Жорж Сименон. У Троцкого.

Константинополь. 7 июня 1933. Я добрых десять раз встречал Гитлера в кайзеровском дворце в те времена, когда он, уже будучи канцлером, лихорадочно проводил свою избирательную кампанию. Я видел Муссолини, без устали взиравшего на легионы юношей, которые маршировали перед ним. А однажды вечером на Монпарнасе я узнал Ганди в окутанной белым фигуре, скользившей вдоль домов в сопровождении молодых женщин-фанатичек.

И вот теперь ради того, чтобы встретиться с Троцким, я очутился на мосту более многолюдном, чем парижский Новый мост, соединяющем старый и новый Константинополь, Стамбул и Галату. Почему мне припомнилось погожее воскресенье где-нибудь на Сене, неподалеку от Сен-Клу, Буживаля или Пуасси? Не знаю.

Корабли вокруг путаницы причалов напоминают мне парижские речные трамваи. Размером побольше? Разумеется, побольше. Что и говорить, выглядят они как заправские морские суда, и соленая вода плещет о трапы. Но тут все дело в пропорциях. Пожалуй, обрамление пошире, да и горизонт подальше.

Один берег здесь — Европа, а другой — Азия. Вместо буксиров и барж, бороздящих Сену, отсюда под флагами всех стран мира уходят в Черное море или протискиваются в Дарданеллы грузовые суда и теплоходы.

Впрочем, какая разница? Меня преследует атмосфера погожего воскресного дня, ресторанчиков в предместье. На палубе влюбленные парочки, крестьяне, везущие в клетках кур и петухов, матросы с увольнительными на берег, заранее улыбающиеся в предвкушении удовольствий, которые им предстоят.

Троцкий? Позавчера я написал ему письмо с просьбой о встрече. На другой же день, с утра, меня разбудил телефонный звонок.

— Господин Сименон? С вами говорит секретарь господина Троцкого. Господин Троцкий примет вас завтра в четыре. Должен сразу предупредить: высказывания господина Троцкого слишком часто искажались, а посему он желал бы получить ваши вопросы заранее в письменном виде.
Я задал три вопроса. Небо над головой синее, воздух так же прозрачен, как глубокая вода, в которой колышутся темно-зеленые водоросли. Там, в Мраморном море, в часе езды от Константинополя, виднеются четыре острова, здесь о них так и говорят — "Острова", — и вот мы уже коснулись причала одного из них.

Сущий Медон или Сен-Клу — но краски, какнаЛазурном берегу. Пологие зеленые склоны, на которые бросают тень приморские сосны. Да это пригород! Барышни-машинистки и мидинетки грезят, устроившись в лодках, а их поклонники сидят на веслах. Торгуют шоколадом, мороженым, фотографы охотятся за прохожими, владелица тира мирно восседает за прилавком.

Расстояние между островами не шире, чем между берегами Сены. Среди зелени, громоздясь одна над другой, белеют виллы. Новая остановка. Потом еще одна. Почти все парочки уже сошли на берег.

Вот и Принкипо — остров, на котором находится дом Троцкого.

Мне помнится, ходили какие-то толки о роскошном убежище, о привольном курортном житье-бытье, о поместье, напоминающем райский уголок.

На берегу Сены тоже, по мере того как удаляешься от Парижа, повышается социальный уровень: скромные кабачки сменяются богатыми виллами, а прокатные ялики — моторными лодками.

далі  >>>