанеевку следующий приказ: „До моего слуха дошло,
что крестьяне Компанеевки, Обозновки и других деревень собираются тол-
 пами и грозят Елисаветграду. Приказываю разойтись по домам, в против-
ном случае толпы будут разогнаны оружием, а деревни сожжены". Этот
приказ вызвал, у крестьян только насмешки и возмущение.
22-го сентября из Владимировки в с. Грузкое отправилось 300 воо-
руженных крестьян во главе с т. т. Грабовским и Чабаненко. 23-го сен-
тября сюда-же прибыло 250 человек из Оситняжки. Севериновский отряд
расположился в Божедаевке. Здесь был организован штаб в составе: Ин-
дыченко, Сокура Карпа и Дьяченко Федота. Под командованием штаба на-
ходились все указанные отряды повстанцев. Они должны были как только
раздастся орудийный выстрел повести наступление на город с севера и
занять станцию.
Компанеевская труппа должна была наступать на город со стороны
Бобринецкого шоссе. Орудие обещал достать тов. Чуприна в Федоровке,
но этого ему не удалось сделать, так как сельские -власти и кулаки не
дали вывезти орудие. Вообще следует сказать, что кулаки относились к
восстанию явно враждебно. Они так и говорили, что в восстании участ-
вуют одни босяки и голодранцы. А кулаки Масляниковки и Арнаутовки,
когда повстанцы проходили через эти села, пробовали даже уговаривать
повстанцев не выступать.
24-го, на рассвете, началось наступление на город. Нестеренко на-
ступал со стороны Бобринецкого шоссе, а Чуприна—через деревни Ника-
норовку и Черняковку. После боя город был занят, деникинцы отступили
на Треповку. На 3 часа город перешел к повстанцам. Тов. Чуприна вы-
пустил арестованных из тюрьмы. Повстанцы успели отпечатать и рас-
пространить листовку, в которой говорится, что они выступили против
вековечных врагов трудового народа—помещиков и действуют по приказу
атамана Петлюры.
Божедаевский же штаб все ждал условленного пушечного выстрела.
В 12 часов дня выстрел раздался и штаб отдал приказ выступить. Однако


Фото - Группа сельских коммунистов и работников подполья, казненных деникинскими бандитами
выстрел не был сигналом своих, это стреляли из деникинского бронепо-
езда, подошедшего со стороны Знаменки. Бронепоезд начал обстреливать
город, повели также наступление на город большие части деникйнской
пехоты и кавалерии. Повстанцы не удержали города и должны были от-
ступить. Во время отступления повстанцы потеряли многих из своих ру-
ководителей. Тогда-же был убит украинский эсер Островский. Несколько
позже был арестован и расстрелян Беланенко.
Божедаевская группа подошла к городу как раз во время отступле-
ния повстанцев. Ей ничего не оставалось делать, как скорее поворачи-
вать назад, так как бронепоезд находился уже на станции.
25 сентября деникинцы с трех сторон зашли в Компанеевку. Были
посланы также казачьи отряды и в другие села.
Началась жестокая расправа.

Восстание крестьян с. Субботцы.

Первое наше знакомство с деникинцами произошло при следующих
обстоятельствах: в Субботцы приехал небольшой отряд и потребовал хлеба
для армии. Население, отказало. Отряд уехал. На смену ему прибыл гру-
зовой автомобиль с солдатами, которые начали самовольно забирать хлеб.
Несколько крестьянских хат было разграблено, било изнасиловано несколь-
ко женщин. Между прочим, солдаты разгромили квартиры Корецкого и По-
лыкуте, бывших председателя Ревкома и заместителя его.
В Субботцах между прочим, осталось несколько душ коммунистов.
Это были: Полыкуте Емельян, Гоян Яков, Грузин Иван, Посторонько Илья,
и Брик Даниил.
Население было страшно возмущено таким поведением деникинцев   и
субботским   товарищам  не пришлось   тратить времени  и лишних слов для
подготовки восстания.  Восстали сразу.  Восстали   все   как   один.  Грузовик
деникинский поспешил удрать как можно скорее.
Субботцы выставили 500 винтовок и 2 пулемета. На помощь к ним
пришли крестьяне из Цыбулевой душ 200,  под командой Вакуленко; из
Козарни пришло душ 100, под командой Майстренко Якова и из Вершино-
полья пришли душ 10. Во главе всех повстанцев стояли: Полыкуте Емель-
ян и Гоян Яков.
Когда деникинцы подошли к Субботцам их встретили энергичной
стрельбой. Бой длился двое суток. Во время боя деникинцы потребовали
прислать к ним нескольких человек для переговоров. Мы к ним послали
10 душ. Деникинцы нашу делегацию арестовали и предложили повстанцам
сдаться, пригрозив, в случае отказа, расстрелять делегацию. Крестьяне
ответили, что если бы они угрожали смертью не то, что 10, а даже 20-ти .
человекам, все равно они сдаваться не намерены.
После этого бой загорелся еще ожесточеннее. Деникинцы подтянули
два тяжелых орудия и начали бить из них по селу. Крестьяне отступили,
потому что не хотели подвергать его разгрому. С повстанцами отступили
на подводах все женщины и дети, так что когда деникинцы вошли в село,
то там никого не было. Разграбив село, они отошли к Знаменке. Через не-
которое время они снова нас посетили, собрали сход и потребовали вы-


дачи большевиков. На сходе крестьяне сказали, что среди субботцев таких
нет. Тогда они заставили выбрать старосту и ушли, так как оставаться
на ночь в Субботцах боялись. Больше деникинцы к нам в село не пока-
зывались.

Ответ на деникинскую мобилизацию.

Первое время, так, приблизительно, с августа месяца, в Братском
было спокойно. Правда приехал пристав и в частных беседах с крестьянами
заявил, что он-де знает, что в Братском есть „вредные люди", но если будет
все спокойно, то он гарантирует, что в местечке не появится ни один
солдат. Станишевский был большой трус и боялся как-бы ему не попало,
потому в первое время его отношение к крестьянам было даже немножко
заискивающим.
Но уже в сентябре и октябре начались аресты, которые производи-
лись по доносам местных контр-революционеров. Однажды прибыл даже
карательный отряд со списками в руках и произвел облаву. Арестовать
ему никого не удалось и он уехал.
Настроение в местечке с этих пор делается все более напряженным,
уговорам пристава никто не верит, а после неудачного покушения крас-
ноармейца Александра Белоуса на помощника пристава, репрессии усили-
ваются.
В ноябре месяце была об'явлена мобилизация молодежи. На мобили-
зацию должно было итти немалое количество бывших красноармейцев, из
одного только Братского 10 человек, ранее служивших в 3-ем Братском
полку.
Братские красноармейцы решили помешать мобилизации. В день при-
зыва, часам к 12, около волости собралась масса подвод с призываемыми.
Тогда местные красноармейцы начали выступать с речами против моби-
лизации. Стражников мы не боялись, а в случае чего все мы были воору-
жены. К счастью для них они и не пытались не допустить митинга. Уго-
варивать призываемых нам долго не пришлось. Подводы раз'ехались. Мо-
билизация была сорвана.
Теперь следовало подумать об организации, так как для всех было
ясно, что деникинцы нам этого не простят. Нас было 9 человек: Сабин
Климентий, Сирота Григорий, Руденко Даниил, Гончар Павел, Шеффер
Антон, Чернов Павел, Литвинов Андрей и Вязовский Александр. Коман-
диром был избран Сабин, а заместителем Сирота. Первым делом мы ре-
шили связаться с Сергеевкой, где были надежные товарищи. Сабин и
Шеффер поехали туда организовывать отряд. В Сергеевке мы собрали
всех бывших красноармейцев Братского и других полков и поставили воп-
рос об организации отряда. Все собравшиеся из'явили согласие и отряд
был организован. Командиром был избран Афанасий Васильев.
Собрание наше длилось всю ночь. На утро прибыли в Сергеевку
красноармейцы из Братского и сообщили, что в Братское явился кара-
тельный отряд, который производит аресты, обыски и грабит крестьян.
Немногим позже из Братского прискакало в Сергеевку 10 кавалеристов,
которые спрашивали у крестьян, имеются ли здесь люди из Братского.
Крестьяне сказали, что не знают и посоветовали им обратиться в сель-
ское управление. Они пошли туда,


Тогда мы решили их накрыть в сельском управлении и разоружить.
У нас был один автомат 25—зарядный, три винтовки и 10 револьверов.
Огородами мы подкрались к управлению. Все кавалеристы вошли в помеще-
ние, только один оставался с лошадьми. Мы начали стрелять. Сперва они
растерялись и кричали:—„Не стреляйте, мы выйдем", а потом, видимо убе-
дившись, что нас не так уж много, приказали находившимся в помещении
крестьянам лечь, и начали отстреливаться. Мы оцепили здание с 3 сторон,
4-я сторона упиралась в забор и показалась нам глухою. В действитель-
ности там было замурованное окно. С наступлением темноты они разоб-
рали окно и удрали из управления. Одного нам удалось взять в плен, а
остальные убежали в степь.
Мы забрали их лошадей, посадили на них своих кавалеристов и вы-
ставили на окраинах патрули. Мы предполагали, что из Братского двинут
на Сергеевку отряд. Однако никто не появлялся. Тогда 3 человека: Сабин,
Руденко и Сирота поехали верхом в Братское и остановились тут на
окраине у крестьянина Михайлова Федора. Его мы попросили пойти в
местечко и узнать, что там делается, а сами перервали телефонные про-
вода, связывающие Братское с Бобринцем и Вознесенском. Михайлов воз-
вратился и сообщил нам, что когда деникинцы узнали о перестрелке в
Сергеевке, они поспешно удрали, взявши с собой отца Сабина и бывшего
красноармейца Лебедика.
Мы, возвратились в Сергеевку и здесь простояли целую неделю. Де-
никинцы снова приехали в Братское в значительно большем числе чем
раньше и с 2-мя пулеметами. Они послали к нам отца Сабина с требо-
ванием возвратить лошадей, пленного и явиться самим. Старик Сабин
остался с нами. Деникинцы, не дождавшись его с ответом, вечером покину-
ли Братское. Братские крестьяне, очевидно, распространили слухи, что нас
в Сергеевке несметная сила.
В дальнейшем наступило такое положение, что в Братском был пе-
риод безвластия, но сюда часто заходили отступающие деникинские части.
Однажды нам удалось отбить от обоза 5 подвод с телефонным имуществом.
Через некоторое время наш отряд перешел в Братское и сделался
здесь фактически властью. Это было после разоружения нами группы офи-
церов. Они приехали в Братское на экипажах и остановились в доме Черт-
кова, местного комерсанта. На рассвете всех их, сонных мы арестовали.
Между ними был сын кулака Волкова, жившего в Ананьевской волости,
его сестра и еще одна женщина.
После этого мы собрали сход, на котором было решено не давать
подвод деникинцам а также избрать комитет общественной безопасности.
Комитет был избран, но ничего не делал и фактически властью в местечке
сделался наш отряд. К тому времени он пополнился крестьянами из со-
седних деревень. Отряд нес охрану местечка для чего каждый день наз-
начался дежурный по гарнизону.
Однажды, в дежурство красноармейца Чернова, была обнаружена
разведка деникинцев. Чернов немедленно начал бить в набат. Со всех сто-
рон сбежались крестьяне, некототорые с винтовками, а большинство с
вилами и топорами. Было выяснено, что со стороны Вознесенска насту-
пает отряд деникинцев человек в 80 с орудием и 2 пулеметами. Наш отряд
засел около моста, а крестьяне рассыпались цепью по речке. Был отдан
приказ не наступать, а только защищаться. Но крестьяне не выдержали


и перейдя речку, пошли в наступление, за что дорого поплатились. Пока
деникинцы стреляли из ружей и пулеметов, они кое-как держались, но когда
раздались пушечные выстрелы, они в панике прибежали в село и почти
все разбежались по хатам. Защищать село остался один наш отряд.
Перед началом наступления мы послали верховых в деревни Алек-
сандровку и Каменоватку и оттуда как-раз во время подоспела помощь.
Тогда мы начали наступление с правого фланга. Сергеевские и Винтаров-
ские крестьяне тоже стали обстреливать отряд. Бой длился целый день.
Наконец деникинцы отступили на ст. Кавуны, захватив с собой 7 залож-
ников из жителей 2-ой части Братского. Оттуда они прислали на имя
командира отряда письмо, в котором требовали возвращения арестованных
нами прошлой ночью офицеров, угрожая в случае неисполнения расстре-
лом заложников. Офицеров мы расстреляли во время боя, естественно, по
этому возвратить их им мы не могли. Посоветовавшись мы решили
письма крестьянам не показывать и выяснили, что в заложники попали
почти одни кулаки, за исключением двух бедняков: Марченко с сыном.
Братские кулаки послали на станцию делегацию во главе со спекулянтом
Дитковским Ефимом, которая передала деникинцам список всех красно-
армейцев. Эта делегация выручила своих: кулаки, попавшие в заложники
были отпущены, а бедняка Марченко и сына его деникинцы повесили, де-
легация за них не хотела ходатайствовать.
Через 5 дней мы узнали, что на Сергеевну наступают деникинцы со
стороны Вознесенска. Когда мы под'ехали к Сергеевке со стороны горы,
то увидели, что горело несколько хат и часть деникинцев на подводах
направляется в Братское. Мы двинулись на Каменоватку, чтобы оставить
там бричку и лошадей и пешим порядком через лес итти к Братскому.
В это время со стороны Бобринца показалась цепь и подвод 200 де-
никинцев, которые направлялись тоже в Братское. Казалось Братскому
будет конец. И вот, в последний момент, появились передовые отряды
54 дивизии. Они прогнали деникинцев и заняли Братское. Через неделю
в Братское явился из Зиновьевска т. Кушников и организовал Военно-
Революционный Комитет. Большинство отряда вошло в ряды регулярной.
Красной армии.

Последние дни деникинцев в городе.

В ночь под 25 декабря прибыл в Ревком один из товарищей и со-
общил, что в Бережинку прибыл какой-то отряд, который ведет борьбу с
деникинцами. Ревком решил во что-бы то ни стало связаться с этим от-
рядом. Утром я вышел в Бережинку, где на первой же улице встретил
двух вооруженных партизан и попросил их препроводить меня к коман-
диру отряда. Они меня отвели в свой штаб. Здесь меня встретил мужчина
средних лет и после распросов о том кто я, назвал себя Гулый-Гуленко.
Я спросил его об их политической программе. Гулый-Гуленко повел меня
в другую комнату, взял у своего секретаря воззвание Троцкого и дал мне
его прочитать. Там было написано, что „великороссы не идут покорять
Украину, а идут освободить ее от деникинцев, с тем чтобы предоставить
Украине возможность избрать ту власть, которую народ захочет".—Вот
на основании этого воззвания,—об'яснил Гулый-Гуленко,—мы действуем
совместно с красными войсками.
Я ему сообщил, что в городе имеется подпольный Ревком, в распо-
ряжении которого есть партизанский отряд, так что в случае, если Гулый
Гуленко имеет в виду напасть на город, то мы ему поможем. Гулый-Гу-
ленко набросал план взятия города и, передавая его мне сказал, что го-
род можно взять лишь в том случае, если точно придерживаться этого
плана.
На этом наше свидание закончилось и я пошел в город. По дороге
меня задержала разведка партизан и мне пришлось возвращаться к Гу-
лому за пропуском. В это-же время привели к нему арестованных 4 офи-
церов и одного полковника. Когда Гулый увидел полковника, то очень об-
радовался, подошел к нему, обнял и поцеловал. Оказалось, что это был
его друг детства, а потом оба они служили в петлюровском правительстве.
Гулый увел своего друга в другую комнату, и долго с ним там разговари-
вал, а затем вышел и отдал приказ расстрелять офицеров. Караул вывел
их и через 15 минут послышались выстрелы,—с офицерами было по-
кончено.
После этого Гулый отдал приказ готовиться, так как через час бу-
дет из города проходить обоз, который сопровождает полсотни кавалерии.
Действительно часа через полтора или два показался по дороге обоз,
растянувшийся верст на 2. Отряд Гулого, подпустив обоз сажень на 300,
открыл огонь. В обозе поднялась паника, ломались подводы, вырывались
лошади, но все же части обоза удалось повернуть и двинуться обратно в
город. Кавалерия отстреливалась. Гуловцы бросились за обозом и, когда
обоз скрылся в город, то и они с размаху бросились туда. Часам к 9 ве-
чера половина города была в руках гуловцев, но через час отряд возвра-
тился в Бережинку. Ночь прошла спокойно.


Утром я вышел, в город, но крестьяне меня предупредили, что в го-
род с этой стороны войти нельзя, так как деникинцы расставили цепи и
никого не пропускают. Тогда я двинулся в сторону и вошел в город со
стороны Бобринецкого шоссе.
На подпольной квартире на меня напали товарищи за то, что будто-
бы я дал партизанам неверные сведения о количестве войск в городе, в
результате чего было предпринято неудачное наступление. Мне пришлось
раз'яснить им сущность дела. На второй день стало известно, что Гулый-
Гуленко отступил в неизвестном направлении.
В городе носились самые разнообразные слухи о том, что Кременчуг
взят, что красные войска подошли к Знаменке, что город окружен повстан-
цами. Среди деникинцев замечалась растерянность. Мы повели работу
среди деникинских солдат и в течение 2 дней сняли свыше 20 человек с
караулов и ночью отправили их через фронт в красные войска. В отдель-
ных частях среди солдат, мы обзавелись своими людьми, которые вели
агитационную работу.
27-го декабря один из советских полков предпринял наступление на
город. На рассвете поднимается стрельба. Часть распропагандированных
солдат не пожелала итти в бой и пришла к нам. Их пришлось спрятать
з погребах, сараях, квартирах.
Однако наступление было отбито и мы со своими спрятанными сол-
датами очутились в самом критическом положении. Деньги у нас все выш-
ли. Кроме того неизвестно было что-же делать со спрятанными солдатами.
Кое-как нам удалось спрятать солдат в Кущевской школе, а деньги 50 ты-
сяч Ревком постановил где-либо занять. Один из нас нашел какого-то
мельника, Бороду—по фамилии, который согласился дать нам 50 тысяч.
Но когда Свердлов и Сенцов отправились к нему за деньгами, он дал
только 20 тысяч. Сейчас-же часть этих денег была послана солдатам на
харчи. Таким образом с этой стороны мы себя обеспечили и могли быть
уверены, хотя в том, что солдаты, имея помещение и продукты, не пойдут
выдавать нас в контр-разведку.
В городе тем временем шло повальное издевательство белогвардей-
цев над жителями. На улице нельзя было показаться. Город опустел. Только
с гиком и бранью носились верховые патрули по опустевшим улицам, стре-
ляя в воздух.
На подпольной квартире у Ф. Бершадской собирались парком и рев-
ком в полном своем составе для обсуждения некоторых вопросов. Вдруг
вбегает мальчик Бершадской и говорит, что во дворе деникинцы. Часть
товарищей сейчас-же ушла черед парадное. Тов. Бершадская вышла во
двор и действительно увидела, что офицер и несколько казаков что-то
ищут. Бершадская начала разговаривать с офицером и даже предложила
ему зайти в комнату. Офицер отказался и через несколько минут ушел
вместе с казаками.
В один из последующих дней утром на подпольную квартиру зашел
тов. Свердлов и сообщил, что в городе деникинских войск уже нет. Я и
тов. Завина пошли посмотреть. Действительно в городе солдат было очень
мало. Мы пошли на вокзал. Станция была забита отступающими войсками.
Около 20 составов стояло на путях, набитые солдатами и имуществом.
Мы острожно распросили солдат, куда они едут. Они отвечали, что не
знают.


В городе осталось совсем немного войск. Прошло еще несколько дней.
Мы все время были наготове. Однажды к нам заходит хозяин подпольной
квартиры и говорит, что слышны далекие ружейные выстрелы. Моментально
все мы выскочили в корридор. Действительно где-то далеко стреляют. Че-
рез некоторое время выстрелы слышатся явственнее, можно уже расслы-
шать такание пулемета. Начался обстрел станции из орудий.
Мы выскочили на улицу и увидели как поспешно уходили последние
солдаты деникинцев.
Через несколько минут показались красные войска. Некоторое время
слышны выстрелы в городе, все удаляющиеся к вокзалу.
Мы немедленно занимаем помещение бывшей городской думы и через
10 минут нам по телефону сообщают, что станция взята, деникинцев в го-
роде нет.
Улицы переполнены народом. Город сразу приобрел праздничный вид.
Граждане стали подвозить к ревкому хлеб, колбасы, консервы для тех'
кто спас их и их семьи от домашнего тюремного заключения.

---

<<<назад | оглавление | далее >>>