<<< Повернутись |Початок | Далі >>>

Доклад Э. И. Элик

Петровская площадка

Петровская площадка, являющаяся родоначальницей народных детских площадок в Елисаветграде, начала свое существование еще с 5-го Апреля, то есть, того дня, когда «комиссия по устройству детских игр и развлечений» впервые устроила на Петровском бульваре подвижные игры с детьми.

По предложениям «комиссии» игры должны были производиться только по воскресеньям и под руководством членов «комиссии» и кооптирован. членов. При непостоянном труде любителей, работа с детьми на Петровском бульваре носила случайный и беспорядочный характер.

И вот, когда стало ясно, что высокая посещаемость бульвара не только в воскресные, но и в будни требует постоянной и организованной работы «комиссия» пригласила на Петровский бульвар платных руководителей.

По независящим обстоятельствам, комиссия не могла, однако, должным образом обставить Петровскую площадку, и последняя как приняла беспорядочный характер, так и до конца сезона не могла от него избавиться.

Точно также остался не упорядочен вопрос о покое на площадке со стороны посторонней публики: всякая игра могла быть прервана первым случайным прохожим, который и через веревку навстречу прыгающим детям перешагнет, и круг играющих детей прорвет, и дужки крокета ногой зацепит; любовные сценки солдат и их сердечных подруг на виду у детей нередко вынуждали руководительниц с риском быть обруганными подходить к таковым парочкам с просьбой прекратить непристойное поведение.

С великим трудом налаженное, наконец, бережное отношение детей к газонам, рассыпалось впрах, когда мяч случайно попадал во время игры в кусты, и ватага детей пускалось на траву, чтоб его отыскать.

Не производилась регулярно поливка площадки ко времени игр, и при не утрамбованном грунте во время подвижных игр подымались целые тучи пыли, что производило удручающее впечатление и отражалось несомненно на здоровье детей.

Крупная жерства при случайном падении ребенка во время игры жестоко обдирала ему колени и руки, и то и дело приходилось уводить на перевязку какого-нибудь «раненного». В «дежурке» имелась даже специальная аптечка; одного йоду ушло на 95 к., а бинтов 1 р. 25 к.

Бульварный сторож, считая себя хозяином площадки, в нетрезвом виде не однократно учинял дикие сцены, имевшие антивоспитательное влияние на детей и лишавшие руководительниц столь необходимого им равновесия.

В средине Августа пришлось даже по этой причине на три дня закрыть площадку совсем. Чтоб еще больше выяснить пагубную роль в жизни площадки такого явления, как означенное поведение сторожа, достаточно указать на курьез последних дней: по случаю трехдневного поста Петровская площадка была закрыта на три дня, и сторож приходивший на площадку детям заявлял, что он-де не позволит больше быть площадке и что дети могут в Сентябре и не являться (!).

Игрушек на Петровской площадке, несмотря на высокую ее посещаемость, было заготовлено мало; многое попропадало уже в первый месяц; новые за отсутствием средств не приобретались, и при скудном количестве игрушек не было никакой возможности удовлетворить всех желающих. В праздничные дни творилось нечто невообразимое.

Положение Петровской площадки в центре города и связанное с этим близкое соприкосновение с улицей являлось также большим злом.

Вот наладилась какая-нибудь игра с группой детей, и, вдруг, по улице проходят с песнями солдаты, или ведут пленных или проходят похороны и все дети бегут смотреть любопытное зрелище.

Ко всем бедам, одно время на рынке, бок о бок с площадкой расположилась карусель, которая в достаточной мере отвлекала детей от игр. Петровская площадка, как находящаяся в центре города, привлекала к себе ежедневно новый состав детей, который не задерживался на ней, однако, так долго, чтоб усвоить игры, привыкнуть к правилам и получить таким образом должное, через игру, воспитание. Каждый раз новые дети, каждый приносит частицу своей необузданности и, считая себя точно на своем участке улицы, позволяет себе выходки, несовместимые с достоинством площадки, как учреждения. Можно смело сказать, что учреждением Петровская площадка была в это лето лишь для небольшой сравнительно группы детей человек в сто и по преимуществу детей старшого возраста.

Эта группа и ее жизнь являются единственным светлым пятном на тяжелой в общем картине работы на Петровской площадке при вышеописанных условиях.

Дальше, когда я коснусь внутренней жизни Петровской площадки, я буду разуметь эту группу и еще некоторое число более или менее постоянных посетителей детей из числа живущих по большей части на прилегающих к площадке улицах (таковых было в общем до 250 детей среднего и младшего возраста).

Огромная посещаемость площадки (в иные недели до 362 в среднем в день), текучесть ее состава сделали невозможной планомерную работу в сфере благоприятного воздействия на детей при посредстве игры: при массе детей приходилось выбирать только те игры, в которых могут участвовать чуть ли не сотни детей, то есть, ставить себе единственную задачу дать, детям удовольствие хотя бы от пробежки и общения возни в обществе себе подобных.

Принцип правильного ведения игры требует прежде всего определенного количества участников ее; а, когда множество детей приходит на площадку в надежде чем-нибудь там поразвлечься, то необходимо решить дилемму: или для соблюдения правильности в игре выделить кучку счастливцев или, не обманув ожиданий всех детей, собрать последних целой массой и перегонять с одного конца игральной площадки на другой под команду «гуси, гуси, домой»! или «рыбки плывут»! Лишь в редкие дни, когда на площадку являлась по случаю дождя не больше 70—90 детей, руководительницы имели удовольствие поиграть в какую-нибудь «настоящую» игру и это всегда было приятным событиям и такие дни чуть ли не отмечались.

Казалось бы, выход был такой: пригласить побольше руководительниц; но тут ребром стал вопрос о месте дня игр: ведь иные дни особенно в праздник, на площадке не было где упасть яблоку и партию детей человек в 60—70 приходилось уводить с площадки на Ярмарочную площадь или в степь к Новониколаевской Слободке.

Итак, можно сказать определенно, что Петровская площадка являлась для массы детей, посещавших ее, чем то вроде того, что представляет собою Дворцовая улица для взрослых, когда они хотят погулять, поразвлечься, себя показать и других посмотреть.

Весьма вероятно, что право на Петровскую площадку дети получали дома, как премию за хорошее поведение и целыми днями мечтала должно быть не одна детская душенька о том, «как она пойдет в праздник на Петровскую площадку погулять»! Что это так, убеждает нас особый наплыв детей на площадку по субботам и воскресеньям и вообще, в праздничные дни.

Особенно сказалось это в отношении детей-христиан, главным образом жителей прилегающих окраин: таковых мы на площадке имели чуть ли не только в праздничные дни.

Получая билет и записываясь в книгу, эти дети на вопрос: «будешь ли ходить ежедневно»? в подавляющем большинстве случаев отвечали «нет», а на вопрос «почему»? — или «так», или указывали, что заняты дома: кто корову пасет, кто ребенка няньчит, кто в казарму за помоями бегает.

И, действительно, мы часто встречали этих детей на улице с ведрами, а то и через площадку они проходили из близлежащей казармы, останавливались дети на минуту, чтоб поглядеть, как другие играют но не поддавались на уговоры остаться и поиграть, а, честно исполняя свои обязанности, уходили домой. Лишь некоторые из детей окраин, наученные нами, просили своих мамок отпускать их и в будни на площадку, которая-де не только место баловства, но и книжку дает и учительниц имеет; велика бывала их и наша радость, когда они сообщали нам о своем успехе и начинали ходить ежедневно. Последний месяц в состав детей площадки вошел новый элемент: это мальчики — подростки, дети труда: ремесленники, служащие, рабочие. В праздничные дни их стало приходить на площадку внушительное количество; этот маленький рабочий народ занял на площадке особое место и сильно повлиял на курс ее жизни; но об этом в своем месте я расскажу особенно подробно.

Хотя Петровская площадка существует с 5-го апреля, но статистику на ней завели лишь с средины июня и полученные данные охватывают таким образом только период от половины июня по 25-ое августа, то есть, почти два с половиною месяца.

Что касается периода от 5-го апреля по средину июня, то относительно верные цифры можно подвести только лишь относительно посещаемости; так, считая в будни по 150 детей, а в праздники до 300, мы получим приблизительно десять тысяч детей. Данные же, выведенные нами из ежедневного подсчета детей за вторую половину лета дают другую внушительную цифру — 13,210 детей.

За то же время записалось и получило билеты 1659 детей, при этом надо принять во внимание, что последняя цифра была бы значительно больше, если бы выдача билетов производилась ежедневно и во все часы открытия площадки.

Средняя посещаемость за все время (июнь—август) исчислена в 232, а в некоторые недели, особенно в июле она поднималась до 362, максимум посещения в день 560 и минимум — 50 (дождливый день).

По дням недели посещаемость располагается так: вторник, среда, четверг, пятница 170 — 250-300, суббота давала 400—500 и выше, а воскресенье до 500.

По месяцам посещаемость распределяется так: с 11 Июня по июля 4020; июль—6795; август—3244 (на этот месяц пришлось девять дней, когда площадка была совсем закрыта — всех дней площадка была открыта — 57. Самая большая посещаемость выпадает таким образом на месяц июль.

Остановимся несколько на этом факте и сопоставим его с другим фактом, полученным из данных, касающихся районов, откуда приходили дети; на площадку присылал своих детей в подавляющем большинстве — город (из 1659 —1289); теперь поставим вопрос: «а чем встретила Петровская площадка 6975 детей в июле месяце, когда город с его духотой и пылью особенно настойчиво гнал детей на Петровский бульвар»? Конечно, Петровская площадка вся утопала в тучах пыли, конечно, солнце палило ее, и, утомленные ходьбой через душный город, дети не находили на площадке той свежести, которой имели бы право ждать, если б производилась поливка и только под навесом находили сравнительную прохладу: там поливали грунт сами руководительницы с детьми; под навесом жужьмя жужжала детская масса. Чтоб до какой-нибудь степени удовлетворить детей в их искании чистого и свежего воздуха руководительницы Петровской площадки задумали водить детей ежедневно группами за город на прогулки; кратчайшим маршрутом являлась дорога к Ново-Николаевке (всего лишь 20 минут ходьбы). Можно себе представить, какой невообразимый хаос поднимался на площадке, когда объявлялось о прогулке! Всем хотелось попасть в число счастливцев, лились слезы, пускались в ход различные уловки, и, когда, наконец, удавалось выделить партию детей и двинуть по улицам, то по тротуарам и мостовой бежали вслед целые толпы детей; и зрелище вышедшей на прогулку Петровской площадки могло уподобиться разве только зрелищу татарской орды. Но вот, наконец, уже достигли поляны, что между Ново-Николаевкой и Мотузянкой; тут бы прилечь и отдохнуть от душного городского воздуха, сутолоки сборов и пути - как появляется ватага мальчиков — тамошних жителей, и начинается (свои прелести) швыряние камней, колючек, подставление ножек и т. п. Паника, бегство детей в рассыпную, плач и вопли вот что иной раз завершало искание воздуха детьми городского центра.

Ржавой коробкой из под шпрот была рассечена губа одному мальчику, который в числе прочих стоял себе в паре и добросовестно пел ту песню, которой я хотела подбодрить детей, уводя их с негостеприимного места нашей прогулки.

Теперь коснемся состава детей на Петровской площадке.

Определить точно, какие дети посещали площадку не было никакой фактической возможности, ибо для этого надо было бы завести регистрацию ежедневной посещаемости площадки, что являлось делом совсем невозможным на площадке, со всех сторон открытой; какими средствами можно бы принудить детей, проникающих на площадку не через одни какие-нибудь двери, подходить к регистрационному столу и заявлять № своего билета? Вот почему мы состав детей на площадке определили по таким, неточным данным, как те, что занесены в книгу при выдаче билетов; ведь многие дети, получившие билеты ни разу потом не являлись, многие — бывали лишь частями в редкие дни и 1659 — число всех, получивших билеты, говорит нам лишь только, что получило билеты и записалось столько-то детей, что эти дети по полу, возрасту, национальности, роду занятий родителей и т. д. разделяются так-то и так-то.

И вот из таких относительных данных мы получили, что по полу дети разделяются так: 1149 мальчиков, 537 девочек; по возрасту: старших (13, 14, 15, 16 лет) 338; средних (9, 9, 10, 11, 12) 1006: младших З, 4, 5, 6, 7) 147 детей; по национальности: 1115 евреев, 487 православных, 5 католиков; по занятиям родителей; 455 ремесленников, 265 служащих, 198 рабочих, 428 торговцев, 194 разных (неопределенных) профессий, 93 собственника (доход с дома), 43 интеллигента (врачи, учителя); но дети в подавляющем большинстве — учащиеся разных учебных заведений: общественных еврейских школ 369, городских народных 202, средних 261, казенных еврейских 128, частных 95, церковно-приходских 31 и только 138 детей обучалось дома и 189 были дети труда )

По приведенным выше, цифрам, касающимся занятий родителей детей, посещавших площадку, мы видим, что на площадку посыпал своих детей неимущий класс главным образом; а этот класс естественно не может иметь для своих детей особых воспитателей, которые водили детей на прогулки или давали им разумные летние занятия и развлечения. И вот, если бы Петровская площадка была правильно обставлена (чистый воздух, своевременная поливка, спокойная и благоприятная организация прогулок), то она смело могла бы в течение лета сыграть для тысяч детей роль той гувернантки, которую для своих детей приглашают имущие классы. Необходимо отметить, что среди детей, посещавших Петровскую площадки были дети запасных, сироты запасных и дети беженцев.

Незабываемые картины мы наблюдали при выдаче билетов и опросе таких детей; «чем отец занимается»? спрашивали мы, и каково бывало наше самочувствие, когда у ребенка навертывались на глаза слезы, и он лепетал: «папа убит на войне», или: «папы нет — он на войне», или: «папы нет — его оставили в Польше или Литве». Дети беженцы принимали участие в некоторых прогулках, и особенно тяжело было, когда этим детям, недавно лишь перенесшим потрясения бегства, приходилось снова бежать, но на этот раз по милости таких же, как они детей, но отравленных, ядом человеконенавистничества.

Закончу первую часть своего доклада указанием на то, каким огромным пробелом в жизни Петровский площадки являлось отсутствие медицинского надзора. Прежде всего я должна указать на отсутствие ватера. «Комиссия по устройству детских игр и развлечений», располагая на оборудование всех своих площадок мизерной суммой в 100 руб., имела еще непредвиденный расход по устройству навеса и прочих не предусмотренных статей и, понятно, не могла взять на себя выполнения такого дорогого дела как устройство ватера. Поднимать этот вопрос в какой бы то ни было инстанции — было-бы совершенно бесполезно, ибо «комиссия и без того использовала все возможные источники дохода. И получилось, что на Петровской площади просто на просто обходили, замалчивали этот вопрос и опасный и неразрешимый.

Где же дети справляли свои естественные нужды? Догадывались, что по соседним дворам, на базаре, что совсем маленькие дети пристраиваются за кустами в укромных уголках бульвара (последнее обстоятельство было замечено лишь в конце сезона и то случайно). Если бы площадка имела медицинский надзор, то такой факт, как отсутствие ватера всплыл бы не на отчетном заседании Лекционного Бюро, а гораздо раньше, и авторитетное мнение ревнителя народного здравия несомненно могло бы повлиять на курс отношения к вопросам площадки со стороны некоторых сфер.

Что же касается других антисанитарных условий Петровской площадки, как отсутствие поливки и поистине изумительная грязь прилегающего рынка, то без всякого сомнения последние были бы устранены, так как не потребовали бы никакой особой ассигновки; был бы только при помощи медицины, идущей рука об руку с педагогикой, дан урок внимания к нуждам и пользам детей со стороны тех, кому ведать об этих нуждах и пользах (по чину) надлежит.

Теперь я перейду к внутренней жизни Петровской площадки.

Как я уже указала выше, воспитательное влияние площадки пришлось не на всю массу продефилировавших через нее детей, а на то основное ядро, что составилось из детей, бывших со дня открытия площадки ее непременными членами.

В апреле месяце, когда на Петровской площадке только всего и было, что земля да небо и вся работа сводилась к тому, что дети играли с добровольными работниками любителями, так называемых старших детей на Петровский бульвар привлекло необычайное в городе зрелище детских игр; старшие девочки прогуливались, флиртовали, а мальчики к тому же еще и пакостили: подставляли ножку, разрывали круг играющих.

В конце Апреля, однако, картина резко изменилась: «старшие» были привлечены к работе в качестве сотрудников; каждый взял себе определенную обязанность; были состряпаны самодельные серсо, рапиры, подушки, служившие вместо мячей; почти каждый имел специально «свои» игры, которые вел с младшими детьми, причем каждый имел «свою» аллею или площадку и украсил ее особой дощечкой с соответствующей надписью «аллея бегов», «аллея отдыха» (для сидячих игр); развесили по площадке воззвания о пожертвовании книгами и игрушками, вели записи жертвуемым вещам; бумаги портилось - много писали, переписывали горели, работали не за страх, а за совесть.

Попасть в сотрудники считалось необыкновенной честью, и отбою не было от всех желавших этой честью удостоиться.

Таким образом, Петровская площадка еще задолго до официального ее открытия 25-го Мая, имела уже свою физиономию, имела группировку на младших и старших, имела сплоченный кружок этих старших.

Ни одна прогулка, ни одно дело, ни одно нововведение не проходило без ближайшего и непосредственного участия этого кружка.

Такие события, как пожертвование крокета, кеглей, мячей и некоторых других игрушек считалось общей радостью, а прогулки, игры с детьми — общим делом —обязанностью. Когда «комиссия по устройству детских игр и развлечений устроила 17-го мая Детское гулянье, чтоб получить средства для оборудования площадок —старшие дети Петровской площадки принимали ближайшее участие в организации этого праздника; они и шляпки шили и флаги клеили и рухлядь всякую на гулянья и с гулянья возили и на дежурствах и на посылках были.

Материальный успех гулянья, ассигновка думы и прочие успехи в начинаниях «комиссии» - все это непосредственно переживалось старшими как общая редкость.

И, когда Петровская площадка получила, наконец, игры, навес, воду и пр.—удовлетворение «старших» было едва ли не большим, чем у членов «комиссии».

Эта «старшая» группа за время существования Петровской площадки всегда пополнялась новыми членами, которые, попадая на площадку, втягивались в ее интересы и становились своими людьми. Вокруг основного ядра «старших» постоянно вертелась группа подростков, чающая попасть на верхи и живо интересовавшаяся всем что происходило в кружке старших.

В последний месяц жизни Петровской площадки подростки попали таки на столь вожделенные места сотрудников и заняли также почетные места судей в «товарищеском суде».

Следующей группой являются девочки и мальчики младшего и среднего возраста, объект попечений старших: таковых было человек полтараста - все дети ближайших улиц. В дни, когда на Петровской площадке бывало мало детей — это значило, что на ней все свои: и старшие, и средние, и младшие, все друг дружку знают в лицо и чуть ли не по имени, все почти бывали на общих прогулках и связаны совместными переживаниями со времен первых месяцев существования Петровской площадки.

Но в то время, как старшая группа, находясь в постоянном общении с площадкой, неся различные на ней обязанности, получала известное воспитание — дети среднего и младшего возраста решительно, можно сказать, ничего не получили: этим группам почти всегда приходилось растворяться в огромной массе протекавших через площадку новых детей и бавляться играми, в силу своей примитивности, потерявшими для них свой интерес. Последнее обстоятельство повлияло и на сокращение числа этих детей; дети, живущие даже напротив бульвара не приходили играть в шумные дни, а являлись на площадку в те редкие дни, когда по случаю дождя или другой причине было надо детей-гостей; и тогда с особым удовольствием как руководительницы, так и дети играли в более или менее сложные игры и пели свои любимые песни.

С 11-го июня по 25 августа Петровскую площадку посетило 13210 детей —целая армия!

Что же влекло так неодолимо детей на площадку? Что нашли они там? Свою среду, себя самих находят дети на площадке, они находят там игру, то есть, то, что и есть их жизнь.

Да, дети ищут на площадке прежде всего игру и, конечно, там ее и находят.

Дети всякого возраста приспособляются к играм, соответствующим их силам физическим и духовным: площадка широко предоставляет им эту возможность. Дети-малыши находят на площадке кучу чистого, рыхлого песку, песочный прибор, столы или скамьи, на которых можно открыть производство удивительнейших изделий из в меру увлажненного песку, так охотно позволяющего придавать ему какую угодно форму; десятки хлебов выпекаются с ловкостью завзятых пекарей, а произведения кулинарного искусства могут удовлетворить вкусу любой хозяйки; дома же, улицы, башни и погреба воздвигаются маленькими инженерами с такою же ловкостью и серьезностью, с какой тут же обращаются в прах, чтоб уступить место другим архитектурным произведениям гениальных искателей новых форм и откровений.

Сосредоточенность, серьезность, доходящие до курьезной важности — вот что заметите на лицах и в позах двуногих муравьев, копошащихся на песочной куче площадки. И Петровская площадка, насыпав на одной из своих самых уютных аллей кучу песку, обставив эту кучу тремя скамьями, снабдив ее особыми дежурными, которые предоставляют в распоряжение маленьких строителей целый арсенал лопаток, совочков, кубышек разной формы и величины и прочих «цяцек» плитка, сковородка, кастрюлька—игрушечная, конечно) — создала для целого ряда малышей тот теплый уголок, куда стремилась их крохотная мысль, их ненасытная потребность в деятельности и пробе своих маленьких сил.

И надо было видеть выражение личика иных клопов, когда, прошагав через ряд «чужих» аллей, они попадали в «свою» и узревали «свою» кучу! Галопом взлетали они на нее, торжествующе озирали свои владения, деловито обращались к дежурной за игрушкой и . . . начиналась обычная возня — игра с милым сердцу песочком.

У детей среднего возраста есть на площадке разнообразный выбор игр и развлечений. Кто хочет — может попрыгать через скакалку, побегать с обручем, поиграть мячем; кто хочет — пристраивается к крокету или кеглям; кто хочет может играть с руководительницей, устраивающей игры для целой группы ребят; кто, наконец устал, или просто не желает играть, может почитать, поглазеть на происходящее вокруг. Дети вполне свободны и самостоятельны в выборе себе занятий и игр: они хозяева своей воли; но эти же дети, войдя в состав какой-нибудь игры, становятся уже единицей общего целого и потребность в общении себе подобными получает соответствующую форму и направление. Таким образом, не теряя своей самостоятельности, ребенок чувствует себя однако, не одиноким, а живет и дышит жизнью общей игры — дела. На Петровской площадке дети среднего возраста (из числа постоянных посетителей) имеют свои любимые игры, любимые песни; привыкли к правилам и порядкам площадки, как общего характера, так и каждой игры в отдельности.

Но и новички, попадая на площадку, сразу окунаются в близкую и милую атмосферу игры и общения с товарищами.

Дети старшего возраста имеют на площадке свои специальные игры: крокет, скракли, шашки и некоторые из подвижных.

Но не одни игры притягивают старших детей на площадку и не одни игры привязали их к ней прочнейшими и теплейшими узами: признание личности, широко предоставленную сферу сознательной общественной работы, арену для проявления личной инициативы — вот что находят они там.

Подросток, только начавший сознавать себя личностью, упорно, однако, не признаваемую его домочадцами, которые под видом авторитета противопоставляют ему свою волю и создают таким образом ряд ненужных трагедий — подросток этот на Петровской площадке чувствовал бы членом одной какой-то большой семьи, где он не есть младший, а потому не заслуживающий уважения член, а, наоборот — семьи, где все члены равны, и где ему предоставлены свобода выбора и действий; а так как свобода эта и действия находились в глубокой зависимости и связи общими интересами, то и свобода обращалась в воспитательное средство, дав подростку кроме того еще чувство достоинства и удовлетворение сознания своих прав.

Ранняя же юность, с ее только что зарождающимся стремлением к действию на общественном поприще, к проявлению личной инициативы (и созданию новых ценностей) — юность эта, представляющая завершающий купол стройного здания Петровской площадки — поглощена была самоотверженным служением ее интересам.

Создалась как бы арена для пробы сил: все, что имело тягу к строительству, к организаторскому делу — все это выдвигалось и занимало почетное место среди товарищей; личные качества и общественные доблести всегда попадали на чашки весов общественного мнения Петровской площадки. Неодолимая воспитывающая сила создалась таким образом в среде юнцов и соревнование шло вперед определенным темпом. Юноши-мальчики и девочки составляли кадр «дежурных», они являлись ближайшими и дорогими помощниками руководителей площадки, которые, будучи лишь в количестве трех, никогда не могли бы управиться со множеством разнообразных дел на площадке при огромной ее посещаемости.

У «дежурных» были свои особые совещания по понедельникам; там они распределяли меж собою обязанности, составляли отчеты по дежурствам и проделывали все текущие дела; «дежурные» были посвящены во все внешние и внутренние дела площадки, переживали с руководителями все неурядицы и вырабатывали правила, потребные для упорядочения дел. Юношество вело свою особую газетку, отражавшую жизнь, площадки со всех ее сторон, вело свой журнал, библиотеку.

Из этой же среды юношества выделился и так называемый , «товарищеский суд» на Петровской площадке.

Создание последнего явилось на площадке последним аккордом из числа всех до того времени служивших к объединению детей всей площадки: выборы совершились всеми детьми без различия возраста и пола и, когда после подсчета голосов по установленному числу записок (200) оказались в числе судей почти все дети старшего возраста в большинстве случаев этого звания достойные — то тут сказалась своего рода зрелость площадки в смысле оценки общественных доблестей избираемых.

Инициатива, этот драгоценнейший фермент всякого общественного деяния, пронизывала насквозь всю обстановку деятельности юнцов; это сказывалась в усовершенствовании тех областей, коими ведал тот или иной из них.

Так, например, кучка книжек числом с десяток обращается в приличную и организованную библиотечку, когда юный библиотекарь развешивает по площадке соответствующие воззвания о пожертвовании книгами, составляет каталог, устраивает из обыкновенного ящика книжный шкаф, сортирует книги по отделам, ведет регистрацию и отчетность, отмечает наиболее требуемые книги и т. д. Выборы «товарищеского суда» проходят в каких-нибудь 3—4 дня, слегка лишь нарушив обычный, повседневный порядок жизни на площадке только в силу энергии и такта нескольких самоотверженно работавших юнцов, проявивших немало инициативы и находчивости в проведении столь громоздкого дела. Можно — бы подумать, однако, что юношество, занимая, как бы верховные места на площадке, тем самым выделилось из состава ее на какую то особую высоту, держалось чужаком и только правило как бы делали в помощь руководителям.

Ничуть не бывало!

И в этом была особая прелесть Петровской площадки: старших обуревали рыцарские чувства к младшим, всякие события в среде последних живо отражались на первых: если это была, например, прогулка малышей, то старшие из числа тех, что не пошли на прогулку в качестве помощников — провожатых, уж подождут хотя бы на площадке возвращения ушедших, чтоб узнать, как прошла прогулка и не случилось ли чего недоброго? Никогда не забыть одной такой встречи: дети вернулись с удачной прогулки радостно возбужденными, вошли на площадку с веселыми песнями, а встречавшие в достаточной мере не могли натешиться приятным их сердцу зрели дам и все повторяли, адресуясь к руководителям: «Ой, какие они все веселые! ой, как хорошо они погуляли!» а у самих рты до ушей так и расползались.

А мы знаем что означает, сорадование чужим радостям: это акт большой любви и сродства душевного!

Достаточно было пройтись по Петровской площадке часов эдак в пол седьмого вечера, то есть в момент, когда вся площадка в ходу, когда работают все ее инстанции — чтоб бросилось в глаза то особенное деловитое настроение, каким охвачены все отрасли ее жизни и всякий отдельный ребенок.

Всюду кипит дело!

На особых площадках играют в кегли, крокет, скракли; там погружены в тонкости того или иного хода, в сосчитывание очков выигрыша; там торжествуется победа, осмеивается разиня, идет соревнование.

На песочной куче - сосредоточенная работа мелюзги. На круглых площадках группы детей играют в подвижные игры или самостоятельно, или в обществе руководительниц: там смех и радость, сияющие лица, оживленная беготня. На этих же площадках играют в мяч, прыгают через веревку, установившись гуськом и строго соблюдая очередь: играют маленькие — играют и дети среднего и даже старшего возраста в игры посложнее.

В таких играх каждый ребенок исполняет какую-нибудь роль, упражняет какую-нибудь способность значит не только «балует» для своего удовольствия, но и творит некое осмысленное действо. Под так называемым навесом идет непрерывная работа по выдаче книг и «мелких игрушек» (скакалок, обручей, шашек, серсо и пр.); дежурным не мало хлопот: выдай что требуют, получи билет, запиши в особую книгу, сдают вещь — выдай обратно билет, отметь в книге и упрячь полученную книгу или вещь.

Два «хвоста» детей стоит перед дежурными; нетерпенье среди детей; каждый норовит получить скорей, что хочется и выйти из очереди; иной пробует смошенничать, да сами дети и дежурные на чеку, и дается урок общественной справедливости. Получившие у дежурной игрушку, скачут прочь в какую-нибудь из аллей и там досыта ею упиваются: если то скакалка, то прыгают, если мяч, то в возне с ним упражняют свою ловкость.

Вот пара мальчуганов взяла шашки; усаживаются верхом на садовой скамье и начинают сражение, а кругом команда экспертов живо реагирует на тот или иной ход. Вот кто-то потребовал стойку; примостившись в укромном местечке, изощряется он в ловкости, набрасывая кольца на вертикальный шесток, а кругом — кучка ценителей.... Получивший у библиотекаря книжку, усаживается с ней на ближайшей скамье и погружается в чтение. Любопытное зрелище являла собою эта читающая на Петровской площадке юная аудитория: кругом суета, шум, гам, а те сидят, уткнувшись в книгу и далеко витают где-то их мысли и нет им дела до происходящего вокруг! Многие дети приходили на площадку главным образом ради книги.

За большим «зеленым» столом группа дежурных выдает билеты и ведет регистрацию. Тут всегда, но особенно в праздничные дни, длинный «хвост» чающих получить билеты.

Из дежурки или конторки (так называется комнатушка, в которой хранится имущество Петровской площадки) из конторки этой самой то и дело вылетают партии ребят с кеглями, скраклями или крокетом в руках — это они получили у дежурного по этой части; сам же дежурный носится от дежурки к площадкам и обратно и чинит порядки в районе своего ведомства.

Вся площадка в ходу, все и вся действует! Это особый мир, особое детское царство, это «детский улей».

Этот «улей» жужжал на Петровской площадке не только в положенные часы от 5 - 8 веч. у старших детей, что входили в состав дежурных, редакции и товарищеского суда были свои особые совещания по утрам; редакция, кроме того, еще на дому у себя имела работу по журналу и газетке. По утрам проделывались разнообразные дела; убиралась дежурка, чистились чан и чашки для воды, вымывались столы и скамейки, пересматривался и пересчитывался инвентарь, чинились сломанные игрушки.

Бывали любопытные картины: девочки моют столы, чистят чашки; мальчики стучат молотками, строгают — чинят; тот красит столбы или забор, а те таскают на носилках жерству, под навес и рассыпают ее по местам, где размыло дождем.

Особенно много и жарко работали в дни, когда шло оборудование площадки; что только было возможно сделать своими силами — проделалось; только столбы вбили да крышу настлали и простенок в дежурке соорудили наемные руки; ямы же для столбов рыли сами, мебель да столбы и заборчик у навеса красили сами; грунт под навесом перекопали и утрамбовали сами; сами же посыпали жерствой и под навесом и весь прилегающий дворик; в «дежурке», выделенной для нужд площадки из грязной прихожей бульварного сторожа, порядок и уют наводили сами; прилаживали полки, натыкали гвозди, украшали убогие стены самодельными картинками, развешивали и раскладывали имущество площадки по ящикам, гвоздям и полкам — дым шел коромыслом!

Результатом этого коллективного труда явилось чувство сугубой близости душевной к площадке и заинтересованность в ее процветании: каждый заложил нечто в фундамент ее и мог смело сказать: «и моего тут капля меду есть»!

Выработалась даже такая практика: имеется какая либо работа по площадке, ну, хоть поливка и раскопка песочной кучи для малышей стоит кликнуть клич — и набирается артель; так артелью и работают.

Трудовое начало и вообще-то было отличительной чертой в педагогической организации Петровской площадки.

И, если Петровская площадка, не могла иметь утренних занятий (сильный солнопек) рисованием, лепкой и прочими видами ручного труда, как это принято теперь на площадках, то в сфере прикладного, чисто хозяйственного труда она дала своим питомцам глубоко жизненный урок.

На Петровскую площадку стали в последний месяц приходить так называемые «дети труда». Приходили они иногда прямо с работы в том самом костюме, в котором работали; зачастую руки и лицо бывали испачканы краской или сажей, платье также.

Никого из детей площадки это и не думало шокировать; не было того, чтобы в игре кто-нибудь из «чистеньких» не хотел подавать руки «грязненькому».

Всякий ребенок принимался площадкой, как равный член; но в момент, как он вступал в русло ее жизни, он начинал с подчинения ее правилам, начинал сознавать себя частицей чего-то организованно-целого, где всякий маленький винтик содействует целям махового колеса; так начиналось его воспитание.

Вчерашний бука — сегодня знал, куда и зачем ему адресоваться, у кого что спросить или получить; а там уж он совсем как дома и зачастую с места в карьер принимал энергичное участие в хозяйственно-административной части площадки.

Особенно любопытен был один такой мальчик, Гаврюша, служивший в аптекарском магазине; за два-три дня он так аклиматизировался, что во всех делах, где он мог показать себя «шишкой» он разрывался от усердия; происходил ли беспорядок с «очередью» при выдаче билетов, он весьма энергично принимался чинить порядки; шла ли игра, где надо установить порядок — он тут, как тут!

Придет после закрытия магазина, зачастую с узелком недоеденной провизии в руках (в носовом платочке), упрячет его под стол дежурки, станет в очередь, получит себе обруч и, сияющий, мчится по аллеям площадки: это его любимая и единственная забава - других он не признает и ни в какую другую игру его не втянешь; но и во время своей погони за колесом он зорким глазом и чутким ухом обнаруживает для себя какое-нибудь «дело» и звонкий голос его торжественно звучит начальническими нотками: «и он-де на площадке персона - даром что колесиком в 13 лет забавляется!»

На Петровской площадке к средине сезона уже не чувствовалось сословных перегородок, не было их и в смысле национальном и в отношении пола. Как и всякая площадка, она получила это не сразу.

Было время, особенно в первые дни Апреля, когда дурно одетые дети не принимались в игру, когда им не хотели давать руки и даже засыпали их песком; антагонизм мальчиков и девочек всех возрастов был поразительный; еще девочки - те ничего, но мальчики держались брезгливо-презрительной манеры обращения, когда дело заходило о совместных играх; среди старших царил флирт.

Совместные игры, общие переживания, прогулки сгладили все: рознь исчезла, антагонизм полов рассеялся так же, как и флирт; остались дети — товарищи по играм и делам; от этого выиграла, конечно, как та, так и другая сторона; мальчики привыкли видеть в девочках товарищей, а не только объект для флирта, девочки —освободились от жеманства.

Сознание равенства полов в игре-жизни возвысилось у старших девочек до того, что они потребовали одно время права на участие в игре «футбол», которой занималась тогда группа старших мальчиков.

Вокруг да около этого обстоятельства на площадке шли большие толки и кипели страсти: мальчики не желали уступать совсем единственной на площадке мужской прерогативы, а девочки настойчиво вели к разрушению и этой последней перегородки.

Американки Петровской площадки имели шансы на моральный успех: по правилам площадки игрой в футбол могли заниматься лишь мальчики, получившие особое свидетельство врача; а так как девочки подали особое заявление администрации площадки насчет футбола, то получили, конечно, в ответ: «спросите врача»; таким образом, девочки в первых шагах к достижению футбола оказывались в той же позиции, что и мальчики; результат же врачебной экспертизы — будь он и отрицательным — оказался бы сомнительным поводом для торжества мальчиков.

Кстати о футболе.

Игра эта не привилась.

Причин несколько: во-первых, отпугнула процедура с освидетельствованием, во-вторых, было поставлено условием играть только во время прогулок в степи, где воздух чист и нет опасности кого-нибудь из детей зашибить; а, так как прогулки за город, как было выше сказано, должны было прекратиться, а для самостоятельных прогулок в степь группе старших мяч не выдавался, то мало по малу любители футбола, поостыли и игра прекратилась совсем (к бывшему удовольствию руководителей, не признававших за этой игрой ничего, кроме вреда для молодых мальчиков и допустивших ее в тайной надежде, что и врачи не выдадут свидетельства.

Дети труда, в течение недели проводившие на площадке какой-нибудь вечерний часок, остававшийся им после их работ до закрытия площадки, получали на этот часок право пользоваться кеглями, крокетом и скраклями предпочтительно перед другими «своими» детьми; в праздничные же дни игры эти также предоставлялись всецело детям труда и только, когда не было претендентов на игру с их стороны, пользовались последней «свои».

«Дети труда» рекомендовались «своим» как почетные гости, об этом говорилось на все лады, и за точным соблюдением долга гостеприимства неукоснительно следили руководительница и состоявший в ее ведении дежурный. Кроме обычной записи детей в регистрационную книгу, велась еще особая запись детей труда и, когда оказалось, что последних порядочное количество, решили устроить специальную для них прогулку. Повесили на площадке соответствующее объявление, и в один прекрасный день семнадцать мальчиков с двумя руководительницами отправились на пасеку Зерцалова.

До Кущевки ехали на трамвае, а оттуда до пасеки шли пешком; по дороге беседовали, пели песни.

Видно было, что мальчикам особенно нравится то обстоятельство, что они, как какие-то ученики, ходят парами, что с ними — учительницы, что они, еще вчера разрозненные, сегодня точно одна какая-то школа.

Самый буйный в обычное время на площадке мальчишка — теперь выступал с каким-то особым выражением лица. Особенно поднялось чувство общности и достоинства, когда экскурсию на пасеке встретили хозяин и хозяйка с чарующей любезностью, показали пасеку, рассказали о пчелах, угостили фруктами.

Несомненно, что эта первая прогулка оставила в мальчиках чувство теплоты и нежно-родственного отношения к Петровской площадке, давшей им такие хорошие часы.

Через неделю на прогулку пошли уже до 40 мальчиков, причем почти все из первой партии, несмотря на то, что прогулка была на ту же пасеку и, казалось бы, должна бы потерять свой интерес.

Следующие прогулки полагалось провести по определенной программе и при помощи учителей-специалистов по географии, ботанике и пр. Но с этой мыслью пришлось на время расстаться, ибо все учительство переживало как раз экзаменационную горячку.

В ближайшие после второй прогулки праздничные дни погода к сожалению была плохая, и прогулки хотя бы и не образовательного специально характера — не могли состояться.

Зато сделаны были дальнейшие шаги в сближении рабочих мальчиков между собою и с руководителями: велись подвижные игры, беседовали и пели в «аллее отдыха».

Подвижным играм мальчики предавались с чисто детской радостью, и роль какой-нибудь щуки или волка доставляла истинное наслаждение.

Наблюдая этих детей, так по детски предававшихся радостям игры, не верилось, что это труженики, несущие на себе иго труда и хозяйского глаза, по переживаниям своих буден — почти взрослые.

Когда же после игр, отправлялись в «аллею отдыха», чтоб песней или беседой отвести душу и провести интимно несколько последних минут на площадке, дети превращались во взрослых, и темы бесед вертелись вокруг да около духовного голода их, надежд на дальнейшее общение с площадкой, планов на будущее.

Задавался вопрос: «а что будет зимою? Хорошо бы книжку! и в шашки поиграть бы»... делались предложения обложить их ежемесячным взносом и квартиру снять.

Тут у самих руководителей явилась мысль, что хорошо бы в самом деле продолжать с мальчиками — тружениками, начавшееся на Петровской площадке общение и в дальнейшем, зимою, проводить вечерние часы в закрытом помещении за чтением, беседами, играми и разными подобными занятиями, а в праздничные дни устраивать образовательные прогулки.

дальнейших судьбах площадки запрашивали на только дети труда: чем ближе шло к концу сезона, тем больше было тревожных расспросов и делались предположения и намеки: «а хорошо бы каток! а санки?»

Оно и понятно: в умах детей Петровская площадка отражалась, как «свой» уголок, как место, где можно отдохнуть за игрой или другим приятным делом часок другой в день, и зимний сезон, следовательно, с его специфическими прелестями —катком и салазками — естественно ассоциировался с территорией той же Петровской площадки.

<<< Повернутись |Початок | Далі >>>