<<< Повернутись |Початок | Далі >>>

Отношение всякого рода построек можно видеть из нижеследующих данных, добытых подворною переписью 1883 года¹⁸.

Поселения	Общественные постройки					Частные жилые здания			Число комнат в них	Холод-ные хоз. по-стройки	Число дворов по пере-писи 1883 г.
	Церк-ви	Народ-ные школы	Сельс-кие рас-правы	Дома священ-ников	При-чет-ников	Домов	Хат	Зем-лянок
Сел.Щербани Троицкое Михайловка Белоусовка пос.Щербановский Троицкий Михайловский	1 1 1 1 - - -	1 1 1 1 - - -	1 1 1 1 - - -	1 - - 1 - - -	1 - - - - - -	3 3 7 8 - - -	479 397 197 370 30 48 11	2 2 1 2 24 3 4	750 576 333 588 66 56 15	677 596 319 694 70 70 20	491 408 204 357 54 52 15

Соединяясь для совместного жительства в селах, молдаване и малоруссы сохраняли занесенную сюда форму одежды, имевшую предковское значение. У молдаван служили одеждой белые свиты, сшитые без стану,— большие такие свиты с куском сукна, пришитым сзади возле воротника для того, чтобы закрываться от непогоды, называются „манталою"; постолы также являются этнографической принадлежностью молдаван. Такая примитивная и неизящная форма выработалась вследствие тяжелых исторических условий жизни молдаван под Турецким владычеством. Малоруссы занесли сюда свои черные свитки, сшитые под стан, такие же свиты „кереи" без стану с „видлогою", в роде бурки, черкасиновые чумарки, женские ситцевые юбки, спидныци, плахты и сапоги. Одежда малорусса была далеко изящнее одежды малдаванина. В виду таких различий на первых порах одежда возбуждала всякие колкости со стороны обеих национальностей, отстаивавших каждая свою форму. Малоруссы насмехались над молдавскими белыми свитками и постолами очень некрасивыми, а молдаване над женскими запасками, плахтами и намитками (головной убор женщин малоруссок) и черными свитками. Форма одежды у людей, стоящих на низкой ступени развития, играет не малую роль; первоначально она и здесь служила преградой общению между обеими национальностями, одаренными способностью скоро свыкаться с новыми условиями жизни и соединяться браками, товариством и проч.

Недолго это длилось. Среди этих преобладающих в Побужьи национальностей появляются люди всевозможного рода наций: великорусы, поляки и болгары, а затем по соседству поселяются немцы в европейских костюмах. Появление этих элементов оказало значительное влияние на изменение отмеченной выше одежды старейших национальных групп Щербановской волости, которые начали заимствать одна у другой. На ряду с этим общение с городами и ярмарки с большим выбором шитой одежды вытеснили из употребления чумарки, заменив их пиджаком и сюртуком. Вообще в этой области совершался переворот, благодаря различным влияниям, свойственным только Новороссии, и в настоящее время существует весьма развнообразная одежда. Праздничную зимнюю мужскую одежду составляют контуш—тулуп из овчин с черным или сивым смушковым воротником, покрытый черным или синим сукном. Контуши носят только состоятельные крестьяне, а менее состоятельные носят нагольные тулупы или же тулупы из дубленых овчин, покупаемые в соседних городах и на ярмарках. Короткое пальто, называемое „твином" из сукна, трико или черкасины на вате, составляет принадлежность каждого крестьянского парня. Шапки черные или сивые из местных барашков. Женская праздничная одежда состоит: недорогая меховая шуба, крытая черным или синим сукном. Женское пальто—„костер" из таких же материй, как и мужской „твин"—принадлежность всякой девушки. Мужчины носят сапоги, женщины—ботинки. Праздничная летняя одежда у мужчин обыкновенные пиджаки, сюртуки, картузы и шляпы; у женщин — юбки и кофты шерстяные и ситцевые, сшитые но городскому фасону. Летняя одежда у мужчин черного и темного цвета; у женщин—ярких цветов. Женщины постоянно носят на голове платки ситцевые, шерстяные, суконные и шелковые, смотря по состоятельности. Выйти на улицу женщине с непокрытою головой считается предосудительным. Девушки украшают себя серьгами, кольцами, парни—цепочками. О праздничной одежде каждый, особенно состоятельные крестьяне, много заботится, старается не отставать от других и от моды.

Будничная одежда отличается простотою, о ней никто особенно не заботится и никто на нее не обращает внимания. „Що есть, то те и надив"— говорит крестьянин. Дельные хозяева считают предосудительным наряжаться в будни или особенно заботиться о будничной одежде. Парень, наряжающийся в будни, заслуживает пренебреженье хозяев, которые обыкновенно за такого парня не выдают своих дочерей. Типичный будничный костюм хозяина—коротенькая белая свита без стана, опоясанная шерстяным поясом из своих овец, сапоги, а большею частью постолы, нагольные тулупы белые короткие, твины и женские „костры" из черкасиновой материи, женщины носят ботинки, а большею частью ходят босые; мужчины босыми никогда не ходят.

Стоимость одежды определяется такими приблизительными данными: контуш, крытый сукном, обходится в 25-40 руб.; нагольный или дубленый тулуп 14-20 руб.; твин или пальто на парня от 12 до 15 р. — на девушку от 8 до 15 р., женская шуба от 25 до 40 руб., шапка смушковая от 2р. 50 к. до 4 руб., сапоги от 5 р. 50 к. до 9 руб.; женские ботинки от 2 р. 50 к. до 3 р. 50 к. Юбки и кофты бывают разных цен, смотря по стоимости материи. Молодежь любит наряжаться не по средствам и усваивать все модное, не разбирая практично ли это, или нет. Белье обыкновенно переменяется один раз в неделю, но часто бывает и то, что не переменяется и две, и три недели, особенно в рабочую пору, когда женщины заняты полевыми работами. Рубах у мущин бывает 3—4, у женщин до 5 и более. Прежде малоруссы любили вышитые рубахи, но с течением времени они должны были отказаться от них, и в настоящее время вышивки мало употребляются. Молдаванки изредка носят вышитые золотыми швами национальные рубахи. Носовые платки употребляет только молодежь по праздникам, пожилые же крестьяне, отличающиеся практичностью, признают это, как и всякое другое модничание, излишним. Румяны и белила начинают уже проникать из городов в села.

Из одежды, имеющей предковское значение у молдаван сохранились только нафрамы (головые уборы в роде малорусской налитки); этот убор часто передается матерями своим дочерям, как завет хранить свое родное национальное.

Величина приданого невесты, главным образом, зависит от степени зажиточности. Не смотря на это для запаса разного рода одежды, необходимой по времени года, существует как для богатого, так и среднего достатка минимальная норма, переступать которую в крестьянском быту считается предосудительным, — общественное мнение деревни и этого касается. В хозяйстве состоятельном обыкновенно бывает рушников штук 10, шерстяных ковров не меньше 6, рубах штук 10, платьев пар 5, меховая шуба рублей в 40 и больше, шубка из овчин с белым воротником, крытая, триковый костер, кацавейка¹⁹, белая свитка, кожух, подушек 5—6, несколько мешков (5—8) и рядна,—все это помещается в крашенной, окопанной скрыне. Хозяйство среднее: рушников штук 6—8, ковров 3—4, рубах 5- 6, платьев 3—4, шуба, шубка, костер, кацавейка, белая свитка, подушки 3, рядна, мешки. В бедном хозяйстве дается то, что есть, и никто не требует известного количества приданного, если оно не было условлено после „оглядин"; на сговорах или сватанье обращается особенное внимание, чтобы невеста имела необходимое в хозяйстве: мешки, рядна и несколько перемен будничной одежды.

От невесты требуется, чтобы она умела исполнять все работы в хате, на дворе, на поле и на гармане; кроме того она должна уметь шить, вышивать и ткать ковры, хотя и не каждая из них удовлетворяет последнему условию.

В настоящее время ни одна из национальностей не придерживается своей национальной одежды, употребляя общепринятую или так называемую модную.

В жизни новоросса вся внешняя обстановка изменяется под влиянием самых разнообразных культурных условий, мало по малу сглаживаются особенности и вырабатывается общее для всех. Пища каждой национальности остается однако прежнею. Пища молдаванина и малорусса и в настоящее время существенно разнится между собою. Молдаване отдают преимущество „мамалыге", которая с сыром, маслом и молоком составляет любимую их пищу. Кроме того они употребляют плачинды (лепешки) с сыром, капустою или кабаком, малай — тесто месится с сыром, в виде „перепичек", молдаванский борщ без зелени и квашенных бураков, как это бывает у малоруссов, у которых борщ составляет главную пищу. Любимую пищу малорусса также составляюсь вареники, молочная каша, кулиш.

Кроме национальных привычек на выбор пищи оказывают большое влияние местные условия. Здесь каждый крестьянин имеет возможность держать корову, а потому молочные продукты в летнюю пору служат главного пищею.

Осенью и зимою едят обыкновенно три раза: утром „снидают", в полдень обедают, а вечером „вечеряют"; в летнюю же рабочую пору, когда приходится вставать очень рано, обедают часов в десять и кроме того часа в 4 пополудни „полуднують" или „пидвечиркують". В будни на пищу мало обращается внимания, даже в домах богатых крестьян едят, что попадается.

По воскресеньям и праздникам бывает лучшая пища, чем в будни, черный хлеб заменяется белым, добывается иногда кусоь мяса для борща. В селах, лежащих на Буге, рыба служить большим подспорьем, она употребляется в пищу не только во время всех постов, но и постоянно. Летом, когда крестьяне заняты работами, некогда ловить рыбу, а потому в постные дни они употребляют в пищу вареный горох, фасоль, картофель, квашеную капусту, огурцы.

Мяса вообще мало употребляется, чаще всего крестьяне варят курицу, которых каждая хозяйка разводить 20—50 штук; гуси и утки на Буге хотя водятся в громадном числе, но большею частью продаются на базарах и в г. Николаеве.

Пасха имеет громадное значение для крестьянина, который как бы ни был беден, старается раздобыть поросенка и белой муки на пасху и калачи, пользующиеся в этой местности большим распространением. Крашанки обязательно бывают в каждом доме.

Крестьянин неумеет распределять пищи в рабочую пору, когда нужно подкреплять себя питательною пищею, он не обращает на нее особенного внимания,—ест, что попадается, потому что жена вместе с ним занята работой на поле, и заботиться о пище, варить ее некому. Последствием этого бывают болезни, например кровавые поносы в жаркую пору и во многих случаях катарры желудка, относимые обыкновенно крестьянами к „порухе". Напротив осенью, по окончании всех полевых работ, когда крестьянин пользуется свободой, он режет кабана и имеет говядину;— более состоятельные кормят двух кабанов, из которых другого режут после Рождества. В это время в селах много свадеб и всяких гуляний, и крестьянин старается принять в них участие и угостить друзей говядиной.

На зиму каждый крестьянин делает запас квашеной капусты, огурцов, баклажанов иногда кавунов, а малоруссы кроме того и квашеных бураков для борща.

Только немногие крестьяне употребляют водку регулярно каждый день перед обедом в известном количестве; громадное же большинство пьет ее без разбора в свободное от работ время, по случаю и по поводу оказии. Других напитков крестьяне почти не употребляют. Пиво употребляется только бывалыми в городах крестьянами.

Посуда в большинстве случаев употребляется глиняная: Кувшины, горшки, макитры, рынки, миски — последние иной раз заменяются деревянными; из фаянсовой посуды употребляются тарелки, блюдечки и чашки. Самовары несколько лет назад в селе считались редкостью, но теперь в каждом селе их найдется десятка два у более зажиточных хозяев,- чай пьется не регулярно, а по праздникам и во время оказий и гуляний. Крестьяне чай покупают у евреев, которые в таких случаях продают им вымочки. К чаю употребляется обыкновенный сахар, а набожные крестьяне, во время поста, употребляют вместо сахара мед.

С течением времени, любимая пища крестьянина заменяется общеупотребляемою всеми, от людей культурных, живущих в селах, заимствуются кушанья, неимевшие раньше места в крестьянском быту, напр. жаркое, холодное и друг.

Этнографические особенности каждой национальности, входящей в состав Щербановской волости и всей окрестной местности, обясняются историческим прошлым этих национальностей. Как уже можно заключить из сведений, помещенных в начале этой главы, наиболее способными к общению являются национальности малорусская и молдаванская, успевшие в продолжении одного века совершенно слиться в сс. Белоусовке и Троицком. Этому способствовали, во-первых, изменчивая судьба прошлой жизни этих национальностей и родственный душевный склад их; главным фактором сближения являются браки малоруссов на молдаванках,—охотно принимавших предложение, в виду того подневольного состояния, в которое ставит жену молдаванин, унаследовавший варварский взгляд на женщину от порабощавших его долгое время турок; он не только разграничивает свои обязанности от жениных, но и сваливает в иных случаях на нее и свою „надвирню" работу; в летнюю пору молдаванки должны неразлучно работать на степи с мужем, совершенно оставляя свою женскую работу. По окончании уборки хлеба начинается гармановка, молдаванин нередко забирается в шинок, предоставляя работу жене, неимеющей права даже слова сказать в таких случаях; в общем жизнь молдаванок выходит очень тяжелою, иной раз она подвергается побоям мужа, только за то, что скажет „ты" вместо „вы". Молдаванки кроме трудолюбия отмечаются честностью, верностью супружеским обязанностям, разсчетливым и умелым ведением хозяйства, которое иногда только их заботами и держится, чистотою жилищ и проч. Все это сразу ярко бросается в глаза и всего этого не мог не замечать более развитой, чем молдаванин, малорусс, имеющий совершенно противоположный взгляд на жену, которая в малорусской семье находится не в таком подневольном положении; между супругами здесь существует тесная связь, обязанности их не разграничены, пожилой хозяйке, имеющей взрослых детей, „не годыця на степ ходыть". Малорусс враг всякой замкнутости и холодных разсчетов, отличающих от него великорусса и молдаванина, он руководится преимущественно чувством справедливости, всегда он стремится к товариществу, на семейный же союз он обращает особенное внимание; супружеская жизнь понимается им слишком идеально и служит иногда главною целью для него, без семейного очага и своей хаты он не понимает смысла в жизни, начинает пьянствовать с горя или „бурлакуе". Впечатлительность и живость его также значительно отделяет от апатичного молдаванина и жесткого великорусса и значительно приближают к поляку; но в нем нет такого непостоянства и вероломства, какие отличают поляка. Малорусс Щербановской волости вообще не симпатизирует поляку, привыкшему к господству, роскоши и не допускающему общего равенства людей.

Семейная жизнь молдаванина с малорусской, привыкшей с мужем обходиться по товарищески, ходить с ним „на музыки" и в шинок и смотреть только свою „бабью" работу, — совершенно невозможна, а потому они и не женятся на них. Молдаванин и в своей семье, и по отношению к детям является таким необщительным, как и с чужими, он постоянно молчит и оживляется только под влиянием выпитой водки; вся его ленивая деятельность и малая способность к умственному развитию свидетельствует о скрытом состоянии жизненной энергии и отсутствии страстных порывов, всецело владеющих поляками, которые, не смотря на свою малочисленность в волости, постоянно заявляют о своем существовании буйными ничем не сдерживаемыми поступками: побоями, драками, семейными разладами и проч. К числу положительных сторон молдаванина нужно отнести прямоту его действий, отсутствие заискивания перед кем бы то ни было, свободолюбие и гордость, а также верность своим принципам.

Замечательно то обстоятельство, что семейных разладов у молдаван далеко меньше, чем у малоруссов. Это обясняется во первых устойчивостью и принципиальностью молдаванина, отмежевавшего для жены известные рамки, переступать которые она не смеет, а во вторых, выносливостью молдаванок, действующих без такой горячности и необдуманности, какая часто замечаетея у польки и даже малорусски. Молдаванка, женщина не увлекающаяся, в большинстве случаев она покоряется своей судьбе, как бы она ни была горька — и сознанию того, что против строя и судьбы ничего не поделаеть²⁰. Отличительная черта великорусса наших сел и особенно посел-ков это нечистоплотность, холодный разсчет, безсердечие и эгоистическое стремление к обособлению, выделению и возвышению из среды других на-циональностей. Эти черты он иредявляет и в своей семье—положе-ние мужа, главы семьи, во многом сходно с положением молдаванина, но у последнего нет такой способности и деятельных стремлений к деспотизму и господству. Молдаванин, если и не общителен с другими, то он и не коварный; он также не умеет действовать, не разбирая средств, как способен действовать великорусс для достижения своей цели.

Скопидомство наиболее развито у великорусса, затем у молдаванина, малорусса же можно обвинить даже в расточительности, неумении сберегать; он не придает значения деньгам, если у него в хозяйстве существует хороший запас жизненных припасов, а потому он отличается радушием и гостеприимством. Лишняя копейка у малорусса обыкновенно идет на горилку. Молдаване не отличаются гостеприимством, гости у них бывают только званые, незваный же гость редко угощается; гость должен платить взаимностью, т. е. точно также угощать того хозяина, у которого гостил.

По способности вести борьбу за существование малорусс в среде других национальностей значительно выделяется; способность эта в значительной степени присуща и великоруссам, но установить на это верный взгляд невозможно по незначительному числу их на пространстве волости; молдаванин же стоит в этом отношении значительно ниже обеих этих национальностей, хотя совместная трудовая жизнь с ними и побуждает его не отставать от них. Это особенно заметно на тех селах, в которых молдаване не составляют господствующей национальности, именно в Белоусовке, Михайловке и Троицком; здесь все живут более или менее обезпеченно. Особенно выделяется Белоусовское общество, наиболее развитое между всеми обществами волости, — оно без особенных усилий сумело прикупить к своему наделу более тысячи десятин земли. Здесь нет такого вопиющего кулачества, растаскивания общественных сумм и злоупотреблений сельских властей, какие встречаются в с. Щербанях, селе сравнительно бедном. Замечательна также общественная солидарность всех членов громады, которая только в очень редких случаях прибегает к содействию стоящих вверху властей, улаживая и кончая самолично все возникающие недоразумения. Все это обясняется тем, что община эта одновременно населена большею частью энергичными малоруссами, сумевшими воспользоваться всем тем, что давали широкие степи. Степень обезпечения общины дает возможность членам ее умственно развиваться и значительно влияет на состояние нравственности, так напр. село Белоусовка, имеющее возможность без ущерба тратить на водку больше, чем Щербани, сознало вытекающий от пьянства вред и закрыло в 1888 году все кабаки общественннм приговором; с этого времени здесь не бывает такого вопиющего пьянства, какое можно замечать в тех же Щербанях. В последнем селе молдаванин до сих пор остался таким, каким он век тому назад явился из Беесарабии, даже существующая здесь более 10 лет народная школа не оказала на него заметного влияния. Спящий ум его не только не доискивается смысла в жизни, но и не предявляет критического отношения к окружающим его явлениям, предоставляя, например, широкое поле для эксплуататорской деятельности евреев, низших должностных лиц, старшин и сборщиков, а также живущих в соседстве немцев.

Нельзя не указать здесь на одну порочную привычку молодежи данной местности без различия национальностей. Парни, не получая от родителей денег, необходимых для того, чтобы погулять в праздники или на вечерницах, очень рано (с 12 лет) привыкают тайком от родителей красть зерно и продавать евреям. Эти привычки, особенно у молдаван, склонных заводить отдельные карманы, укоренились давно с появлением в селе евреев и в настоящее время приводит к более печальным результатам: парни иногда, не имея возможности украсть у своего отца, крадут чужое добро большею частью еврейское, которое по взгляду крестьян, как нажитое легким трудом, не заслуживает пощады, и платятся иной раз тюрьмой, деморализующей неиспортившихся в душе крестьянских парней. Громада не в состоянии прекратить это зло, потому что отцы, проделывавшие это сами когда то, смотрят на это сквозь пальцы, стараются как нибудь пред громадой загладить простунок сына. Примирившись с потерпевшим и заплатив ему в несколько раз более, чем стоило похищенное, дело предается забвению и не считается порочностью для такого парня.

Особенности других национальностей, попадающихся на пространстве волости следующие. Цыгане, получившие равные наделы со всеми другими жителями, должны бы были слиться с трудолюбивым населением, но этого в данном случае не произошло: хозяйства они не ведут, вместо хат строят землянки, а летом— шатры, живут вообще бедно и грязно. Кузнечество и скрипка составляет их занятие; если попадается в руки копейка, то она немедленно пропивается; жена и дети ходят оборванными, ничего не делая, и иногда выпрашивают милостыню. Таким образом они влачат свое существование, сохраняя на протяжении целого века все свои типичные особенности, так непривлекательные для всех живущих рядом с ними национальностей. Еиреи живут совершенно обособленно от всех остальных, преследуя исключительно свои торгашеские цели и не обращая ни малейшего внимния на то население, трудом и средствами которого они живут. На крестьянина еврей смотрит свысока и очень часто называет „гоем", не способным так, как он обирать. Каждый еврей, как бы он беден ни был, не станет работать черной работы. В среде крестьян евреи пользуются одною только ненавистью, громада очень часто затрагивает вопрос, как выгнать евреев из села. И в этом случае нельзя винить трудящееся население в эгоизме и национальной нетерпимости, потому что каждому человеку, по естественному праву, свойственно защищать себя от посягательств на его благополучие, обезпечиваемое тяжелым трудом. Живущие на двух поселках поляки и отставные солдаты николаевских времен всяких национальностей ведут постоянную борьбу между собой, не желая один другому ни в чем уступить; так как здесь преобладают украинцы, то те мало думают о выполнении всяких общественных повинностей, предоставляя большею частью выполнение их последним. Вообще поляк и отставной николаевский служака не имеет ничего общего с труженником крестьянином, который привык при всяких столкновениях с ними уступать свое,—„абы лыхо тыхо".

На этом я и заканчиваю характеристику национальных особенностей населения Щербановской волости. Нельзя не высказать в заключение самого верного свидетельства, относящегося к положительным сторонам народной жизни. В среде преобладающих национальных групп малоруссов и молдаван есть не мало глубоко честных представителей, построивших всю свою жизнь по человечески, по божески, в продолжении ее никому не причинивших вреда и ни в каких случаях не отступающих от этих святых принципов общественной жизни. Честный земледельческий труд не дает им никаких поводов к столкновениям и эгоистическим стремлениям, почти всегда сопутствующим человека при всех других отраслях труда, а потому я закончу эту главу словами историка и общественного деятеля: „Земледельческий труд облагораживает человека, и как бы ни было порочно какое либо общество, те члены его, которые занимаются исключительно земледелием, будут сравнительно лучшими и честнейшими гражданами до тех пор, пока не перестанут быть земледельцами" (Костомаров)²¹.

IV

Семейные отношения, обычаи, игры, удовольствия и время препровождение.

Отношения, вытекающие из семейного союза, играют важную роль не только в жизни отдельного человека, но и в жизни целых обществ, так как от них зависит лучшая общественная жизнь. Союз этот у крестьян сохранился до настоящего времени довольно крепким, а потому на вызываемые им отношения необходимо обратить особенное внимание.

Родственные связи признаются крестьянами в очень далеких степенях, например, троюродные братья и сестры и далекие родственники родителей брачущихся. В таких случаях крестьяне не только не чуждаются друг друга, а напротив стараются при каждом случае напоминать об этих связях и вообще родственные связи очень живучи в крестьянской жизни. Особенным уважением пользуются также кумовья, которые становятся как бы родственниками; между кумовьями очень часто происходят сделки о совместной работе, аренде, помощи друг другу. Между малоруссами распространен обычай побратимства и посестрия. В такия отношения вступают люди с одинаковым складом мыслей и вообще лучшие люди в общественном и нравственном отношениях, добровольно устанавливается очень тесная связь и уважение друг к другу, которые иногда целую жизнь не прерываются. Заслуживает внимания твердость данным обетам. Между всеми перечисленными лицами ни в каких случаях браки не заключаются, а если случается исключение из этого правила, то все неудачи в жизни супругов сваливаются крестьянами на этот „грех", всегда влекущий, по их мнению, суровую кару.

„Свий не чужый—хоч не заплаче, то скрывыться". Этими словами крестьянин характеризует родственные отношения и обязанности, заключающиеся в более тесном общении и главным образом, в помощи друг другу, особенно в затруднительных случаях и при крестьянской беспомощности. Все важнейшие случаи в жизни крестьянина: рождение, женитьба, уход на военную службу или дальняя разлука, болезнь, семейные разлады, овдовение, сиротство, несчастье всякого рода и, наконец, смерть никогда не обходятся без деятельного участья родственников. Помощь большею частью выражается или трудом, или деньгами, но самая главная заключается в искреннем сочувствии и горячей любви.

В данной местности особым уважением пользуются старшие сыновья, которые на случай смерти обоих родителей для всех меньших братьев и сестер заменяют их. При жизни же родителей им предпочтение отдается двояким образом или остаются жить с родителями на „старом курене" и заботятся о выделении всех меньших братьев, получая в наследие за это „батькивскый куринь", или же при самой женитьбе снабжаются всем необходимым по крестьянскому обиходу в хозяйстве и выделяются в свою хату. Сын крестьянина среднего достатка при этом получает из рабочего скота пару лошадей или пару волов и корову, несколько десятин земли из надела, — все это дает возможность жить безбедно. Следующие за ним сыновья также выделяются немедленно после женитьбы, потому что у крестьянина бывает часто сыновей от 3 до 6.

Бедные без тягла редко отделяются так рано, а если это случается, то положение отделенного бывает иногда всю жизнь очень незавидным.

В последнее время заметно стремление сыновей к обособлению и самостоятельной жизни, не смотря на то, дает ли отец хоть самое необходимое в хозяйстве. Крестьяне в большинстве случаев указывают на невесток, как на причину разделов, но она лежит далеко глубже и заключается в понятиях и взглядах на жизнь крестьян стариков и их сыновей; понятия эти вырабатывались при совершенно различных внешних условиях и, конечно, не имеют ничего общего между собой. Отцы склонны поступать деспотично, указывая, что так и с ними их родители поступали, но это нисколько не убеждает сыновей. Это в свою очередь служит причиной всяких ссор и обид, наносимых детьми родителям, что не составляет особенной редкости даже в описываемой волости. Разделенные таким образом сыновья довольно энергично ведут борьбу с нуждой и успевают в этом. Достойны внимания солидарность и связь, существующая в таких случаях между мужем и женою, последняя помогает мужу в его работах и дома, и на поле. Этот постоянный совместный труд тесно связывает супругов, а потому в крестьянской жизни сравнительно мало семейных разладов.

У крестьян, неимеющих сыновей, существует обычай принимать зятя в „прыймы" с условием, чтобы он содержал хозяйство, почитал тестя, как родного отца, трудился на него, если он старик и выдал замуж с известным приданным сестер жены, если они есть. За все это он получает по смерти тестя в наследство все его имущество. Раньше зятья охотно шли в „прыймы", то совместная жизнь и выполнение всех перечисленных выше обязанностей молодым человеком, выросшим при современных условиях, оказывались невозможными с людьми, имевшими совершенно другие взгляды на жизнь,—взгляды, не допускавшие никаких противоречий и самостоятельности со стороны „прыймаков". Последние иногда трудились в хозяйстве тестя очень долго и усердно, но тесть по поводу какого нибудь ничтожного пререкания считал себя вправе выгонять зятя из „своего добра" и не признавать за ним права даже на то, что заработано собственным его трудом. Положение такого выгнанного прыймака тяжелое: он не может возвращаться к своему отцу, где уже ему нет места,—не может, потому что там он не работал несколько лет. Остается ему строить свою лачугу и начинать снова жизнь самостоятельную, но довольно тяжелую. Последствием таких семейных раздоров почти всегда бывает тяжба пред громадой и в волостном суде, которые всегда, за исключением только случаев грубости и обид со стороны прыймака, удовлетворяют жалобу его, заставляя тестя уплатить ему за каждый год, прожитой у него, рублей от 10 до 20. Этот обычай имеет такие последствия не только в данной волости, но и во всей окрестности. Нужно быть слишком выносливым и податливым чтобы, перенести все неприятности. Иногда в течении долгого времени; в виду этого в настоящее время „приймы" никому не представляются заманчивыми, и бедняк парень, на предложение идти в приймы, отвечает сложившеюся по этому поводу пословицей: „був собака в приймах, та хвоста збувся". Только в самое последнее время было несколько случаев, совершенно непохожих на вышесказанные, потому что принимали люди выросшие уже после реформ, приймаки не были поставлены в такое подневольное положение, у них оставалось много места для самодеятельности и жизнь была не только возможна, но и приносила обоим много удовольствий и выгод. Стремление крестьян к разделам, предоставляя некоторую свободу и самостоятельность, иногда вредно действует на материальную сторону и усложняет борьбу за существование, что еще не вполне понимает крестьянин, но постепенное умственное его развитие и нужда не в далеком будущем должны направить его в противоположную сторону.

Перед смертью каждый крестьянин старается распорядиться своим имуществом между детьми, обезпечить известную долю его за женою - матерью и упрочить власть последней над детьми, которые не всегда повинуются матери. Распоряжения умирающего выражаются или в форме духовного завещания, в котором до точности определяется, что кому должно поступить, или приглашаются соседи, честные хозяева, и отец при них на словах делает распоряжения, которые имеют одинаковую силу с письменным духовным завещанием. Завещатель при этом руководствуется не только личными соображениями, но и местными обычаями и примерами других безупречных хозяев покойников. Накануне смерти у крестьянина является сознание всех своих поступков в жизни и самых ничтожных провинностей, и он старается загладить их, а потому в духовной непременно не забываются бедные,—на них, а также и на всякого рода богоугодные дела отказывается некоторая сумма нажитого трудом завещателя добра.

За смертью отца мать является единственной опекуншею и если муж ее вел отдельное от братьев хозяйство, то в ее распорядки никто не вмешивается. Вдова очень редко выходит замуж; в последнем случае власть эту она утрачивает, значение ее в семье умаляется. Старшия дети, особенно сыновья, обращаются за советами к своим дядям—братьям отца, которые также считают долгом вмешаться в это дело. Таким образом, в семье совершается неблагоприятный переворот: дети начинают под руководством родственников отца вести хозяйство, а мать уходит. Это случается сравнительно редко, в большинстве же случаев мать „дает толк" своим детям, не думая о замужестве; она оставляет одного сына при себе в „батьковском курене", других же, поженив, отделяет в построенные для них хаты. Каждый получает из наследства ровную часть, за исключением старшего, если этот последний далеко больше потрудился, чем меньшие. Сестры имущества, оставшегося после отца, не наследуют, а получают приданное, иногда точно определенное в завещании отцем, и заключающееся в наличных деньгах, а большею частью в скоте.

Далеко хуже положение вдовы, муж который вел хозяйство вместе с братьями, где все считалось общим; вдова не может дольше оставаться в этой семье и должна выходить с детьми к своим родителям, а иной раз и в наемную хату и требовать следуемую ее умершему мужу долю имущества судом или чрез громаду, которые всегда поддерживают такое требование.

Жена и дети признают долги умершего мужа и отца, а также всегда уважают тех людей, с которыми он дружил и которых он приглашал свидетелями своей последней воли.

В среде культурных людей приходится встречать неверные взгляды на положение женщины в крестьянском быту, по которому она является бесправным существом рабыней. Бывают такие случаи, но только тогда, когда между супругами нет взаимной любви, во всех же других случаях связь между супругами, подкрепляемая совместным трудом, является довольно прочною, отношения супругов бывают самые желательные, какие редко встречаются в современном культурном обществе. В последнее время, впрочем, бывают случаи ухода жен от мужей и изредка заявляются требования развода, но это све начинает проникать из городов и является отрицательной стороной современной культуры. У крестьянина же вообще тверды взгляды на семью и супружескую жизнь, что только и дает смысл его жизни: крестьянин, разошедшийся с женою или овдовевший с „кучею" детей, делается не способным по прежнему продолжать хозяйство, является беспомощным, с горя запивает, дети идут в „наймы" и разбираются родственниками, хозяйство растекается и, таким образом, все собранное вместе с женою „марно пропадае".

По взгляду крестьянина он имеет право учить домашними мерами как жену, так и детей; но побои в последаее время случаются редко, и каждый разумный крестьянин возмущается побоями в семье своего собрата, который в таких случаях унижается в общественном мнении. Палочных принципов держатся только некоторые старики; но не то думают люди, выросшие под ее игом и после падения этого ига,—они также задумываются над всякими ненормальными явлениями крестьянской жизни, напр. над непокорностью детей родительской власти, но не думают лечить этот недуг розгой, которая, не внушая человеку сознания своих обязанностей, озлобляет его. В последнее время крестьянин начинает отчасти сознавать свое человеческое достоинство и свои права и деятельно протестовать против посягательств на них²².

Положение незаконнорожденных в данной местности таково: родившиеся до X ревизии при переходе в свободное состояние были наделены землею наравне со всеми другими и хорошо ведут хозяйство; сельская община и не думает ограничивать в чем бы то ни было их права и даже редко кто вспоминает о их рождении. Число незаконнорожденных после ревизии незначительно,—не больше 10 душ на село, положение их тяжелое, они несут нужду, а часто и позор от колыбели. Мать незаконнорожденного, обыкновенно —сбившаяся с пути девушка, редко выходит замуж, а если и выходит то иной раз за вдовца с „кучей детей" без всяких симпатий, как говорится, по нужде. В обоих этих случаях положение ребенка трудное, за исключением только того случая, когда на ней женится ее сожитель, очень часто бросающий такую девушку на произвол судьбы; никакие увещания громады в таких случах не помогают. Причиной этому бывают родители парня, которым не желательно, чтобы их сын женился на такой безнравственной по их взгляду девушке, и они всеми силами стараются оправдать его перед людьми. Последний в большинстве случаев не признается и не желает принимать никакого участия в воспитании ребенка. Громада в таких случаях небезучастна: она иной раз даже в холодную сажает обольстителя, который не обращает внимания на ее резоны и требования заплатить на воспитание известную сумму. Упрямый человек может ее не слушать, зная, что громада не имеет права постановлять решений по таким делам.

В большинстве случаев происходит так: девушка, бросая на руки какой нибудь родственницы или старухи своей матери ребенка, идет в местечко в кормилицы и потом иной раз спускается еще ниже по лестнице разврата. Женятся на таких девушках только такие мужчины, которые не могут жениться на девушках, и редко между ними бывает взаимное уважение и согласие, ребенок всегда служить причиной укоров и семейных несогласий. Бывают, пожалуй, и исключения, если женщина сознает свою вину, искренно раскаивается и трудолюбиво ведет свое хозяйство, то муж забывает прошлое, и жизнь идет нормально. Но незаконнорожденный и в таких случаях сознает себя чужим в семье и, подростая, идет в приемыши к бездетным крестьянам или же служит в „наймах". Отчим, избавляясь от лишнего рта в семье, переменяет взгляд на жену и на самого незаконнорожденного,—который не смотря на людскую несправедливость к нему всегда чувствует особую привязанность к чужим людям, сочувствующим его сиротству, и чтото родственное к такому отчиму, от которого и получает благословение и советы при вступлении в брак, на военную службу и при всех случаях, имеющих значение в его жизни.

Нужда и сознание своей безпомощности вырабатывает из незаконнорожденных трудолюбивых работников, которых охотно держат по несколько лет хозяева в наймах и усыновляют бездетные крестьяне, которых они глубоко чтят и уважают до смерти, получая после этого их имущество, за исключением надела, который поступает в общество, потому что формальных усыновлений в этой местности не делается, по незнакомству крестьян с формальностями закона.

Положение круглых сирот также тяжело, если между ними есть хоть один брат, достигший 18-летнего возраста, то родственники стараются женить его, чтобы он мог быть хозяином—главой семьи и сплотить при себе всех остальных детей. В таких случаях хозяйство не „растекается", сироты с горем и бедою - ведут его под руководством родственников, соседей и приятелей отца. Совершенно другое происходит, если между оставшимися сиротами нет ни одного взрослого,—тогда родственники разбирают все хозяйство и самых сирот; при этом между ними происходят ссоры из за того, что кому взять. Все это вредно влияет на детей и без того несчастных,—они после этого оказываются совершенно разобщенными и чужими в доме родственников; подростая, они предпочитают идти в наймы, чем оставаться у родственников, у которых они не разсчитывают получать определенную плату за свои труды, потому что у них есть свои дети работники. Таким образом сироты должны пробивать себе дорогу, и только тогда, когда они будут иметь возможность жениться, родственники отдают взятое отцовское их добро. При этом опять очень часто происходят ссоры и тяжбы, только после которых сироты получают свое ничтожное имущество, разделяются между собой и начинают тяжелую жизнь. В общем положение незаконнорожденных и круглых сирот в крестьянском быту составляет самое больное место, на помощь которому должна прийти громада, считающая своею обязанностью ведать все дела общины и регулировать все отношения и положения крестьян. Только она знает, что творится в недрах ее и только она способна и должна заботиться о своей судьбе и судьбе всех членов.

Женитьба в крестьянском быту признается самым важным решающим моментом в жизни крестьянина, а потому на условия и обычаи, сопровождающие ее, мы обращаем особенное внимание. При выборе невесты как родители, так и жених имеют в виду главным образом следующие условия: хозяйского и честного ли она родуздоровая ли она и работящаянет ли за ней по селу худой славыИной раз к этим условиям присоединяется соответствующее состоятельности жениха приданное²³. Раньше выбор невесты в значительной степени зависел от родителей, но в настоящее время они вмешиваются в это дело, только исключая случая неразумных увлечений сыновей и игнорирования ими вышесказанных главных оснований, по которым заключается брак в крестьянстве. „Красы на тарилци не носыть"—говорят крестьяне—и это обстоятельство имеет определяющее значение в жизни крестьянина, где на женщину возлагается такая масса работ—далеко больше, чем на мужчин. Неспособность женщины к такому продолжительному тяжелому труду и неумение скоро справляться со всякой работой и положениями наичаще служат поводами к семейным несогласиям.

Когда наступает время женить сына, родители его также обращают внимание на подходящих в селе девушек, проверяют мнение сына о тех, которые почему-либо являются подходящими для него и после того сообща с ним решают, следует ли посылать сватов или нет. Опыт показал, что удобнее для хозяйства жениться на другом селе, потому что такая невестка скорее свыкается с своим новым положением и в своей свекрови видит родную мать, тогда как невестка из одного и того же села имеет возможность постоянно видеться с своею матерью и жаловаться на неизбежные на первых порах столкновения на новом своем месте. Последствием этого бывает частое вмешательство родителей невестки и раздоры между сватами, оканчивающееся иногда очень печально: молодые люди расходятся или строят для себя отдельную хату и с большим трудом обзаводятся кое-каким хозяйством.

При женитьбе сына в другом селе родители также не остаются безучастными, они раньше посылки сватов собирают сведения „роспытуют" о подходящих невестах и только тогда посылают сына с „старостами-балакучими" и сметливыми родственниками или хорошими знакомыми. От старосты требуется известная опытность и такт в таких делах, а потому в селе существуют хозяева, слывущие за способных старост. К ним обыкновенно обращаются такие женихи-парни, которые безуспешно обращались жениться в несколько сел. Преграды этому бывают со стороны родителей невесты в роде следующих: много братьев или детей, значит, доля наследства не значительна, „не слухьяный парубок, дурна слава за его по селу, фастун" и пр., а со стороны девушек причиной отказа служит — „не моторный, не гарный парень". „Оженю"—уверенно говорит бывалый староста, не раз на своем веку уламывавший несогласных невест и их родителей—и действительно помогает парням решить этот важный вопрос. Много значит убедить упрямых стариков, нежелающих расстаться с своими отжившими век убеждениями и взглядами на жизнь, представить все в лучшем виде, а иной раз и расхвалить. В виду этого старосты являются ответственными за судьбу семейной жизни молодых людей и очень часто сознают свой долг, всю жизнь стараясь мирить супругов при всяких семейных несогласилх.

Письменных брачных договоров и ничего на бумаге по поводу брака у крестьян не заключается. Старосты первый раз переменяют хлеб в доме невесты, а затем приглашаются в дом жениха родители и родственники ее на „розглядыны". Здесь их угощают и условливаются о сватанье, на котором все должно решиться, но этим они здесь не ограничиваются, а стараются до тонкости узнать положение хозяйства и нравственные качества своих сватов, а для этого они, не стесняясь, расспрашивают даже соседей и своих родственников, которые живут в этом селе и следовательно ближе знают людей, имеющих быть сватами. „Сватаня" или „заручены" считается обязательным в данной местности и отличаются торжественностью. К невесте собираются ее родственники, жених, его родители и родственники пьют водку, обедают, условливаясь при этом о приданном, о свадьбе и о подарках с обеих сторон. Торжественный момент „заручын" заключается в следующем: отец и мать невесты снимают икону большею частью Спасителя или Богоматери и становятся перед образами, держа отец икону, а мать хлеб-соль. Жених и невеста, стоя перед ними рядом, бьют несколько поклонов, молятся и целуют икону, хлеб-соль и родителей в руки; во время обеда молодые обмениваются своими „дарами" или залогами, невеста на тарелке подносит жениху платок (за малыми исключениями шелковый), а последний выкидает на тарелку деньги от рубля до десяти, смотря по состоятельности его, при этом молодые меняются кольцами. Этот обряд занесен сюда молдаванами и усвоен всеми национальностями Побужья, где он является господствующим точно также, как и свадебный молдавский обряд. После заручения невеста и жених не вправе отказываться, а в противном случае они должны возвратить друг другу залоги и кроме того пополнить обиженной стороне убытки, израсходованные ею на заручены, а иной раз и заплатить за бесчестье. Ежели добровольного соглашения и расчета по этому поводу не состоится между родителями, то обиженная сторона обращается с жалобой в расправу и волостной суд, который всегда удовлетворяет такое требование, присуждая ей убытков рублей 15 до 25, смотря по степени состоятельности отказавшейся стороны и по действительной сумме расходов, понесенных обиженной стороной по случаю отказа другой.

После „сватанья" жених с старостами или своими родителями отправляются к священнику торговаться за венец, при этом несут пару калачей и полкварты водки. Торг иной раз происходить долго, — потому что священники запрашивают иногда очень много, — с хозяина среднего достатка рублей 15 и более; старостам теперь приходится уламывать батюшку. Торг сводится на рублей 8 — 12. Бедный плотит меньше — рублей 6; но есть такие священники, которые и с бедных берут рублей 10 — 15. Вообще при этом бывает, по выражению крестьян, большое „здырство", роняющее достоинство духовенства.

В приданное невесте на заручении выговаривается: пара волов, пара лошадей и пара коров — в хозяйстве очень состоятельном, пара волов или пара лошадей и корова в среднем хозяйстве и одна корова с несколькими овцами в бедном хозяйстве. Беднейшие ограничиваются приданным, заключающимся в одежде.

Свадебные расходы несут обе стороны по своему усмотрению, но при этом ставится условием, чтобы расходы с обеих сторон были соразмерными, так, например, сколько душ едет в дом невесты со стороны жениха приблизительно, столько же приедет и к нему со стороны невесты, затем — число и стоимость подарков со стороны невесты не должны превышать числа и стоимости подарков, даваемых родителями жениха родственникам невесты. Исключения из этого бывают очень редко. Когда сын богатого крестьянина женится на очень достойной, но бедной крестьянской девушке, тогда он помогает тестю (справить свадьбу) как деньгами, так и мукой.

Свадьбы назначаются недели через две, три после заручен. Число их в селе зависит от степени урожая данного года. В неурожайный год свадеб бывает очень мало, иногда в десять раз меньше, чем в урожайный год. Время свадеб — это октябрь и после Рождества январь и февраль месяцы, когда крестьяне свободны от полевых работ.

Как уже было сказано, по всему Побужью преобладает молдавская свадьба, существенно разнящаяся обрядами от малорусской свадьбы. Обряды молдавской свадьбы читателям, вероятно, мало знакомы, так как описание их не появлялось в печати, в виду этого они будут здесь описаны более или менее подробно.

Вечером накануне свадьбы в дом жениха собираются бояре и родственники его, которые будут составлять поезд жениха. Они здесь пьют по чарке и закусывают, а родители благословляют сына иконой и выряжают их в другое село до „молодой". Жених и бояре едут верхами. Поезд не заезжает прямо во двор к молодой, а останавливается на квартире, отведенной родителями невесты у своего близкого родственника или „венчального батька". Квартира эта называется "газдою". Оттуда они отправляются в полном составе с музыкою к невесте во двор, где их встречает отец невесты и приглашает в хату ужинать. Во дворе музыка играет, а поезжане танцуют. Поужинавши, все они отправляются обратно на „газду" и, оставив там жениха, все женатые берут „дары": два калача, ботинки, чулки, шелковый платок и гостинцы: конфекты, орехи, рожки и пр. и несут их невесте. Последняя, в ожидании их, прячется, и родители показывают поезжанам вместо нее другую девушку из дружек. Посланцы жениха ищут невесту и, отыскавши, вручают ей дары от жениха. Невеста усаживает их за стол, частует водкою и затем взаимно вручает дары жениху: два калача, рубаху, штаны и две подушки с рядном. Главную роль между поезжанами играет „нанашул" (венчальный отец), он руководит всем, что касается молодого и служит ему боярином — держит венец; разница нанашула от малорусского боярина заключается в том, что он человек женатый и родственник жениха, тогда как у малоруссов боярин —парень ровесник жениху совершенно чужой, связанный только товариществом. Невеста имеет также „нанашула" женатого родственника, заменяющего малорусскую старшую дружку.

Венчаться, как жених, так и невеста идут отдельно, точно также и возвращаются они из церкви. Молодой идет на „газду ", где и обедает с своими поезжанами. После чего все едут во двор к невесте. Жених, въезжая верхом во двор, бросает в народ возле порога орехи и конфекты; в это время выходит из хаты невеста и брызгает „свяченою" водою жениха, который бьет ее плетью, чтобы она была ему покорной. Поезжане все берутся за руки в кружок и танцуют танец, называемый „данцем". Танцы на дворе продолжаются очень долго несколько часов; поезжан не приглашают в хату, а только кто-нибудь из родственников невесты на дворе подчует водкой. Наконец выходит отец невесты, берет ее за руку и отдает в руки жениху, приговаривая: „на, тоби сыну, ии (ее); я до цеи поры годував, зодягав и глядив, а тепер ты, як будешь глядить и шанувать, так будешь и мать". После того жених частует на дворе родственников невесты, которые, подходя к нему попарно, выпивают по чарке и бросают на тарелку деньги от 5 до 20 копеек. После этого отец невесты просит жениха и всех поезжан в хату вечерять. Жениха и невесту усаживают на покуть; возле них садятся нанашул и самые ближайшие родственники жениха; частует их отец или кто нибудь из родственников невесты, причем новобрачным достается первая рюмка и вообще за этой вечерей им отдается большое уважение и преимущество. Под конец вечери мать выносить подарки: рушники и платки и оделяет ими, по указанию жениха, его родственников: ближайшим даются лучшие подарки, дальним—худшие, малоценные; вместе с подарками дается каждому и пара калачей. Каждый, получивший подарок, не прячет его, а перевязывает им руку или шею, чтобы всем было известно, что он имеет значение в свадебном торжестве. Как уже было сказано, жениха сопровождают бояре, но они не принимают в свадьбе большего участия — цель их погулять, потанцевать, а по окончании вечери они должны на руках вынести на фургоны приданное невесты: сундук, подушки, ковры и пр. При выезде невесты мать ее и родственницы плачут, отец „выряжае" дочку напутствиями и вручает ей икону. Невеста едет на одном фургоне с нанашулом, его женою и музыкантами, жених и бояре верхами окружают этот фургон. Когда поезд едет селом, то очень часто крестьяне переливают водою дорогу, за это жених должен бросать деньги. Поезд останавливается возле двора жениха и из дома выходит встречать новобрачных мать его: при этом она спрашивает невестку: „с чым ты, дочко, идеш до мене?" Невеста отвечает: „с счастьем, здоровьем, хлибом и силью". На пороге она передает родителям жениха хлеб-соль и икону — благословение родителей. После этого поезжане усаживаются за стол; новобрачные уже не садятся, а частуют всех родственников жениха, поднося рюмки на тарелках; их сопровождает мать жениха, вручающая при этом каждому родственнику пару калачей и подарки — платки. Каждый, получивший подарки, дарит новобрачных: один мешок хлеба, другой овцу, а кто побогаче — телку или несколько овец; деньгами дарят редко (по рублю). Нанашул должен дарить больше всех — он почти всегда дарит телку.

В крестьянском быту еще до сих пор сохранился древний обычай узнавать честного ли поведения была невеста или нет; в последнем случае в прежнее время происходило нечто полудикое: раньше бывало жених бьет невесту, а в настоящее время хотя этого не бывает, но торжество сменяется общим разладом, как новобрачных, так и сватов, которые в таких случаях уже не сходятся оканчивать свадьбу²⁴. В противном случае свадьба весело продолжается: еще до разсвета на другой день одного родственника перевязывают красным платком и посылают с калачем просить родителей и родственников невесты к жениху, и к вечеру они появляются. Между тем в доме жениха происходить веселое гулянье, приданки (женщины приехавшия с невестой) и все женщины, участвующие в свадьбе, перевязываются красными платками или поясами и с музыкой ходят по улицам и танцуют, а на хате вывешивается Красный флаг. Родственники невесты приезжают на целую неделю: дня два они гуляют у жениха, а потом каждый родственник последнего, гуляющий в свадьбе, устраивает „столы", т. е. приглашает к себе всех участвующих в свадьбе и угощает. Если таких родственников много, то гулянье длится около двух недель. Этим свадьба не оканчивается, потому что родители невесты должны взаимно пригласить к себе всех родственников жениха, а после этого родственники невесты „роблять столы" каждый, как это было уже у жениха.

Молдаване вообще строго придерживаются правила платить взаимностью; если они где нибудь побывают в гостях, то непременно пригласят и к себе угостить того человека.

„Родыны и хрыстыны"' в этой местности сопровождаются следующими обрядами: по рождении ребенка бабка повитуха идет к священнику „за молитвой" и при этом несет ему курицу и полкварты водки. Священник читает молитву и дает новорожденному имя святого, попадающегося в святцах в этот день, не рассуждая употребительное ли это имя или такое, что никто из крестьян не может произнести, например, Пуд, Калистрат, Еммануил, Протасий, Ксенофонт, Галактион и др. Таким образом, крестьяне должны всю жизнь извращать имя человека, подбирая подходящее другое имя, более употребительное у крестьян. Кумовья выбираются большею частью из родственников и хороших знакомых, считающих обыкновено за большую честь быть восприемниками, в виду того взаимного уважения, которое сохраняется между кумовьями всю жизнь. Восприемников обыкновенно бывает одна пара, редко две пары; каждый из них должен набрать несколько аршин ситцу, которым во время крещения покрывают младенца. Отправляясь к священнику, кум несет полкварты водки и хлеб, а кума ребенка. Воду, в которой крестят последнего, должен приносить на своих плечах кум. Уплатив священнику полтинник (в некоторых селах таксы на это не существует), кумовья возвращаются домой и происходит скромное торжество, называемое крестинами²⁵. „Родыны" не отличаются торжественностью и какими нибудь прочно установившимися обычаями гуляний, сходятся большею частью только женщины и бабы навестить „породилю" и при этом закусывают и выпивают по чарке. Каждая из них должна принести или миску „борошна", или десяток яиц. На крестинах же участвуют мужчины и женщины. Под конец гулянья бабка, наиболее потрудившаяся по этому поводу (поражаешься теплым участием и трудолюбием этих симпатичных старушек, недумающих о вознаграждении), частует гостей вареною водкою (варенухою), а гости бросают ей на тарелку копеек 3 — 5. Кроме того она получает пару калачей от „породили".

Смерть крестьянина вызывает много установленных еще в старину обычаев. Когда человек умирает, то кто нибудь должен держать ему свечу, как здесь принято выражаться. Это почему-то считается очень важным, потому что если умирает человек без этого, то обыкновенно говорят: „несчастный (или бедняга) умер без свичкы, никому було и свичкы подержать...". Мужчины, погребающие своего родственника, ходят до священника, в церковь и до могилы без шапки. Тело покойника омывают старухи, просиживающие над умирающим и над трупом непрерывно целые ночи и затем одевши его в белую рубаху, кладут во гроб, а иногда надевают и другую одежду: штаны, и какое-нибудь платье, туфли, обыкновенно приготовленные покойником „на смерть" задолго перед этим; даже бедняки стараются запастись деньгами, необходимыми для погребения и чистою одеждой. Под голову покойнику кладут васильки, а самое тело его покрывают белой намиткой (кисея). Гроб ставят или на канапке или на столе, после чего над покойником читают псалтырь. Яму копают соседи, которые обыкновенно и гроб несут до могилы, получая за все это поплатку в 20 копеек, такие же платки получают и все те, которые несут хоругви и бабы стряпухи, приготовляющие обед по покойнику. Гроб несут на руках, а иной раз везут на волах; лошадьми покойников не возят так как это, по взгляду крестьян, не благословенные Богом животные. Священник, диакон и псаломщик получают поплатку от 20 коп. до 1 рубля. Покойника из состоятельной семьи обязательно заносят в церковь для отпевания, а затем уже сопровождают на кладбище, где каждому предоставлено право облюбовать заблаговременно, где только угодно, место для своей могилы. Гроб уважаемых крестьян сопровождает все село, а детей только старухи, некоторые родственники и дети, которым на каждых похоронах раздают коржики с медом или калачики. После погребения происходит общий обед, на котором преобладают нищие и бедняки; старшинства и выбора здесь не делается. Обед священник должен благословлять и разделять со всеми; для него приготовляется в скоромные дни курица, а, в постные — рыба. За погребение с отпеванием в церкви берется священником 3—5 руб., а без этого 1 руб. Поминовение и обеды для соседей и нищих происходят в 3 и 9-й день после смерти, в 40-й день бывает у людей состоятельных панихида и обед со священником, у бедных же — обед без священника. Родственники кроме того очень часто ходят на могилу, курят там ладаном и дорогой раздают детям калачики. В годовой день после смерти также бывает панихида со священником и обед для бедных. На каждой могиле ставится крест хоть самый небольшой и могилы ежегодно укладываются дерном и усаживаются иногда деревьями.

Из других обычаев нужно отметить следующие. Ежегодно в этой местности освящается царина, т. е. засеянные поля. Происходит это довольно, торжественно. Староста, посоветовавшись с громадой, назначает для этого праздничный день в половине мая и оповещает всех хозяев, которые должны заботиться о приготовлении «громадского обеда на поле». В этот день священник с процессиею и массою народа пешком идет по всей царине и освящает её. В заключение освящаются степные колодцы, принадлежащие громаде и частным лицам, считающим рытье колодца в степи богоугодным делом, и потом возле них на зеленой траве происходит громадский обед. Колодцы, существующие в селах, также посвящаются, но не ежегодно, а когда пожелает хозяин их и заплатит священнику за посвящение, которое совершается обыкновенно в праздничный день при стечении народа.

Празднование храмового дня в некоторых селах отличается торжественностью и после молебствия устраивается общественный обед, на который сходится вся громада.

Во время великого поста, по субботам каждый крестьянин, по заведенному из давних пор обычаю, должен носить в церковь для духовенства, три калача в вознаграждение за поминовение умерших; в страстную пятницу, субботу и на Пасху, в церковь также носят крашанки (крашенные яйца). При освящении пасхи взимается с каждого хозяина по калачу и по 5 копеек.

Проводы (понедельник Фоминой недели) имеет большое значение в крестьянском быту. Каждый крестьянин в этот день пригтовляет обед и три калача и несет их на кладбище, куда сходится масса народа. После общей панихиды, калачи отдаются духовенству и происходит общий обед, освящаемый священником, который должен принимать в нем и личное участие. Такое поминовение умерших происходит каждый год.

Во время Троицы, т. е. „зеленых святок", в хатах и на дворе возле домов разбрасывается зеленая трава, а жилища украшаются зелеными ветвями деревьев.

Как забава, наибольшим вниманием у крестьянской молодежи пользуется музыка; у молдаван музыка отождествляется с „жоком". „Музыкы" нанимаются парнями сообща в складчину. При этом заметна национальная нетерпимость в сс. Щербанях и Троицком, состоящих из двух кутков малорусского и молдавского, — молодежь каждой национальности устраивает отдельно музыкы, на которых имеют право гулять парни и девушки только той национальности, которая устроила их, в противном случае всякий нарушающий это правило, парень или девушка, выряжаются с Богом на свой куток. Причиной такой нетерпимости служат обыкновенно дивчата: парни одной национальности оберегагот своих дивчат от ухаживаний, а также и всяких неприятностей со стороны парней другой национальности. Музыкы или „жок" бывают по воскресеньям и праздникам, собираются они обыкновенно во двор к одной из девушек, которая вместе с тем должна отвести и половину хаты для того, чтобы парни могли туда зазывать дивчат на „балачку", потому что музыкы, преимущественно, служат местом для знакомства парней из других сел с местными дивчатами (последствием чего бывает женитьба). Каждый парень, как бы он ни был беден, имеет право приглашать какую угодно ему девушку в хату „на размову", и она не должна отказываться, в противном случае она изгоняется из музык и кроме того ночью ей заносятся ворота или обмазывается хата дегтем. Это применяется большею частью к девушкам богатых крестьян, которые на бедняков парней не хотят обращать внимания. Между парнями существуете абсолютное равенство, выходки и выделение сыновей богачей публично осмеиваются и жестоко наказываются побоями и изгнанием из „парубоцкого товариства", а потому они не имеют места в настоящее время. Между всеми парнями существует тесный союз, — они никогда и ни при каких условиях не выдадут своего собрата, даже за самый гнусный проступок и наказывают его обыкновенно своим судом. Много жизни и энергии у этих парней, но только эта жизнеспособность и энергия ни кем не направляется на новую неведомую крестьянину дорогу науки, знаний и самообразования. На жок или музыкы, кроме парней и девушек, которые начинают гулять с 16 лет, идут молодожены и бабы; вообще они привлекают массу крестьянского населения деревни, незнающего как провести праздничное время.

Обычая покупать „парубоцтво" — новичками, вступающими в круг парней, в этой местности не существует, но все таки каждый такой новичок должен чем нибудь доказать пред вожаками парубоцкой партии свое молодечество, чтобы на него не смотрели, как на мальчугана.

Народные развлечевия „музыкы" совершенно невинны, но и они в некоторых селах навлекают на себя гонение некоторых стариков, священников, иногда старость и сотских, — старающихся при этом показать свою власть. Точно также запрещаются и качели во время Пасхи, устраиваемые в каждом селе с давних пор; они привлекают массу народа всех возрастов²⁶.

Вечерницы слишком живучи в данной местности и, при отсутствии таких общественных учреждений, где бы молодежь могла собираться в длинные зимние вечера, служат единственным местом, где парни и девушки вместе сходятся работать, поют и „жартуют". Местом вечерниц служит дом какого нибудь молодожена или старухи, вдовы беспомощной; каждая девушка, посещающая их, несет хозяйке миску „борошна" или кусок сала; девушек бывает душ 8 — 10, все они шьют, вышивают, редко прядут; хлопцы ничего не делают, поют песни, учат колядки или жартуют с дивчатами, мешая им работать. Иной раз хлопци приносят водки, дивчата приготовляют на закуску вареники или пряжку капусту с салом и происходит веселая вечеря, оживляемая песнями, всякими остротами или смехом. Вечерницы помогают более частому общению молодых людей и отчасти противодействуют разврату, который в селах происходит, где нибудь в никому неведомых тайниках.

Веснянки привлекают в одно место как девушек, так и парней, — первые поют песни, бегают хороводом, а парни гуляют в мяч.

По окончании летних полевых работ парни во время гармановки хлеба раздобывают деньги тайком от отца и начинается по воскресеньям и вечерам игра на деньги в карты, принимающая из года в год большие размеры, особенно в с. Троицком, где один куток поголовно заражен страстью в такой игре, начиная от парней лет 16 до пожилых хозяев. Эта игра иной раз доводит до ссор и несогласий и научает парней красть у родителей хлеб.

Наступает филипповский пост и парни начинают учить колядки (малоруссы и молдаване учат колядки на своих родных языках). Выбирается „кватыря", куда парни собираются каждый вечер и на праздниках приносят свой доход, пьют горилку и гуляют. Выбирается из среды парней михоноша, который дает порядок в партии и получает в каждой хате „дохид" — два калача. Малоруссы и молдаване колядуют отдельно на своих кутках. Предварительно они испрашивают разрешение у местного священника. Полученный „дохид" продается и вырученные деньги полностью поступают на церковь, —покупаются обыкновенно хоругви или другая церковная утварь.

Дети на свят-вечер носят вечерю до своих крестных матерей и отцов и других родственников и, кроме того, начиная еще с полудня колядуют по всему селу; на „Меланки", т.е. накануне нового года, они щедруют, а до разсвета на новый год посевают и получают каждый раз по небольшому калачику в виде большого бублика. Точно также на Пасху дети ходят по селу христосоваться и получают в каждой хате по крашанке.

Как парни, так и девушки любят пение; песни можно слышать каждую ночь, — но смысл этих песен извращен, они составляют набор малорусских слов с примесью великорусских; — только в селе Михайловке, населенном почти исключительно малоруссами сохранились в чистом виде народные малорусские песни. Парни и девушки охотно участвуют в церковном хоре, если священник, диакон или учитель привлекают их к этому и не чуждается вообще крестьянской среды.

Хозяйки молдаванки большею частью и по праздникам «глядят» свою хату, они собираются на улицах под хатами и ведут разговоры о хозяйстве. Мужчины идут в расправу или в шинок. Последний по воскресеньям к праздникам наполняется мужчинами; не каждый из них идет пить водку, а идет для того, чтобы убить праздничный досуг и поговорить с приятелями об общественных делах и хозяйстве. Если не встретится кум, сват, добрый приятель, то муж возвращается в семью трезвый, а в противном случае начинается попойка сперва по одной чарке, а затем и больше, потому что каждый приятель считает обязанностью поподчивать взаимно, — а так как в шинке бывает порядочно людей, которых миновать чаркой не приходится, то спустя несколько времени собирается целый круг пьющих. Водка пьется без закуски и человек скоро пьянеет.

Праздник Троицы заключается в понедельник следующей недели всеобщим гуляньем. Особенно замечательно в данной местности праздничное гулянье, известное под названием «jarba verdy», т. е. «зеленая трава», устраиваемое обыкновенно в первый понедельник Петровки. С утра мужчины и женщины сходятся в отдельные дома купаться и начинают пить водку на зеленой траве, таким образом к вечеру образуются большие кружки пьющих и гуляющих. Праздник этот, обставляемый различными загадочными обычаями в Бессарабии и на Херсонском Поднестровьи, начинает забываться в Щербановской волости. Масленица также проходит не без гуляний, родственники, кумы и знакомые сходятся есть блины и вареники, запиваемые горилкой. Когда немного подвыпьют, устраивают катанья на санях. На святках и во время больших праздников родственники и знакомые навещают друг друга и обыкновенно „закусывают и выпивают". Эта выпивка не ограничивается своею хатой и в большинстве случаев завершается в шинке и очень часто ведет к ссорам и всяким безобразиям. Обычай угощать водкой гостей до пьяна у крестьян очень живуч, он утрачивает свое значение только у крестьян более или менее развитых. Умственное развитие крестьянина — лучшая мера против пьянства.

Курение табаку лет десять назад не было распространено в этой местности и в селе можно было по пальцам посчитать „курцив,, большею частью солдат; самое курение тогда считалось чем то греховным, предосудительным, — за что, по мнению набожных крестьян, нужно было отвечать на небе. Мало по малу такие понятия отживали свой век, между прочим и по тому, что табак курит духовенство, которому население очень часто слепо верит без всякой критики и анализа. В настоящее время почти все парни и молодожены курят табак махорку; табак лучших сортов крестьяне довольно редко употребляют.

Между всеми остальными удовольствиями семечки занимают первое место, их употребляют преимущественно девушки и женщины по праздникам и воскресеньям, а также и в другое свободное время. Орехи и конфекты служат удовольствием не только для детей, но и для молодежи, — парни очень часто дарят ими девушек.

V.

Верования и суеверия.

Просыпающийся ум неразвитого крестьянина стремится объяснить непонятные для него окружающие явления и неразгаданный смысл жизни, а потому он или слепо усваивает верования своих предков, или, пытаясь разгадать непостижимое его уму, впадает в новые ошибки, своеобразно объясняя сложные мировые явления. Это главнейшие причины предрассудков и верований, существующих в описываемой местности. Религия для крестьянина имеет громадное значение; с религией же непосредственно связаны все другие народные верования. Слишком низкий уровень умственного развития не дает возможности крестьянину отрешиться от укоренившихся веками в народе всяких суеверий и предрассудков, к числу которых, между прочим, относятся следующие: верят, что душа человека „незапечатанного" священником в могиле, а также души самоубийц и лиц, умерших так называемою «наглою смертью», могут странствовать по земле и что душа всякого человека до сорока дней посещает знакомые места. Умереть в дурную погоду или «наглою смертью», т. е. по несчастному случаю, замерзнуть или утонуть считается нехорошим предзнаменованием загробной жизни и карою от Бога. Когда поднимается метель или «хуга», то обыкновенно, большею частью, бабы говорят: народилось в сели, або вмерло якесь «непевне». Умереть на пасху, когда в церкви царские врата всегда открыты, считается за счастие, и такой покойник, по мнению крестьян, попадает в праведники. Отчасти, крестьяне верят в существование диявола, домовых, ведьм, русалок и колдуний. Изредка можно слышать о приключениях с самоубийцами, которые, будто бы, странствуют и пугают людей, проезжающих в ночное время возле их могил. Самоубийца, по традиционным понятиям, считается большим грешником, не заслуживающим никакого сострадания у народа. Душа его непременно идет в «пекло».

Вера в существование нечистых духов вытекает из веры в диавола; отсюда же вытекает и вера в ведьм и колдуний. Верят снам и подвергают их всевозможного рода толкованиям и объяснениям. Сновидения — необследованная область психической жизни, действительно темная не для крестьян лишь. Не подлежит сомнению, что для научного объяснения сновидений весьма значительный и существенно важный материал могло бы дать крестьянское население, которому присуще инстинктивное понимание явлений жизни. Многовековой опыт народной массы непрерывной индукцией достиг в этой области положений, заслуживающих внимания науки, не смотря на видимую несостоятельность снотолкований. Колдуньями и ведьмами слывут в селах проклятые старухи; крестьяне верят, что такая колдунья может «причарувать» девушке ее любамого парня, что она может посеять раздор и ненависть в супружеской жизни, виновного освободить от суда и проч. Старухи, слывущие за колдуний, всеми обходятся десятою улицею, с ними никто не сходится, а между тем они, в большинстве случаев, совершенно безвредные, хотя и злые бабы.

На такой почве, подготовленной всевозможными условиями, окружающими крестьянина, сама собой развивается страсть к гаданию и „ворожбытству". Ворожками и ворожбитами слывут не только не заслуживающее ни у кого доверия кочующие цыгане, но и некоторые из крестьян, попадающиеся, пожалуй, довольно редко в этой местности. Крестьяне чаще всего обращаются к ворожкам после какого-нибудь несчастного случая, например, кражи, умышленого поджога, уголовного обвинения и проч. Ворожбит в таких случаях утешает потерпевшего, говоря: «вернется твое добро, его похитил русявый или чернявый человек». Если обращается к нему человек, которого, «лыхо и бида» со всех сторон «доканали», то он, повидимому, старается разгадать причину такой беды. «Тебя Бог покарал за тяжкий грех», — обыкновенно говорит ворожбит, — ты не постил положенных постов или же обижал кого-нибудь и проч.; в иных же случаях он сваливает вину на «лихих людей», которые «поробылы ему на таке несчастя». Все это в большинстве случаев порождает ссоры и смуты между наименее развитыми крестьянами. Бабы, особенно старухи молдаванки, большие охотницы до ворожбитства и между ними очень часто встречаются простодушные ворожки, известные только своему селу и необращающие своего ворожбитства в ремесло, как это делают вышеуказанные «патентованные» ворожбиты; они в большинстве случаев за гаданье ничего не получают и никогда не думают кому-либо повредить этим, чего нельзя сказать о ворожбитах, всем известных. Между женщинами также развито гадание на картах. Темами для таких гаданий является обыкновенно отношения супругов, желание узнать, что происходит с членами семьи, находящимися в разлуке и проч. Гадания наиболее развиты в среде молодежи, особенно между девушками, которые иногда способны верить всяким нелепостям, относящимся к разгаданию свойств будущего суженого, от душевных качеств которого зависит вся их жизнь. К числу наиболее распространенных гаданий в этой местности относятся следующие: накануне Ивана Купала (23 июня) девушки собираются большим кружком, и вечером с зеленым деревцем (гильцем), освещенным восковыми свечами, идут к речке, раскладывают на берегу небольшой костер, прыгают чрез него и потом пускают венки на воду, предполагая, что в какую сторону поплывет венок, туди и выйдет девушка замуж. Но это гадание, как и гадание на «балабушках» на Андрея, скорее нужно отнести к забавам и гулянию, чем к серьезному верованию, потому что в настоящее время почти никто не верит этим предрассудкам. 30 ноября в день Андрея девушки собираются в тот дом, где собираются , «вечерныци», и пекут «балабушки». При вынимании балабушек из печи, каждая девушка отмечает свою «балабушку»; затем балабушки складываются на стул и впускается в избу собака, которая хватает их. Чья первая будет хвачена, та девушка скорее других выйдет замуж. Под Новый год на «Меланки» также гадают о будущем суженом, бросая сапог через хату. Накануне Нового года в семьях молдаван старшие члены семейства гадают: будет ли счастливый наступающий год, будет-ли урожай и проч.

Все эти верования и предрассудки не в каждом селе одинаково распространены. Это зависит как от степени развития крестьян, так и от того, в какой степени в данной местности изгладились предания старины. В с. Троицком, Михайловке и Белоусовке, где население развито сравнительно, много есть таких крестьян, которые не придают значения обрядам, не принимают каждого слова того или другого авторитета на слепую веру, относятся ко всему критически, не верят в существование всяких духов и ведьм. Здесь не встречается колдуний и не верят тому, чтобы они ведались с духами; верят только, что они могут дать «дання» в водке и вообще отравить всякими зельями. Эти предрассудки являются господствующими только в среде старух баб, особено молдаванок и в с. Щербанях в среде почти всего населения. В этом последнем селе несомненно существуют и всякого рода ворожки, укрывающиеся от общественного мнения и действующие таинственным образом; но особенного вреда они никому не приносят.

Народная медицина помещается в этой главе на ряду с разными верованиями не потому, что и ее нужно отнести к предрассудкам, но потому, что в данной области также много построено на непосредственном веровании. В этой области многое выработано долгим опытом народа и легло в основание существующей теперь медицинской науки, а в настоящее время заметно особенное стремление крестьян отрешиться от нелепостей, что и заслуживает особого внимания. Народу данной местности приходится самому заботиться о своем лечении, потому что в целой волости даже фельдшера не имеется, существующие же в ближайшем городе и местечке земские больницы не привлекают к себе крестьянина не потому, что он не понимает пользы, а потому что они отстоят далеко и он там не находит участия к своему горю. Врач и фельдшера посещают села только во время эпидемий и то только тогда, когда последние захватывают большое число лиц и оказываются не в состоянии бороться с какими бы то ни было болезнями. В виду этого народ лечится своими народными средствами, проверенными опытом, и в случае болезни, называемой «волосом», «бышихой» «при бельме на глазу», обращается к бабкам, которые в таких случаях шепчут, употребляют всякие травы и навары и уверяют больных, что болезнь пройдет, и действительно в большинстве случаев она проходит. При переломах костей или вывихах обращаются к костоправам, между которыми есть опытные в этом селе старики.

<<< Повернутись |Початок | Далі >>>